Дни мотонно серы и скучны, каждый следующий – почти точная копия вчерашнего. Они склеиваются, превращаются в неприятную вязкую массу. И только их количество, количество этих прожитых (просуществовавших дней?) все растет, словно снежный ком.
Тусклое небо, промозглый ветер, горький кофе, головная боль, круги под глазами. И это чертово одиночество – глупое, болезненное – ощущается все острее, все неприятнее, как заноза, засевшая глубоко под кожей, как долго не заживающая ранка. Маленькая, но глубокая ранка, с которой все сдирают и сдирают корочку.
Дни одинаково холодны. И ты кутаешься в шарф, старый бордовый шарф, только он не греет почти, и ты мимоходом отмечаешь, что он потускнел, и в нем образовалась парочка маленьких дырочек. Как и твоя жизнь, Минерва. Где та жажда жизни, что была в тебе? Где та вера в счастливое будущее? Оно виделось тебе светлым и ярким, а в итоге оказалось таким непривлекательно-бесцветным. Палитра оказалась грустной.
- Минерва, - ты вздрагиваешь от неожиданности и оборачиваешься. Дамблдор мягко улыбается и ты думаешь, что ему, наверное, жаль тебя – нервную, уставшую, и такую тусклую. И ученикам, наверное жаль, ведь они видят, как ты замотана работой, видят, как ты постарела, видят, что у тебя нет абсолютно никакой личной жизни – ни друзей, ни… Мерлин, Минерва! Ты же взрослая женщина и неглупая вроде бы, а рассуждаешь по-прежнему как пятикурсница.
Ты запоздало замечаешь, что так и не поздоровалась и директором, но исправить недоразумение не успеваешь.
- Сегодня в школу прибывает новый профессор прорицания.
Ты презрительно фыркаешь – никогда не доверяла всем этим… картам, хрустальным шарам, гаданиям по кофейной гуще. Чего он от тебя хочет?
- Она будет в ближайшие… - он задумчиво смотрит куда-то в сторону окна, - минут двадцать. Не могли бы вы встретить ее, Минерва?
- Я? То есть, конечно, профессор.
Он снова улыбается и уходит, бросая на ходу:
- Ближайшие минут двадцать. К главному входу.
…а за окном все та же печальная серость и упрямый ветер.
Она так смешна! Так нелепа! И так не похожа на тебя… Прорицательница не спеша подходит к тебе, замотанная в пестрые шали – не меньше трех, с видавшей виды сумкой… а рядом Хагрид, тащит тяжелый чемодан из коричневой кожи.
- Сивилла, - представляется она. У нее негромкий, потусторонний голос и хрупкая маленькая ладонь, которую она протягивает тебе. Ты удивляешься – как это не тяжело таким хрупким запястьям держать на себе такое огромное количество разномастных браслетов?
- Профессор Трелони? – нахмуриваешься ты. К чему эти фамильярности сразу же? – Меня зовут Минерва, Минерва Макгоногалл, я преподаю трансфигурацию.
- О, трансфигурацию! – непонятно к чему восклицает она, а потом замолкает и смотрит на тебя в упор, ничего не произнося. Хагрид неловко мнется рядом, не понимая, что ему делать.
У Сивиллы за громадными очками – глаза, удивительно ясного голубого цвета, который категорически не сочетается с туманным взглядом. И волосы – волосы свободно распущенны по плечам – неодобрительно отмечаешь ты. Никогда не понимала, как это можно – взрослой женщине ходить лохматой как школьница… и ты с трудом подавляешь желание дотронуться рукой до каштановым длинных волос, мягких на вид.
- Пойдемте, я покажу, где вы будете жить… Хагрид, - сухо произносишь ты, он мгновенно кивает огромной косматой головой.
- Да, профессор, я помогу отнести, конечно, даже не сомневайтесь, профессор.
- Отлично. Пойдемте… Сивилла, - ты зачем-то назвала ее по имени и тебе это совсем не нравится. Но у прорицательницы красивое имя, звенящее, серебристое, как колокольчики на ветру.
Она поправляет съехавшие с худых плеч шали и покорно идет следом.
В воздухе вокруг нее пахнет мелиссой и чем-то еще, ассоциирующимся исключительно с предсказаниями. И тебя это раздражает. Но, вечером, когда ты ложишься спать, в твою голову вдруг приходит осознание того, что палитра жизни Сивиллы ярче, чем твоя. Во всяком случае, она не серая.
Следующее утро – абсолютная классика жанра. Эта серая муторность не вызывает злости – только усталость. Усталость вместо раздражения, злости на себя, истерик – так уже давно. Ты садишься за учительский стол, наливаешь кофе и привычно окидываешь взглядом зал – такие разные, но такие похожие своей живой юностью, свежестью, энергией.
И – хотя тебе не слишком-то хочется признаваться в этом – ты даже ждешь встречи с Сивиллой Трелони. Вот так, с утра, на свежую голову. Посмотреть на нее в окружении других людей и задать несколько вопросов насчет учебного плана.
- Профессор Трелони, верно, задерживается? – спрашиваешь ты у Дамблдора, стараясь, чтобы это звучало как можно нейтральнее.
- Сивилла предпочитает завтракать в одиночестве. Она говорит, что смешение стольких энергетических полей вокруг негативно влияет на ее внутреннее око.
Ты с трудом подавляешь презрительное фырканье. Какая же ерунда! Вот в этом она вся. Но что же это неприятно покалывает внутри? Неужели разочарование?
Время играет злые шутки с тобой. Столько лет пролетело как один день, чтобы позволить теперь времени застыть вязкой безвкусной массой. И даже сегодня время позволяет себе издевки. Утро было мучительно-долгим, а теперь уже полдень.
