Сестры

Леди Мариус

И теперь он тоже со мной. Всё это время, с того самого момента нашего знакомства на sexbook.ru. Когда я осталась одна, когда от меня все отвернулись, он снова рядом. Резвится за окном, подыгрывает на осенней грозе. Его жалобный вой раздается в водосточных трубах. Печальный смех — в барабанящих по карнизу каплях дождя и грозных раскатах грома.

В окна, стучались ветки деревьев, норовя разбить вдребезги стекла. И снова — потоки по грязным окнам, скрип расшатанных рам. Через миг они распахнулись настежь, и, развевая блеклую штору, в темную комнату ворвался ветер. Слышно, как где-то там, в глубине особняка, с грохотом хлопнула дверь, да так, со стены отвалилась штукатурка и вздрогнул пол.

А мне плевать. Я закрыла глаза и попыталась встать навстречу ветру. Нет, не получилось: ноги отказались меня слушать. Я без сил упала на стул, голова опустилась на стол. Рука сама потянулась к стакану, и рот наполнился горьковато-сладким вкусом огневиски, голова закружилась еще больше. Я опять нащупала бутылку, вылила последние капли. И тут на меня накатило: я, словно в бешенстве, резко подскочила, — даже стул упал на пол, — и изо всех сил зарядила пустой бутылкой в стену. Послышался громкий звук битого стекла, за ним — оглушительный грохот. Кажется, упало зеркало. Ну и пусть, разве это имело значение? Кто-то говорил, что разбитое зеркало — плохая примета. И что с того? Глупые предубеждения грязнокровок. А если они и правдивы, то, что может быть ужаснее, чем моя жизнь?

Пошатываясь и хватаясь за все, что попадалось под руку предметы, я прошла в другую часть комнаты, где и опустилась в кресло у давно погасшего камина. К моему великому везению я обнаружила новую бутылку огневиски, откупорила ее и принялась пить прямо из горла. Напиток обжег рот, из глаз брызнули слезы. Я не стала их сдерживать — и уже через несколько мгновений сотрясалась от беззвучных рыданий…

Ублюдки, грязные подонки.… Ненавижу их.… А ты? Ты настоящая сучка, каких еще свет не видел. Ненавижу тебя!..

А все началось… Нет, я не помню когда все началось. Год назад? Полгода? Месяц? Неделю?... Впрочем, это неважно. Помню лишь, как в Малфой-Мэнор аппарировал полуживой и окровавленный Рудольфус, вцепившись в бездыханное тело Люциуса. Это была одна из внезапных стычек с Орденом Феникса… Упивающихся Смертью было намного меньше... Исход был плачевным— погибли все: Эйвери, Роквуд, Керроу, Майкнер, Хвост… Моему мужу чудом удалось сбежать. Он едва успел рассказать об исходе битвы и умер. Люциус тоже был мертв. Мы с сестрой в одночасье стали вдовами. Я всегда считала, что ей будет намного тяжелее пережить потерю мужа, чем мне, ведь нас с Рудольфусом связывали лишь дружеские отношения и несколько документов, а Нарцисса, как я полагала, любила Люциуса. Мое же сердце всегда принадлежало другому мужчине, который был для меня всем. Именно ради него я приняла Черную Метку и клятвенный обет Упивающейся Смертью. Ради него полюбила убивать. Ради его рук, его губ, близости его тела, возможности коснуться его лица. Мой возлюбленный — самый опасный темный волшебник всех времен, который с каждым годом все больше и больше становился монстром. Но только не для меня. Я видела его настоящего, я чувствовала, как стучит его сердце. О, Салазар, как же я любила эти звуки! Прислоняться головой к его груди, слышать его равномерное дыхание. А он был таким нежным, что мне порой начинало казаться, что он способен на любовь. Ну, а почему же у него такие сладкие губы? И такие глаза.… Не красные огни, как видели его все слуги и враги, а темные и глубокие глаза, как были когда-то. Тот, кого я любила больше жизни, тот, за кого я была готова убить и растерзать весь мир. Просто ради того, чтобы почувствовать его поцелуи на своей коже, руки на теле, его плоть в себе. Именно в таких мгновеньях заключалась вся моя жизнь, все радости скудного существования бывшей аристократки, которая превратилась в убийцу и преступницу. Но я не жалела о своем выборе. Да, я вся в крови, и что с того? Это ведь грязная кровь! Да, еще и его воля, а эта воля свята. Все, что говорил он, было для меня, так или иначе, свято. Я молилась на эти слова, на его образ, на свою Черную Метку… И в итоге… В итоге я лишилась всего мира, который строила десятилетиями. Все, что было раньше значимым, стало бессмысленным и ненужным. Все мои жертвы, пятнадцать лет тюрьмы, мои страдания, моя преданность и всепоглощающая любовь. Я была лишь игрушкой, марионеткой, любовницей, ослепленной своей страстью. Как же это глупо!

