Ее лицо - мраморная маска,
ее волосы - глазированный пучок на затылке. Тоненькое тельце
бабочки-заколки надежно держит его, поблескивая мертвыми проволочками
усиков - тускло и уныло. Тоскует по полету, такому же невозможному, как
и речь для ее хозяйки. Язык Нарциссы Малфой отрезан.
Она была слишком маленькой тогда; воспоминание не имеет формы, его
контуры неясны и призрачны. На внутренней стороне черепа сохранился
лишь отблеск света на лезвии ножниц и всепоглощающее ощущение взрыва
секундой позже. Он разрывает на куски. Сжигает дотла. Она не помнит
кто, не помнит почему. Может быть, и не было причины, так же как у нее
никогда не было слов.
Слова не важны. Общение не
есть их цель, и Нарцисса давно поняла это. Их цель - возвести стену
вокруг лица, спрятать надежно, навечно. Нарцисса свое не скрывает, но
гордо несет этот безупречный союз изящных косточек китайского фарфора и
тончайшего слоя белой глины, матово поблескивающего там, где у обычных
людей кожа.
Последнее время в Поместье поселились
волнение и будоражащее движение. Еженедельные министерские проверки,
обеды с Корнелиусом и супругой, полночные собрания Упивающихся в
надежном подземелье - три фута гранита над головой и двадцать одно
охранное заклятие. Нарцисса - идеальная хозяйка; ровные ряды искрящихся
шампанским узкогорлых бокалов и пузатые пузырьки с ядом. Пятна крови
легко счищаются с серебра, но вот с пыточными механизмами приходится
повозиться. Спеша исполнить ее приказы, домашние эльфы неуклюже
семенят. Огромные глаза слезятся и сходятся к переносице, тщась
разобрать почерк ее ароматных ладоней.
Она
придумала себе развлечение, свою собственную Русскую Рулетку. Три капли
яда по краю пустого бокала для шампанского. Перед приемом гостей
поставить его в ряд других точно таких же. О чем ей беспокоиться? Она
не боится смерти, смерти других, по крайней мере.
В детстве она часто проводила летние ночи в саду зачарованных роз ее
отца, считая покидающие чернильное небо звезды. В эти летние ночи она
считала сверкающих ангелов, спешащих принести людям надежду, а у нее не
было языка, чтобы произнести свое желание.
Семейный ужин сегодня - ее муж, ее сын, Лорд Вольдеморт. Люциус не
закрывает рта. Высокопарные фразы и гордо выпяченная грудь преисполнены
такой уверенности в собственной значимости, что, кажется, легкие
вот-вот выдавят самое себя из грудной клетки и стекут по животу серой
кашицей. Будто отлитый в той же форме, до нереального порой похожий на
отца, Драко сегодня тих и бледен, спина чуть скруглена.
Красные глаза, век нет; почетный гость произносит тост, и слова
замирают над дрожащими нимбами свечей. Холодное стекло бокала
задерживается у ее губ, пузырьки шампанского, устремившись ввысь,
щекочут кожу. Она делает глоток.
Такое знакомое
ощущение взрыва. Он разрывает на куски. Сжигает дотла. В мире остался
только красный цвет, и она едва заметно подается вперед, пока
расплавленная проволока яда заполняет паутину вен. Наконец трость
Люциуса отсчитывает два удара по каменному полу - ужин закончился.
Острие посеребрено, и звук получается чистым и звонким.
Яд подействует через несколько часов. Мужчины уходят в гостиную, чтобы
наполнить подсвеченный каминным светом воздух разговорами о делах и
запахом виски. Осторожно Нарцисса освобождает краешек своей шелковой
робы из отчаянных пальцев Драко, взглядом отправляя его прочь.
Холодный воздух на балконе свеж. Она до сих пор сжимает, будто
пойманного зверька, ножку уже пустого бокала. С силой вдавленные в
стекло, подушечки ее пальцев отливают фиолетовым, разливая по руке
онемение. 'Не имеет значения,- рассеянно думает она. - Все равно скоро
в этом доме будет больше мертвецов, чем живых'.
Она стоит там, и вот уже сквозь серое небо сочится лопнувший желток
утреннего солнца. Кутаясь в синюю накидку, за ее спиной замер ветер,
благоухая летом, анисом и кунжутом. Он молчит:
- Думаешь, мне не хватит сил столкнуть тебя вниз? Думаю, у тебя не хватит сил прыгнуть.
