Урок, очередной, опять гриффиндорцы и слизеринцы, сумасшедшие факультеты! Когтевран и Пуффендуй как-то поспокойнее к этому процессу относятся, всё равно каждый год в квиддич проигрывают! А эти враги потомственные каждый урок в какую-то войну на метлах превращают, честное слово! Да ещё этот Лонгботтом! С его талантами и везением метлу вообще десятой дорогой обходить нужно!
– Мадам Хуч, у меня... эээ... – подходит чуть заметно краснеющая Грейнджер, её пальцы нервно дёргают края рукавов, всё понятно, опять врёт.
– Мисс Грейнджер, у Вас «эээ...» было на прошлой неделе, Вы, когда врёте, хотя бы запоминайте, что говорите!
Она опускает голову и нехотя возвращается в шеренгу, пожалуй, она единственная ученица, которая ненавидит мои уроки, остальные стараются прогулять зелья, трансфигурацию, защиту, да что угодно, но не полёты! Жаль. Если бы ей хоть немного нравились мои уроки, можно было бы предложить дополнительные, к примеру, по вечерам в пятницу, мне-то всё равно нечем заняться в эти дурацкие вечера пятницы, когда другие ходят по клубам или на свидания. Да, все влюбляются в течение недели, а в вечер пятницы решаются сходить на свидание или что-то типа того, а я сижу одна в своих покоях и пью кофе с бренди. Именно бренди, потому что от огневиски уже много лет не пьянею, а бренди помогает забыться и не думать об этой треклятой Грейнджер. Даже в мыслях я не рискую называть её по имени – слишком сладкое имя, слишком запретное для меня.
– В воздух! – звучит как приказ прапорщика в армии, вроде "Ровняйсь!" или "Вольно!", что ж, это даже забавно!
Около двадцати мётел одновременно взмывают в холодный осенний воздух, только одна фигурка тёмным пятном маячит на том месте, где минуту назад красовалась шеренга учеников. Грейнджер, конечно, всегда Грейнджер! Стоп, а где Невилл?! О, святой Мерлин, неужели в небе?!! Неужто опять придётся вылавливать его над Запретным лесом и тащить к Помфри?!
– Вы не видели Лонгботтома? – как можно более непринуждённо спрашиваю у замешкавшейся и заметно нервничающей Грейнджер, бедная девочка, как можно жить, будучи такой неспортивной?..
– Он в больничном крыле – у нас только что два урока зельеварения были, – отчаянно пиная несчастную метлу, объясняет она. Бедный Северус, он никогда мне не нравился, но Лонгботтом даже для него слишком жестокое наказание!
– А… понятно. Ты сегодня тоже, видимо, взлетать не собираешься?
Она поднимает на меня глаза, такие красивые желтовато-ореховые с тонкой зеленоватой конвой по краю, да ещё в обрамлении длинных золотистых ресниц, невероятно красиво.
– Мадам Хуч…
– Да?
– Можно попросить вас о паре дополнительных занятий?
Ох, чёрт... этого просто не может быть! Этого не может быть и потому это не происходит, да, именно так.
– Что-что?
– Дополнительные занятия, если вам не сложно, в любое удобное для вас время, пожалуйста!
– Зачем, мисс Грейнджер? Пожалейте хотя бы школьные мётлы, они не переживут ваших дополнительных!
Издеваюсь, это должно привести зарвавшуюся девчонку в чувство, ведь не всерьёз же она всё это говорит!
– Мадам Хуч... понимаете ли, мне очень нужно... просто необходимо... я готова на всё ради зачёта по полётам! – опрометчиво выкрикивает уже отчаявшаяся Грейнджер, её великолепные по-кошачьи янтарные с зелёной конвой глаза блестят от наворачивающихся слёз, ох-х...
– В пятницу, мисс Грейнджер, в пятницу вечером, на поле для квиддича.
***
Пятницы жду, как безумная, хотя и без особой надежды, скорее всего, девчонка уже триста раз передумала и теперь только ищёт подходящий момент, чтобы подойти и сообщить мне об этом. Но вечером она, к искреннему моему удивлению, всё же приходит на поле, как всегда красивая и невероятно серьёзная. Дерзкий взгляд и кривая ухмылка, скрывающая волнение, дьявол в юбке, настоящий дементор, одним своим видом высасывающий из меня душу – вот кто она! Моё горькое счастье, моя сладкая пытка, милость и проклятие, люблю и ненавижу, ненавижу за любовь и люблю за ненависть, замкнутый круг какой-то!