Потом погибли Рудольфус и Люциус, почти все Упивающиеся были разбиты… Особняк Малфоев почти опустел, но нам с Нарциссой не было никакого дела это этого. Я старалась поддерживать сестру, как это было только возможно. Ведь она была для меня вторым человеком в этом мире, кто мне был поистине дорог.

Моя недалекая и милая Цисси… Я так любила нянчиться с тобой в детстве… А помнишь, как мы строили козни Андромеде? Как делились всеми девичьими тайнами?

Она была для меня своеобразным символом уюта, домашнего тепла и поддержки. Даже странно, что такая особа, как я, могла быть так привязана к собственной сестре. И она платила мне взаимностью. И кто бы мог подумать, что я ее так возненавижу, что когда-нибудь захочу проклясть? Но ведь я не ожидала от нее такого. Она отлично знала о моих чувствах, отлично знала, что я готова ради него на все, и тут.…

Нет, не хочу вспоминать, как все произошло. Я просто увидела то, чего мне не следовало видеть, узнала слишком много. И неважно как они сошлись, но факт в том, что я осталась в стороне. Одна и с разбитым сердцем. Без любимого и без сестры. Перед моими глазами пробежала вся моя жизнь, и я могла сказать лишь одно — она прошла зря, была бессмысленной и фальшивой. Я ненавидела весь мир, ненавидела себя, ненавидела его, ненавидела ее. А он лишь спокойно смотрел мне в глаза и ледяным тоном отдавал приказания. Я послушно их выполняла, заслуживая этим сухие похвалы. Я старалась делать вид, что будто ничего не произошло, жить, как все, но это было выше моих сил. Я каждый день видела их перед собой, знала об их отношениях, но ничего не могла изменить. Сестра пыталась поговорить, что-то объяснить, но я не желала ее слушать. Я ее возненавидела всей душой. Ту, которая раньше давала мне силы жить. А он… Что я могу сказать о нем? Я не в силах его ненавидеть. Он всесилен, ему нет дела до чувств бывшей любовницы. И чтобы он ни говорил, чтобы ни делал, я знала, что ему плевать на других…

… Бутылка огневиски постепенно опустела, голова наполнилась непроглядным туманом, а на душе стало неестественно легко. Тело же, напротив, сделалось необычайно тяжелым, губы шептали какой-то бред, глаза не желали высыхать. Ну и мне с того что? Выхода и так нет.

Я разжала пальцы, и пустая бутылка упала на каменный пол, разбившись на сотни мелких осколков. Ха! Прямо, как мое сердце.

Как мне это все надоело, я не хочу жить, не хочу… Я хочу, чтобы ты меня убил. Просто сказал два заветных слова, выпустил зеленый луч из своей палочки, и я бы исчезла…

Я попыталась встать с кресла, но ноги уже не подчинялись мне — колени подкосились, и я рухнула прямо в битое стекло. Тело пронзила резкая боль, я приглушенно всхлипнула — не было сил кричать, — и увидела, как на коже выступают алые капли крови. И тут… Внезапно мое запястье обожгло, будто раскаленным железом: я рефлекторно закатила рукав. Странно, но Метка не жгла уже больше года. А сейчас.… Даже в таком состоянии я понимаю, что происходит что-то не то. Кожа пульсировала, но Метка не двигалась. Такого не было прежде ни разу. О, Салазар, что это? Я чувствую, что что-то случилось, мне начинает казаться, что рисунок меркнет. Что с ним? Что с Господином? В следующий миг комнату озарило яркое сияние, тут же раздался оглушительный раскат грома, за ним — звук шагов: тонкие каблучки простучали по каменной лестнице, по полу… Дверь распахнулась настежь от мощного заклинания.

— Белла! Белла! — донесся, откуда-то издалека, звонкий голос. О, Салазар, как же я ненавижу этот голос.

Я продолжала стоять на коленях в куче стекла и луже собственной крови с порезанных ног, и безмолвно смотрела на запястье. Я не хотела видеть ту, что вошла, для меня она умерла.

