Семья Уизли любит собираться вместе по вечерам. (Ну не дети, нет, им-то совсем неинтересно слушать бесконечные воспоминания родителей о Хогвартсе в ИХ время. «Пап, ну хватит, ты сто раз уже это рассказывал!». Поэтому они разбегаются по своим комнатам, как только заканчиваются новости и родители пускаются в воспоминания.) Семья Уизли любит собираться по вечерам вместе и звать друзей. (Вот только все меньше людей приходит, времена-то опасные и людям не хочется покидать свои дома лишний раз. А сколько людей уже погибло! При мысли об этом сердце обливается кровью. Так что мракоборцы из Ордена – единственные гости, но они предпочитают почему-то не вспоминать школьные годы.) Так что Артур, со стаканом огневиски в руках, говорит за всех, то и дело восклицая в середине очередного рассказа: «Ну ты же помнишь, Молли? Помнишь? А вот еще…». Помнит. Молли вообще на удивление хорошо помнит все семь лет, проведенные в школе, даже какие-то мелкие детали, даже спустя столько лет. Столько, что даже не вериться… Но, наверное, не все школьные воспоминания стоит рассказывать. Даже друзьям, за стаканом огневиски (у тебя в руках рыжая чашка с чаем – ты, кстати, никогда не любила этот цвет). Даже детям (но вырастая, они перестают спрашивать о твоих школьных годах). Даже мужу. Но ведь это нормально, да? Не обязательно же рассказывать все. Да и когда это было! Теперь уже все далеко позади. Все эти хогвартские коридоры, вся эта межфакультетская борьба, все эти люди. Все эти мысли.
Вот, взять, к примеру, астрономию. Молли никогда не любила астрономию, названия планет и созвездий путались в голове, шея затекала, если долго смотреть в телескоп, домашние задания были непомерно большие. И преподаватель, пожилая низенькая женщина с удивительно громким и резким голосом, никогда не была в числе любимых педагогов Молли. Тогда еще Молли Прюэтт. Молли Уизли никогда не любила астрономию, до того дня.
…На самом деле пятый курс - не особенно-то удачный для Молли. Нервы сдают перед приближающимися экзаменами (СОВ – это вам не шуточки), да тут еще этот Артур Уизли привязался… Смешной он, да и навязчивый такой, то в Хогсмид зовет, отчаянно краснея, но не отводя взгляда, а то вот притащил какой-то нелепый букет гладиолусов, с на удивление большими оранжевыми бутонами. Молли никогда не любила оранжевый…рыжий. Цвет этих гладиолусов, цвет ненавистных цитрусовых, цвет ее волос и веснушек, цвет волос Артура. А все еще говорят ей, противно улыбаясь, что они такая прелестная, такая милая пара, оба рыжеволосые, с россыпью веснушек на носу, так хорошо смотрятся вместе – просто созданы друг для друга. И кого волнует жалкий лепет Молли, что они НЕ пара, что ни на одно приглашение Уизли Молли не ответила согласием, что его ухаживания она принимает просто из вежливости, и что рыжеволосых она не любит вовсе? Но, собственно, не об этом речь.
В астрономической башне холодно из-за открытых окон, а учителя все нет. Пятикурсники оживленно переговариваются – сегодня должен прийти новый педагог, ведь буквально на днях профессор астрономии подала в отставку. - Надеюсь, это будет мужчина, - громко произносит Рита и хихикает, а некоторые девушки радостно подхватывают эту идею и принимаются увлеченно обсуждать, каким он должен быть. Но вот заходит профессор Макгонагалл – она и сама в школе не так давно, пару лет может, а с ней, очевидно новый преподаватель. Рядом слышится тихий разочарованный вздох Риты – это не мужчина. Это молодая женщина – ей, вероятно, меньше тридцати. Она слегка улыбается классу и у меня перехватывает дыхание.
Похоже, отношение к астрономии придется пересмотреть…
На самом деле, Молли-то сперва и в голову прийти не могло, что что-то здесь не так. Ну, нравится ей на уроках больше смотреть на профессора Синистру, чем в телескоп, так оно и понятно – профессор женщина красивая (хотя кто-то из парней недавно отозвался о ней весьма пренебрежительно, назвав ходячим скелетом и сравнив с утопленницей из-за бледной кожи и черных длинных волос), а астрономией у Молли – не очень. Вообще эта Синистра оказалась хорошим педагогом – объясняет так все понятно, и ни капли не скучно, только у Молли названия и имена все равно в голове путаются – даже обидно как-то, а ведь раньше было абсолютно все равно.