– Добрый вечер, мадам Хуч, – вежливо здоровается девушка, приближаясь ко мне, а я лишь молча вручаю ей метлу, свою.
Отхожу подальше, прислоняюсь к сараю с мётлами и киваю, чтоб начинала, хотя хочется наоборот, подойти как можно ближе и использовать эту метлу совершенно другим способом.
– Вверх! – произносит она без особой надежды, и метла послушно прыгает ей в руку.
Грейнджер даже сама удивлена такому повороту, а вот я – нет. Ничего удивительного, ведь это моя метла, а метла, она как продолжение своего хозяина, отражение его чувств и желаний, так что моя метла просто не может не подчиняться этой девчонке!
– И чего же Вы ждёте, мисс Грейнджер?
Она кидает на меня полный сомнений и отчаянья взгляд, закидывает ногу и поднимается в воздух, так плавно, нежно и красиво… ох-х… думаю, если бы она вздумала кого-то поцеловать, то поцелуй её был бы таким же, плавным, нежным, невероятно красивым! Сладкий язычок скользил бы по дёснам, боясь задеть чужой язык, слегка касался взволнованных губ и плавно приостанавливался, опасаясь отказа.
Из плена фантазий меня вырывает отчаянный крик Грейнджер. Не глядя хватаю из сарая метлу, с места взлетаю почти под прямым углом и едва успеваю поймать падающую девчонку.
– С-спасибо… – взволнованно шепчет девушка, теснее прижимаясь ко мне. Одной рукой обнимаю её за плечи и тщетно пытаюсь выровнять дыхание, а это не так-то просто! Сквозь тонкую мантию чувствуется жар её молодого взволнованного тела, маленькая грудь тяжело вздымается от напряжённого дыхания и где-то слева отчаянно стучит сердце, а ведь я могла бы заставить её сердце стучать куда быстрее!
– Будьте осторожней, мисс Грейнджер! – как можно более сердито (хотя как вообще можно сердиться на такое чудо?!) говорю я и опускаю её на землю…
Мне показалось, или она действительно расстроена?.. Нет, конечно же, мне показалось! Вот, она уже снова улыбается, её густые каштановые волосы непринуждённо рассыпаны по острым плечам, а в завораживающих орехово-янтарных глазах пляшут озорные огоньки азарта, понимаю Северуса… хоть это и жутко непедагогично, пусть и незаконно, но, горгулья меня задери, девчонка чертовски соблазнительна! А ещё этот урод-Снейп чуть ли не каждый день рассказывает Филчу в учительской, каково это, когда она склоняется над котлом, мантия до упора натягивается на её груди, дым из котла ласкает нежную кожу её лица, изящная рука умело помешивает зелье, её ловкие пальчики так нежно скользят по твёрдому дереву… даже вспоминая его рассказы, впадаю в экстаз! А уж когда эта девчонка рядом…
– Мадам Хуч… – отвлекает меня от порочных мыслей Грейнджер, – Вы в порядке?
– Да, мисс Грейнджер, – с усилием переводя дыхание, отмахиваюсь я, – Думаю, на сегодня хватит.
Прикрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на чём-то спокойном и бессмысленном, но перед внутренним взором постоянно встаёт Грейнджер, ну и чёрт с ней!.. теперь можно, настоящая Грейнджер уже, наверное, спешит в гриффиндорскую гостиную, а я сейчас приму душ, выпью кофе с бренди и снова моя умная и правильная девочка будет ласкать меня… в моих мечтах, а как же иначе? Пусть это и неправильно, пусть мне не стоит думать так об учениках, но по-другому я просто не могу. Не могу и всё тут!
Пока стою под душем, мысли постепенно упорядочиваются, сердце перестаёт колотиться в бешеном ритме, только где-то в глубине души копошится какое-то странное предчувствие, и тут я краем глаза замечаю Грейнджер…
– Чего тебе?!
– Я… я… – она трясётся, заметно нервничает и никак не может сказать хоть что-нибудь внятное.
– Так что? – повторяю я как можно спокойнее, хотя какое тут спокойствие, когда самый желанный в мире человек смотрит на тебя вот так, ворвавшись прямо в душ?!
– Душевые для учеников уже закрыты, и я подумала, что Вы позволите…
– А больше ты ничего не подумала?! – снова выхожу из себя, это уже плохой знак, мне явно не хватает самоконтроля!..
– Вы п-против?..
– Нет, Грейнджер… – тяжко вздыхаю, напуская на лицо безразличие, – делай, что хочешь, мне плевать.