Цепкой хваткой она взяла меня за плечи и начала трясти, что-то кричала. Я ничего не слышала, ничего не воспринимала. Лишь шептала сквозь зубы проклятья и ругательства. Но, видимо, она тоже меня не слышала. Кричала, потом ее хрупкая фигурка затряслась от рыданий. Она согнулась пополам, схватившись руками за белокурые волосы и упав на колени, и даже не заметила, что ранит их о стекла, также, как и я.… И внезапно до меня дошел смысл ее слов…

— Беллатрисса, послушай… Белла, он мертв... Все кончено, они победили, Белла…

Нет, я не желаю этого слушать, это всего лишь очередная ложь Нарциссы…

— Темный Лорд пал, Беллатрисса, его больше нет… Поттер победил…

Голос резал мою душу, словно нож, я попыталась закрыть уши, чтобы не слышать этого, но было поздно. Рыдания сестры доносились до меня отовсюду, я была пропитана ими. И Метка... Она блекла и исчезала прямо на глазах, пока на руке не возник небольшой шрам. В тот миг я невольно закричала, выпустив наружу весь свой гнев, свою боль, потерянную любовь, все мученья…

По щекам текли слезы, по рукам — капли крови, пересохшие губы приоткрыты, платье разорвано. Нарцисса сидела напротив меня. Больше не плакала, не кричала, не рвала на себе волосы, лишь только влажные серые глаза выдавали ее состояние. Я тяжело дышала, голова еще кружилась. Ни я, ни сестра не знали, сколько прошло времени… Лишь только ветер продолжал гулять по комнате, а на улице по-прежнему бушевала гроза. Тяжелые капли омывали подоконник, попадали в комнату и превращали пыль на полу в грязь. Точно, как и наши жизни… Сплошная грязь…

— Я ненавижу тебя… — прошептала я. — Ненавижу…

— Не надо, Белла, пожалуйста… — после недолгой паузы я услышала ее голос.

— Сучка…

Я подняла на нее глаза. Даже растрепанная, с опухшими глазами и окровавленными губами сестра была прекрасна. Я любовалась ею и одновременно презирала.. Я никогда и никому не прощала предательства.

Ее рука медленно потянулась ко мне, коснулась моего лица. Меня пронзила внезапная дрожь, душа снова начала пылать ненавистью. Словно это она виновата в случившемся. Она виновата… Я закрыла глаза. Ее пальцы спустились к моей шее. Моя ладонь невольно накрыла ее, в следующий миг я рывком притянула Нарциссу к себе. Грубо впилась в ее губы, мой язык проник в ее рот, соприкоснулся с ее. Они судорожно переплелись: это сестра яростно ответила на поцелуй. В этот поцелуй я вложила весь свой гнев, всю злобу, все ненависть и всю боль. Сильно укусила ее за губу, и мне в рот попала ее соленая кровь. Цисси не сопротивлялась, ее руки с силой разорвали мое платье, пальцы легли на талию. Я до синяков сжала ее плечи и услышала, как она застонала от боли, но не отстранилась. Я стянула с нее мантию, а мои губы спустились к ее шее, впились в ее кожу. Ее пальцы блуждали по моему телу, касаясь груди, талии, бедер. Я захватила зубами ее соски, и с губ Нарциссы сорвался невольный стон. Тогда я начала яростно хватать ее за ягодицы, возбуждая и заставляя испытывать боль. Руки сестры оказались между моих бедер, прикасаясь к губкам. Я на миг отстранилась, почувствовав в себе ее палец, начала стонать. Голова закружилась — ее движения доводили до исступления. Я начала задыхаться, ловить ее губы, мои пальцы скользили по ее бедрам, наведываясь к каждой сокровенной точке. Где-то стучали часы, бушевала буря, а мы ничего не чувствовали, кроме друг-друга…

Я ненавижу тебя. Нарцисса Малфой, как же я тебя ненавижу! Ты испортила мой мир, ты разрушила все, что я строила годами и десятилетиями. Хотя… Какое это теперь может иметь значение без него? Пусть он был не со мной, пусть он был с тобой, но ведь он был. Был… Теперь мира нет, он закончился, остались только шрамы, как на наших руках от от Черных Меток. И остались только две сестры, которые любят и ненавидят друг друга. Любовь и Ненависть, Нарцисса и Беллатрисса, она не могут существовать поодиночке, они связаны между собой, как небо и земля, как вода и воздух, и если бы они не ненавидели друг друга так сильно, они бы не могли так сильно любить… Любить друг друга и еще одного человека, который больше никогда не вернется…

КОНЕЦ