And there is love that is inherently given
A kind of blindness offered to deceive
And in that light of forbidden joy
Oh, I know I won’t receive it
When all we wanted was the dream
To have and to hold that precious little thing
Like every generation yields
The newborn hope unjaded by their years
~ “Wait”/ Sarah MacLachlan
Сириус мертв.
Она не знает, почему это так шокирует ее, почему воображение упорно рисует эту картинку: сестру, убивающую кузена, которого она не видела вот уже пятнадцать лет. Она
не понимает, почему это причиняет ей неясную, необъяснимую боль, но она не может забыть об этом, никак не может заснуть. Вместо этого она каждую ночь беспокойно прогуливается по Малфой-Мэнору, спрашивая себя саму, как же так все получилось.
Казалось странным, что ее беспокоит именно это, но как раз это навязчивое воспоминание преследует ее по ночам, не давая заснуть. Люциус в Азкабане, журналисты круглосуточно снуют около дома, чтобы хоть мельком увидеть ее. Драко вернется домой через несколько дней, а Бэллатрикс, до сих пор находящаяся в полубессознательном состоянии после наказания Темного Лорда, лежит в ее спальне. Ее мало что может напугать; ее родственники сражались друг против друга – вот, что вызывало это полузабытое чувство страха. Она видела как наяву их лица, искаженные гримасой ненависти, и ее бросало в дрожь несмотря на то, что ночи были теплыми.
Бэллатрикс и Сириус.
Они встретились в доме №12 по Гриммаулд Плэйс, на одном из бесчисленных семейных торжеств, каждый увидел в другом свое отражение. У них были не только одинаковые блестящие черные волосы и горящие черные глаза. Они были одинаково высокомерными и хотели, чтобы в них нуждались. Несмотря на сходство, с первой же минуты знакомства эти двое стали врагами.
Тогда им было по три года. На несколько секунд Нарцисса непроизвольно задумывается над тем, а вспомнили ли они о своей детской вражде, оказавшись лицом к лицу в Департаменте Тайн. Почему-то она сомневается в этом. А даже если и вспомнили, то это не имело для них значения. Выбирая свои собственные жизненные пути, проклиная возможные последствия и глупую отвагу, Бэллатрикс и Сириус были слишком упрямы, чтобы отказаться от своих убеждений из-за давно забытых детских воспоминаний. И они оба очутились в подземельях Азкабана одновременно.
Нарцисса, однако, другая.
Она никогда не считала, что чистота крови, на которой все вокруг нее были помешаны, - самое главное. Сколько она себя помнит, она всегда ловила себя на мысли, что в жизни не думала так, как эти люди. Миром правят традиции, а не справедливость. Красивые слова, которые произносит Вольдеморт, всегда воздействуют должным образом на его соратников, жаждущих власти. Сильнейшие – не обязательно люди с чистой кровью – выживут, и Нарцисса проклянет кровь ее предков, бегущую по ее венам.
Разумеется, она никогда не говорит об этом вслух.
Волдеморт отнюдь не одурачен прекрасной внешностью или обманной холодностью Нарциссы. Когда бы его ледяные красные глаза ни встретились с ее прозрачно-голубыми, он видит в них скрытый смех, потому что он один знает ее такой, какая она на самом деле, в то время как все вокруг – слепцы. Он никогда ничего не говорит об этом и не обращается к Нарциссе, если нет особой необходимости. Ее никогда не посылали на задания, от нее требовалось только присутствие.
Сначала она часто задумывалась над тем, как этот человек, наказывающий своих самых преданных соратников так безжалостно, оставивший своих самых верных Жрецов смерти истекать кровью в Министерстве всего лишь три дня назад, мог позволить ей жить, зная, как мало для нее значат его идеалы. Теперь она поняла. Нарцисса была единственной из его соратников, кто усвоил законы окружающего мира так же четко, как и он сам.
Нечастая улыбка появляется на губах Нарциссы. Она знает, что многие Жрецы смерти, включая ее собственного мужа, следуют за Темным Лордом только ради власти, закрывая глаза на его маггловское происхождение. Но Нарцисса не следует за ним слепо. Вольдеморт был силен, и только это имело для нее значение, когда она обнажала кожу для того, чтобы получить метку. У Нарциссы не было ни сил, ни желания заставлять Бэллу справиться с ее фанатичной, эмоциональной, всепоглощающей верой. Бэлла верила только в то, во что ей хотелось верить. Единственное, о чем думала Нарцисса, когда получала Черную метку, было то, что этот человек со змеиными глазами достаточно силен для того, чтобы обеспечить безопасность ее семьи. Остальное не имело значения.
Ее семья…
Неожиданно до Нарциссы доносится тихий стон Бэллатрикс, она решительно подбирает полы своей шелковой ночной рубашки и идет в огромную спальню, которую она обычно делит с Люциусом
Кто-то должен был присматривать за семьей.
Она неслышно заходит в комнату, приближается к изящной французской кровати, на которой лежит Бэлла, и с облегчением понимает, что с ней все в порядке. Женщина крепко спит. После трех дней бесконечных истерик Бэллы, которые прекратились только после того, как явился ухмыляющийся Северус Снейп, присланный Темным Лордом, и заставил ее принять несколько зловещего вида зелий, Нарциссе отчаянно требовался отдых.