Синистра медленно прохаживается по кабинету, ее голос звучит громко, но спокойно:
- Сириус – одна из ярчайших звезд не только в созвездии Большого Пса, но и на всем ночном небе, - она улыбается, глядя на Блэка, и тот важно выпячивает грудь, а Молли чувствует укол зависти в своем сердце. Ну почему ее не назвали в честь какого-нибудь созвездия? - А теперь к телескопам, пожалуйста.
Когда закончился урок, Молли чуть-чуть замешкалась – несколько книг выпало из сумки, а когда она собрала их, то обнаружила, что в кабинете не осталось никого, кроме нее и профессора Синистры.
- Молли, ты не могла бы мне немного помочь? - Что? – растерянно бормочет Молли - То есть, в чем? Синистра стоит напротив. Сердце в груди колотится непривычно сильно. Слишком сильно. И в голову постепенно закрадывается мысль: что-то не так. Не должно так биться сердце, не должно так пересыхать в горле, не должны неметь руки. Когда в школу пришла Синистра, Молли и значения не придала своей реакции, только порадовалась тому, что проффесор оказалась такой хорошей. По сути, Синистра – то, чем никогда не была Молли, но всегда хотела быть. Они кажутся антиподами друг-друга – пухленькая невысокая Молли с копной рыжих пышных кудрей и веснушками на лице – и худая высокая Синистра, с ее черными прямыми волосами, небрежно заколотыми на затылке, с ее бледной кожей, кажется, совсем лишенной родинок. Да еще и так хорошо знает свой предмет… Но сейчас, когда она стоит напротив, Молли вдруг замечает, что у профессора серые глаза, точно как расплавленное серебро, без примесей других цветов. И ресницы длинные, отбрасывают тени на белые щеки.
- Мне нужно несколько книг вернуть мадам…Пинс, кажется? Я взяла все книги по астрономии, которые были в библиотеке, но пожалуй вот эти нам не очень пригодятся, - она кивнула в сторону довольно внушительной стопки, - по крайней мере не в этом году, но что они будут пылиться тут, занимать место… Поможешь донести? Буду очень благодарна, если возьмешь хотя бы парочку. Вообще-то я хотела кого-нибудь из мальчиков попросить, но что-то отвлеклась, и они все уже ушли. А я хотела бы побыстрее с этим разделаться, а то потом забуду. Так что, если тебе не трудно…Вот… - неловко заканчивает она свою речь, а Молли мгновенно кивает и хватает сразу половину книг из стопки. Синистра улыбается с благодарностью. - Спасибо большое. Если тебе тяжело, можешь отдать мне часть. Молли Прюэтт поспешно качает головой. - Отлично. Тогда, в библиотеку! – профессор Синистра берет оставшиеся книги и они вдвоем идут к лестнице, ведущей из башни. …Молли и представить не могла, какой легкой окажется в общении новая преподавательница, разговаривать с ней – почти как с ровесницей. -…вот так я тогда волновалась, надеюсь, это не было очень заметно. - Ни капли! – весело уверяет ее Молли, чувствуя себя на удивление счастливой, - профессор Синистра, а как вас зовут? - О… - немного удивляется она вопросу, но сразу же отвечает, - Аврора. - Красиво. Не то, что мое имя. Синистра… Аврора мотает головой – выбившиеся из узла на затылке пряди упали на лоб. - Чем тебе не нравится имя Молли? По-моему, оно очень милое. - Милое – может быть, но такое простое. И ни капли не красивое. Синистра пожимает плечами. - Не знаю. Мне нравится. Она улыбается и Молли чувствует, что ее губы, помимо воли, тоже растягиваются в улыбке. Дурацкой такой, широкой улыбке. И в этом определенно есть что-то… неправильное? Когда книги наконец отданы – как же долго мадам Пинс их пересчитывала и как скрупулезно просматривала каждую книгу на предмет нарушений (пятен, чернил, рваных страниц) – пора расходится. - Спасибо тебе большое за помощь, - на мгновение рука Авроры Синистры оказывается на плече Молли и та словно проваливается куда-то. Сквозь твердый граунд, прямо в невесомость…
