Крышки от бутылок

jazzyjello

Темнота.

Пэнси в темноте.

Ночью Пэнси сидит в общей спальне и слушает тишину. Раньше в комнате было полно сплетничающих и хихикающих девчонок, но теперь Пэнси единственная, кто остался. Казалось, что седьмой курс станет лучшим школьным годом – она и ее друзья будут здесь править. А теперь без них всё это просто не имеет смысла.

Она пристально смотрит на зловещие тени на стене, которые отбрасывают пустые кровати. Кажется, темнота просачивается в комнату, в Хогвартс, в нее.

Она смотрит в окно, в ночную тьму. Из-за облаков не видно звезд. Она дрожит от легкого ветерка.

Она боится. Боится темноты. Боится будущего. Она смотрит на свои руки, крепко сжатые, с побелевшими костяшками. Она распрямляет пальцы. «Красивые руки» – говорили ей друзья. Хотя нет. Они слишком длинные и костлявые, как у скелета.

Она встает и идет к зеркалу, чтобы расчесать свои темные волосы. Она не может поверить, что эти черные, равнодушные глаза и эта бледная, мертвенно-бледная кожа принадлежат ей.

Ее тошнит от самой себя. Она противна самой себе, потому что внешне ей приходится быть холодной и бесчувственной, а на деле она чувствует себя лодкой, унесённой в открытое море.

Где теперь Драко? Где Дафна, Трейси и Миллисент? Живы ли они вообще?

Почему она, Пэнси, такая трусиха?

Ей хотелось бы быть счастливее. Хотелось, чтобы ее жизнь была яркой, а не черно-белой.

***

Белый.

Луна достает белый свиток пергамента. Она сидит на кровати с коробкой мелков. Она смотрит на яркие мелки, пытаясь решить, каким цветом нарисовать КривоРогого Сноркака.

Она вынимает желтый мелок, сжимает его в руке.

Маме нравился желтый цвет. Цвет маргариток. У нее был сад с маргаритками. Луна пыталась ухаживать за ним, но была слишком нетерпелива и забывчива для садоводства. Теперь сад зарос сорняками.

Каждый год на мамин день рожденья папа приносит дюжину маргариток на ее могилу. Луна приходит и смотрит на то, что осталось от ее мамы – плита да кусок земли.

Она была маленькой, когда произошел несчастный случай, слишком маленькой, чтобы понимать.

Ее мама, которая всегда советовала ей пробовать что-нибудь новенькое, погибла, испытывая новое заклинание.

Это казалось невозможным. И все же Луна видела, как это случилось. В одну секунду жизнь прекрасна, а в следующую…

Луна помнит кошмары, которые ей снились, когда она была маленькой: плохие парни забирают маму. У них неприятный вид – глаза-бусинки и усы. Луна просыпалась плача, вся в поту.

Она рассказала о своих снах бабушке. Бабушка покачала головой и сказала ей: «Луна, у тебя опасное воображение». Девочка уставилась на бабушку широко раскрытыми глазами, не понимая.

Теперь Луна во все глаза смотрит на желтый мелок. Картинки из прошлого мелькают в ее голове как вагоны поезда, несущегося на дикой скорости. Она видит смеющуюся маму. Видит папу, усердно работающего над “Придирой”. Видит отца, сидящего за кухонным столом ночью, тихо плачущего, когда он думает, что Луна уже спит.

Она видит тот Хогвартс, который знала, полный толпящихся студентов. Она видит теперешний Хогвартс – просто фальшивую копию того, настоящего.

Она закрывает глаза. Вдох-выдох.

Ей жаль, что она не может отключить мысли на некоторое время. Они замучили ее, но в то же время они не дают ей уснуть. Но когда она по-настоящему засыпает, ее сны какие-то путаные, и она просыпается, запутавшись в простынях.

И она чувствует себя потерянной.

Ей хотелось бы, чтобы Джинни вернулась в Хогвартс. И Невилл, и Рон, и Гермиона и Гарри тоже. Но их больше нет.

Почти никого не осталось в Хогвартсе. А те, кто остался – безразличные, как будто они чего-то ждут. Луна не знает, чего они ждут.

Она нажимает на желтый мелок, водя им по пергаменту. Она рисует Наргла вместо КривоРогого Сноркака. У него острые зубы.