Женщина всхлипывает во сне, и вдруг Нарцисса понимает, что именно позабавило Северуса. Голос Бэллатрикс Лестрэйндж стал тише, в нем слышались те же ужас и безумие, что и у ее жертв. Какая ирония!
Темный Лорд всегда относился к Бэлле лучше, чем к кому-либо из Жрецов смерти. Значит, она и разочаровала его больше, чем все остальные. Может, это и объясняет, почему он оставил там их мужей и так жестоко наказал Бэллу…
Слабое объяснение, но, по крайней мере, оно не причиняет ей этой странной боли.
А может, это такая любовь, единственная, на которую он способен.
Колеблясь, Нарцисса протягивает руку и дотрагивается до впалой щеки сестры, удивляясь внезапно нахлынувшей нежности. За пятнадцать лет в Азкабане Бэллатрикс Лестрэйндж потеряла красоту и былое изящество, тюрьма повредила ее психику. Теперь вместо сильной и безжалостной старшей сестры она видит эту слабую, беспомощную женщину, потерявшую рассудок. Почти благоговейно Нарцисса проводит красивыми пальцами по ужасно тонкой и болезненной коже ее лица. Она чувствует, как мучается Бэлла.
Так просто любить людей, если они не могут защитить себя.
А еще проще любить тех, кто умер.
Эта мысль напомнила ей о Сириусе, и Нарцисса вновь удивилась тому, что больше никогда не увидит своего ненормального кузена, всегда доставлявшего семье много проблем. От этой мысли почему-то становится больно. Они никогда не были близки, они никогда не дружили, так откуда же берется эта боль, почему ей так горько?
Ее сердце знает ответ.
У них могли быть разногласия, разные жизненные пути, разные взгляды и, может быть, ненависть друг к другу, но, тем не менее, они были семьей.
*Семья*
Она вспоминает те редкие минуты опрометчивой ясности, когда скромный младший брат Сириуса, Регулус, объявил, что семья – это самое важное, после денег и власти. И хотя Нарцисса ответила ему грубо и презрительно, она инстинктивно поняла, что он прав. Да, она была умной, холодной и красивой, никто не отрицал этого, но это были только ее отличительные черты: она не танцевала, не рисовала, не писала стихов, как и Регулус, и все другие Блэки, которых она знала. Деньги и семья – это целый мир. Их семья была кланом, народом, у них была своя собственная религия, своя собственная одержимость. Измена семье – это падение в никуда. Это был тот урок, который ей никогда не следовало заучивать. И даже в возрасте тридцати двух лет Нарцисса до сих пор помнила громовой голос своей тети, постоянно повторявшей:
- Гордись своей кровью, девчонка, гордись!
Да, гордость – это все, что от нее требовалось, и она гордилась. Нарцисса никогда не спорила со своими родителями, чтобы те не обвиняли ее в том, что она запятнала свое имя. Имя было старше ее и могло существовать без нее, и мысль о том, что желания могут взять верх над разумом, никогда не приходила ей в голову. Нарцисса всегда знала, чем она будет заниматься. Она всегда знала, что будет защищать честь своей семьи.
Сириус счел эту идею смешной, но ничто так не рассердило ее, как мятежный поступок Андромеды. Несмотря на то, что ее кузен всегда бы высокомерным и искренне верил в своих дурацких друзей, несмотря на то, что Сириусу нравилось злить старших, задавая им трудные вопросы, он всегда затрагивал в Нарциссе что-то жизненно важное, будил какие-то новые чувства, которые никто не мог ожидать от нее, холодной, сдержанной Нарциссы Блэк. Естественно, она никогда не говорила ему об этом. Она обращалась к нему лишь тогда, когда отвечала на его остроумные ранящие оскорбления, но она никогда не презирала его, как Бэлла, за то, что он был не таким, как они.
И сейчас он лежит на холодном полу, убитый своей близкой родственницей.
Наблюдая за своей спящей сестрой, Нарцисса чувствует раздражение по отношению к обоим: и к жертве, и к убийце.
Как вы оба могли забыть? – наконец, спрашивает она, и вопрос повисает в воздухе. Все эти бесконечные нити ненависти и любви, долгов и обязательств, жизни и смерти…Как вы могли забыть, что кровь гуще воды, сильнее законов и правил, важнее, чем все остальное? Вы просто направили палочки друг на друга, сражаясь из-за мальчишки со шрамом на лбу. Традиции, не справедливость, правят миром, и нет уз крепче, чем кровные.
Как вы оба могли забыть об этом?
Сначала Нарцисса думает, что не выдержит всего этого, но потом отгоняет от себя эти мысли и выходит из комнаты так же тихо, как и вошла в нее.
Ей было о чем еще подумать, и если бы она не взялась за эти неотложные дела прямо сейчас, она бы прокляла себя. Нарцисса всегда делала то, что должна была делать.
Делала для того, чтобы выжить. Чтобы убедить всех и себя в первую очередь, что их род не прервется.
Раны Бэллатрикс заживут, и она вернет расположение Темного Лорда, Люциус скоро вернется из Азкабана, приедет Драко, и они снова заживут одной семьей.
Только Сириус никогда не вернется.
Странно, но эта мысль так ранит…