И чья-то мягкая теплая ладошка накрывает плечо.
- Добрый день, Минерва.
Голос Трелони такой же отстраненный и тихий, как и вчера, глаза такие же голубые, очки огромные, а шалей все так же много. По крайней мере Сивилла в реальности не слишком отличается от той, что в твоих мыслей.
- Добрый день, - цедишь ты, едва удержавшись от колкого замечания по поводу того, что еще не позволяла ей называть себя по имени. Да что с тобой такое сегодня? И не только сегодня. Уже давно, но появление этой… гадалки совсем выбило из колеи.
- Ваша аура сера, Минерва – это не слишком-то хорошо, я считаю, что…
Она смотрит тебе прямо в глаза, на удивление ровно и пронзительно.
- Сера? О чем вы? – ты не хотела чтобы твой голос звучал настолько стальным, но как-то так вышло.
- Эмоции. Я говорю об эмоциях. Вам не хватает их.
Секундная пауза, позвякивание браслетов.
- Серость засасывает. И нередко переходит во тьму. Недостаток красок порождает собой черноту. Вы не думали об этом?
Ты отрицательно мотаешь головой.
- Глупости. Со мной все хорошо! – твой подбородок гордо устремляется вверх.
Сивилла мягко улыбается.
- В таком случае, подумайте над моими словами. Хотя бы немного. Краски, Минерва… краски чувств, эмоций… движение…
Она замолкает, смотрит на тебя с неопределенным выражением в глазах, а затем мягко разворачивается и уходит, оставляя тебя в недоумении.
Глупости!
Но если все же подумать, может не так она и неправа?
Ты наблюдаешь в окно за учениками. Они радостно осыпают друг друга пестрой листвой и тебе кажется, что ты слышишь их звонкий смех даже сквозь плотное стекло, покрытое слоем пыли. Даже при том, что твой кабинет высоко.
Ты решаешь налить себе чаю и упорно стараешься не замечать, что твои худые бледные пальцы постарели – кожа уже не такая гладкая, как когда-то. Неожиданный стук в дверь, слава Мерлину, не заставляет вздрогнуть, но все же застает врасплох и несколько непрошенных мурашек ползет вверх по позвоночнику. Ожидая, почему-то худшего, ты открываешь дверь, но там всего лишь робкая второкурсница с двумя жидкими хвостиками. Она тихо здоровается и протягивает тебе свиток пергамента.
- От профессора Дамблдора…просил передать вам.
Ты забираешь пергамент и девочка с облегчением вздыхает – свою миссию она выполнила.
Добрый день, Минерва.
Наш долг – помогать новым учителям освоится в школе. Загляните в башню, где находится кабинет профессора Трелони и поинтересуйтесь, как она устроилась на новом месте.
Альбус Дамблдор.
Раздражение снова начинало закипать внутри – как ядовитое зелье на сильном огне. О Мерлин, неужели нельзя было попросить кого-то другого? Почему именно она должна выполнять что-то связанное с Трелони?
Кабинет Сивиллы - в самой высокой башне, но находился безошибочно – если вы знаете нужное направление. Уже при приближении к лестнице можно было почувствовать в воздухе запахи жасмина, мелиссы, чего-то еще… крепкого кофе и ароматических свечей.
Трелони стоит спиной, без привычных шалей ее силуэт кажнтмч непривычно хрупким, а волосы закрывают половину спину. Ты опять подавляешь желание дотронуться до них рукой.
- Здравствуйте, Минерва. Мне приятно, что вы решили зайти, - произносит она именно в тот момент, когда ты открываешь рот, чтобы сообщит о своем присутствии, и поворачивается лицом. Нелепая. Огонь в камине бросает яркие блики на стекла ее нелепых очков, бледное лицо кажется фарфоровым в этой полутьме – ведь все окна зашторены, в изящных руках, обильно украшенных кольцами и браслетами – пузатый чайник.
- Не люблю яркий свет, - мягко произносит она, перехватывая твой взгляд на окно, - предпочитаю теплый мягкий огонь в камине. Хотите чаю?
Ты вспоминаешь об оставшемся так и не выпитым чае и машинально киваешь. И тут же вспоминаешь о цели визита. Тебе становиться неловко – стоишь и молчишь, как будто это она к тебе пришла, а не ты к ней.
- Как…как вам на новом месте…профессор? – спрашиваешь ты, но это надменное «профессор» звучит очень несуразно в теплой комнате, наполненной ароматами эфирных масел и светом камина. Настолько несуразно, что ты тихо прибавляешь: - Сивилла.
Она улыбается так тепло, что твое изнуренное холодами сердце сжимается.
- Мой кабинет находится в отдалении от других и здесь есть камин. Поэтому – нравится.
Она передает тебе чашку жасминового чая и вдруг произносит:
- Как вы считаете, Минерва, что приносит краски в жизнь человека?
Ты ненадолго задумываешься, удивляясь тому, что задай Трелони этот вопрос двадцатью минутами раньше – он вызвал бы только раздражение, а сейчас только… опять эту странную неловкость. Пожимаешь плечами.
- Чувства, - ее голос словно утопает в этом запахе жасмина, потрескивании угольков и тихих завываниях ветра на улице.
Глупости.
Глупости.
Ни к чему взрослой женщине рассуждать как наивной девочке.
Вот только сердце пропускает пару ударов. Она, словно видя твое замешательство, подвигается ближе, и…
И все вокруг тает. Растворяется во вкусе жасмина на теплых губах. Ее…и твоих… и остаются только прикосновения мягких рук и длинные волосы, щекочущие щеки.
И словно краски начинают проявляться.
И начинают снова крутиться давно заржавевшие шестеренки. Механизм заработал.