Она молча стаскивает с себя одежду – эдакий по-детски забавный стриптиз – и встаёт всего в паре шагов от меня, специально она это, что ли?! Из крана вырывается струя ледяной воды (этот кран уже давно барахлил, но я всё забывала это исправить), и девчонка неосознанно отступает назад, прямо в мои объятья. Несколько секунд мы так и стоим, прижавшись друг к другу, а потом мои руки безвольно обвивают её хрупкое тельце…
Прежде, чем девчонка успевает хоть что-то сказать, сжимаю её с ещё большей силой, разворачиваю к себе лицом и затыкаю сладкий ротик поцелуем. Она чуть заметно вздрагивает, но мне уже плевать, толкаю её к стене, одной рукой сдерживая тонкие запястья, и целую, целую, что попадётся, пробуя на вкус каждый кусочек запретной кожи. Я пожалею об этом – я знаю, о, я отлично всё знаю, но остановиться сейчас уже не могу…
На секунду останавливаюсь, чтобы взглянуть ей в глаза, в них плещется непонимание и что-то ещё, совсем-совсем непонятное мне, а по её невероятно красивому хрупкому телу стекают ледяные струи воды из треклятого крана, и, Мерлин, это так соблазнительно! Мои пальцы соскальзывают по животу к разгорячённой плоти, она вздрагивает, но я не позволяю ей вырваться, пусть она ещё ребёнок, пусть она боится и не понимает, но её тело уже хочет любви, а мне и этого достаточно. Всего пара минут и несколько развратных движений моих пальцев, и вот она уже стонет в моих руках, но я не могу оставить её девственницей… не могу и не буду. Не глядя нащупав палочку, так удачно брошенную всего в нескольких сантиметрах от кабинки, призываю метлу, невербально, конечно же. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь нашёл нас!..
Грейнджер переводит янтарный взгляд с меня на метлу, оглядывается на неплотно прикрытую дверь и вновь порывается выйти, но её порывам не суждено воплотиться в жизнь… не сегодня.
– Шшш… успокойся, девочка… – шепчу ей на ухо и, не удержавшись, провожу языком по её виску с нервно бьющейся жилкой.
Она немного расслабляется, совсем чуть-чуть, но мне хватает этого шанса, чтобы развести коленом её хрупкие ножки…
Насаживаясь на древко моей метлы, она выгибается, как кошка, и кричит, как ни жаль признать, но кричит от боли, и крупные блестящие слёзы стекают по нежно-розовым щёчкам… Как жаль, девочка моя, что я могу причинить тебе лишь боль…
Когда я заканчиваю и выпускаю её, Грейнджер почти что стекает на пол и сжимается в крохотный клубочек, её кровь, мешаясь с водой, стекает по кафелю, а я растеряно отхожу… пытаюсь что-то сказать, но все слова застревают в горле, а из трясущихся рук выпадает метла… вот и всё.
Она не кричит на меня, не бьётся в истерике, просто встаёт под душ, ледяная вода её уже совсем не волнует, смывает липкую кровь и уверенно натягивает свои вещи, ещё несколько минут, и она окончательно берёт себя в руки, на её лице всё то же сосредоточенно-серьёзное выражение, а руки привычно оправляют мантию.
– Спокойной ночи, мадам Хуч, – не оборачиваясь, говорит она, кажется, сквозь зубы, хотя чего ещё я от неё жду?
– Ты… – мне стыдно говорить это, но слова сами собой срываются с губ, правда, я успеваю остановиться ещё в самом начале, и можно надеяться, что она не услышит или сделает вид, что не слышала.
– Я… – она медленно оборачивается, на губах её играет ухмылка. Н-да, надеяться, что она сделает вид, будто не услышала, не имеет смысла, – Я никому не скажу.
Договорив это, с изрядной долей отвращения и презрения, она поворачивается и уходит, а я благодарно киваю её спине, больше мне ничего не остаётся…
***
Гермиона Грейнджер, серьёзная и спокойная, как, впрочем, и всегда, уходит прочь от поля для квиддича, её мантия немного помята, волосы растрёпаны чуть больше обычного, но ничего в её облике не выдаёт, что ещё несколько минут назад её трахала древком школьной метлы преподавательница полётов.
– Что ж, с зачётом по полётам разобрались, дальше по плану зелья… – чуть слышно произносит девушка себе под нос. На её покрасневших и распухших губах играет самодовольная торжествующая ухмылка, а грозный взгляд устремлён в сторону острых шпилей старого замка, – Я стану лучшей ученицей Хогвартса! Клянусь, стану, чего бы мне это ни стоило!..