Имя Аврора – безумно красивое, и Молли хочется повторять его часто-часто, но, к сожалению, ей нельзя. Ей вообще ничего лишнего нельзя делать – даже думать. Зато можно смотреть. Смотреть, как Аврора наматывает на палец шелковистую прядку волос, рассказывая о какомлибо из великих астрономических открытий. Как она слегка прикусывает губу, пытаясь вспомнить новые подробности темы, которые можно рассказать ученикам. Как белеют ее кожа на контрасте с плотной черной тканью мантии. Какие хрупкие у нее ключицы – Молли замечает, когда профессор наклоняется, чтобы забрать у ученицы сочинение. Между ключицами обнаруживается маленькая темная родинка, и это открытие почему-то очень волнует Молли. Родинка кажется капелькой чернил на белом листе. Молли интересно, где еще на абсолютно чистой, на первый взгляд, коже, есть родинке. Лишнее. Не думать. Нельзя. А что можно? Можно учить астрономию тщательнее. Ответив правильно, получать одобрительный кивок и легкую улыбку, одними уголками тонких губ. Можно причесаться по новому и даже немного подкрасить глаза – в тот день, когда есть урок. Синистре, конечно, все равно, и Молли понимает, насколько же глупо это все – продолжать надеяться на что-то. Да и на что? Она и сама не может сформулировать. Как только начинает копаться в собственных мыслях, пытаясь разобраться, понять точнее, чего же ей все-таки нужно – только запутывается сильнее. Да и объекту ее… восхищения? в принципе плевать. И на учащающийся пульс, и на странные сны, которые видит Молли по ночам (в ее снах – ночь, ветер, звезды и черные длинные волосы струятся по белой спине), и на накрашенные карие глаза. А Артур Уизли кажется все более скучным, но где-то в отдаленных уголках подсознания поселяется чувство вины. Он пусть и нелепый, но смотрит на нее с обожанием, что, конечно, льстит. А ощущение безысходности накатывает все чаще, а еще временами кажется, что она сама все это придумала. Особенно остро это чувство проявляется вдали от Хогвартса, на каникулах. Семья у Молли – любящая, дружная, но консервативных взглядов. Интересно, что бы сказали Мистер и Миссис Прюэтт, узнай они, о ком тайно мечтает их дочь? Дома, правда, все это кажется еще более странным, неестественным и надуманным. Назвать это чувства любовью не поворачивается язык, но делать вид, что совсем ничего подобного в сердце нет - не выходит. Одно Молли знает точно – есть имя Аврора, словно выколотое на изнанке мыслей, есть запах мятый, который теперь ее любимый – так пахнут волосы Синистры, так пахнут прохладные, но почему-то обжигающие, ночные сны. И есть пугающее ощущение безнадежности. А время летит, летит, ощущение ненормальности происходящего - все острее, а что делать – не ясно. Время оседает в памяти картинками, кусочками фраз, эхом цветов и запахов. Вот Аврора устало потягивается, расправляя плечи, и Молли становится нехорошо – что-то голова закружилась на секундочку… Вот она отпивает холодный сок из кубка, сидя в Большом Зале, и облизывает губы – чуть заметно. Вот хвалит Молли при всех – ее реферат один из лучших, и сердце девушки готово петь от счастья. А вот, вот Синистра прикладывает тонкий палец к губам, заставляя учеников замолчать. Вот солнце играет синеватыми бликами в ее волосах… вот она смеется какой-то шутке выпендрежника Майкла, запрокинув голову… а вот, с ее стола скатывается какой-то свиток, и когда она резко оборачивается, ее волосы рассыпаются по плечам сияющим водопадом, заколка в форме птицы падает на пол. Все эти картинки смешиваются в голове в какой-то причудливый коктейль, с горько-сладким привкусом, дают новые сюжеты для снов и фантазий, наполняют сердце каким-то ноющим тоскливым чувством.
Молли и сама не замечает, как подходит к концу учебный год. Ей совсем не хочется уезжать из Хогвартса и целых два месяца быть вдали от серебристых глаз Синистры – такие глаза могли бы принадлежать Снежной королеве из маггловской сказки, рассказанной кем-то из ребят, не будь они такими теплыми и лучистыми. Но дни идут, чувства словно даже утихают– только иногда срывается с губ шепот, в тишине и пустоте залитой солнцем комнаты, шепот «Аврора». И сны, которые так упрямо снятся. Мятные сны, прохладные и освежающие этим душным летом. И когда Молли вновь видит свою обожаемую Аврору, сердце ее готово разорваться от переполняющих его чувств. И в то же время, хочется разрыдаться – ничего не прошло, ни капли не легче, ничего не меняется. Все по кругу, по кругу. И снова хаос этих картинок, слов и запахов…
Все кажется точно таким же, как и в прошлом году, пока не наступает Хэллоуин. В школе аппетитно пахнет запеченной тыквой, свечи отбрасывают на стены яркие блики, а Аврора Синистра кажется удивительно счастливой, и радуется как ребенок украшенному Залу и праздничным блюдам. Ее веселое настроение оказывается заразительно, и Молли тоже чувствует себя почти счастливой, смеясь шуткам однокурсников, пробуя вкусный пирог, любуясь залом. И лишь в конце праздничного вечера она замечает такое, из-за чего радостное настроение мигом улетучивается, как воздух выходит из маггловского воздушного шарика, проткнутого иголкой… В зал заходит молодой еще мужчина, с каштановыми густыми волосами, и Авропа, ее Аврора, радостно бросается к нему и крепко обнимает. Надежд, что это может быть брат Снинистры тает, не успев возникнуть – она коротко, но очень нежно целует его в губы. Они выходят из зала вместе, взявшись за руки. Молли чувствует себя оглушенной. Все отходит на второй план – зал, люди, их голоса… Она поспешно выходит из зала, пробормотав друзьям слова извинения. И только отойдя от ставшего ненавистным зала, она позволяет себе разрыдаться – первый раз из-за Синистры. Раньше она страдала, задыхалась в собственном бессилии, но не плакала, никогда не плакала. Зато сейчас она рыдает, словно желая выплакать все эти слезы, которые скопились за это время в ней. Рыдает громко, неприлично громко, как ее кажется – ее всхлипы отдаются от стен эхом. Она жадно хватает ртом воздух, которого вдруг стало в легких так мало, а слезы катятся, катятся, катятся… Молли утыкается лицом в колени. Всхлипы постепенно утихают, плечи вздрагивают все реже и реже, но в сердце словно открылась рана и отчаянно кровоточит. Если это казалось таким надуманным, почему боль настолько реальная, почему… Горькие мысли прерывает удивленный возглас: - Молли? А ты почему здесь? Тебе совсем не следует находится здесь в такое время, у тебя могут быть проблемы… Голос профессора Синистры звучит совсем не рассержено, скорее заботливо, и эта забота вызывает в Молли желание разрыдаться опять. Она медленно поднимает голову и впивается в подошедшую преподавательницу тоскливым взглядом, однако же, рассеяно отметив, что Аврора здесь одна. - Молли! – снова восклицает Синистра, - Во имя Мерлина!.. что случилось? Хочется что-то сказать, но вместо слов из груди вырывается только тяжелый-тяжелый вздох. - Ну, ну, что бы ни случилось, Молли… все будет хорошо, я уверена. Посмотри – ты симпатичная молодая девушка, у тебя все впереди! И Артур Уизли так тебя любит! Правда любит, Молли, очень, это видно. - Артур Уизли, - с не то смешком, не то всхлипом произносит Молли, - он такой идиот! Он же просто смешон. И он такой скучный… такой обычный. - Ах, Молли, - качает головой Синистра и собирается сказать что-то еще, но ученица перебивает ее. - Что если мне нужно что-то другое? – вдох-выдох. Молли чувствует себя не вполне трезвой, хотя и не пила ничего крепче сливочного пива, - Кто-то другой? Как вы считаете…Аврора? Рука Молли накрывает хрупкое запястье преподавательницы, и женщина меняется в лице. Она кажется еще бледнее, ее серо-стальные глаза расширяются. - Молли, Молли… - ее голос такой грустный и такой красивый, - я же учитель… да и не в этом дело. Я уже немолода, мне будет тридцать через пару лет… и у меня есть любимый мужчина. Поверь, Молли. Я совсем не то, что тебе нужно. - Откуда вы знаете? – голос Молли звучит хрипловато и в нем сквозит какая-то обида, - Откуда? - Ты же не будешь со мной счастлива! – увидев, что ученица по-прежнему смотрит на нее с сомнением, Аврора продолжает, - Ну представь сама. Даже если мы…будем вместе, то тебе же это надоест меньше чем через год! А даже если нет, то только представь – осуждение со стороны твоих друзей, со стороны моих коллег, я могу потерять работу… а потом тебе захочется нормальную семью и детей, а я – разве я могу тебе это дать? Нет. Да я же и сама буду уже старая тетка. Не порть себе жизнь. Она замолкает и слегка улыбается. - Подумай об этом, дорогая Молли. Ну, мне пора. Меня ждет Оливер. Удачи тебе. Все будет хорошо Она встает и уходит в темноту коридора, помахав изящной рукой. И это действительно своего рода прощание. Прощание с целым годом ее нелепой любви. Молли слабо улыбается пустоте, с удивлением отмечая, что ей стало легче дышать. Да и вообще – легче. Кажется, пора взрослеть. Пора начинать с чистого.
А на следующий день Молли Прюэтт соглашается пойти с Артуром Уизли в Хогсмид. И да, это свидание. а он, кажется, действительно милый. И вовсе не нелепый – ну разве что чуть-чуть, но скорее – забавный. И к рыжему цвету, пожалуй, можно привыкнуть. Тем более рыжий цвет волос компенсируется ясными голубыми глазами и ямочками на щеках. Тем более, с ним так легко и спокойна. Вот и новая жизнь, Молли Прюэтт. Кажется, ты вернулась из невесомости на твердый граунд. Семья Уизли любит собираться вместе по вечерам и вспоминать школьные годы. Но есть то, о чем Молли – Молли Уизли! – не расскажет никому. Даже мужу. Особенно мужу!