***

Зубы.

Луна выходит из душевой кабинки и видит Пэнси Паркинсон, чистящую зубы.

Луна моет руки, намыливая их, и зачарованно смотрит на Пэнси.

Пэнси не обращает на неё внимания. Слизеринка кладет свою зубную щетку и полощет рот. Она приводит в порядок волосы и затем подкрашивает тушью ресницы.

Луна думает, что Пэнси похожа на кинозвезду из какого-нибудь старого черно-белого фильма. Она носила бы длинное черное платье, покрытое ослепительными блёстками. Изящно держала бы длинную сигарету пальцами, и дым поднимался бы в потолок. Пэнси идеально подошли бы для этой роли.

Луна подумала, что Пэнси обладает опасной красотой. Темная, угрожающе-красивая оболочка. А кто знает, что внутри, под ней?

Пэнси кладет тушь и поворачивается. Она смотрит прямо на Луну.

Луна отводит взгляд. Она не может двинуться. Не может дышать. Она испугана и в то же время странно возбуждена.

– На что, черт возьми, ты уставилась, Полоумна? – требовательно спрашивает Пэнси.

Полоумна. У нее все сжимается внутри.

– Ни на что, – лжет Луна. – Я просто задумалась.

– Думай где-нибудь в другом месте, – говорит Пэнси мрачно. Она оглядывает Луну с ног до головы, ее взгляд упирается в ярко-розовые носки и ожерелье из крышек от бутылок. Отвращение появляется на ее лице, прежде чем она разворачивается и уходит; ее высокие каблуки стучат по выложенному плиткой полу ванной. Дверь с грохотом закрывается за ней.

Луна смотрит на раковину. Пэнси забыла тушь. Луна берет тюбик и кладет его в карман.

***

Карман.

Во время Истории Магии рука Луны находится в кармане, она держит тюбик с тушью.

Она знает, что это глупо, но это по-дружески подбадривает.

Класс полон студентов с разных курсов, с разных факультетов. Не так уж много людей осталось в Хогвартсе, поэтому уроки объединены. Пэнси Паркинсон сидит на другом конце кабинета. Она подтянутая и аккуратно одетая, она распрямляет спину и кладёт ногу на ногу, слушая Профессора Биннса.

Луна не пытается слушать внимательно. Теперь обучение кажется ей бессмысленным.

Она достает свои мелки, чтобы нарисовать Бытливого Жучика, например, но потом ей кажется, что глупо рисовать животное, которое она никогда прежде не видела.

Луна смотрит на других студентов. Она очень хочет хоть какого-нибудь человеческого общения, ей очень не достаёт этого. Ей кажется, будто все они с одной планеты, а она с другой, и её планета находится очень-очень далеко от их планеты. Они все говорят о банальных вещах. О домашней работе. О еде. О погоде. И это в то время, когда за стенами замка идет война и погибают люди.

Почему ты всегда врал мне, папа? Когда-нибудь я должна столкнуться с реальностью, ты ведь понимаешь. Ты не можешь все время защищать меня от внешнего мира. Ты не можешь отправить меня обратно в Хогвартс в надежде, что здесь война не затронет меня.

После урока Луна подходит к Пэнси Паркинсон.

– Привет, – говорит она.

Пэнси Паркинсон изумлённо смотрит на неё. Она, кажется, потрясена, что Луне Лавгуд хватает смелости так небрежно заговорить с ней.

Девочка ждет, когда Пэнси ответит, но та молчит, и Луна суёт руку в карман и достает тушь.

– Ты забыла это в ванной.

– Спасибо, – произносит Пэнси с легкой усмешкой. Она берет тюбик из протянутой руки Луны. Ее пальцы холодны как лед.

Луна безмятежно улыбается и уходит.

***

Уходит.

Луна жалеет, что не может убежать от всего этого. Она хочет убежать от того одиночества, что заполняет ее. Она скучает по папе. Она скучает по друзьям. Она скучает по маме. Она скучает по своей старой жизни. Последний раз, когда она с кем-нибудь говорила, был две недели назад, она разговаривала с Пэнси Паркинсон. “Ты оставила это в ванной”.

Ей нужно быть нужной. Ей необходимо быть необходимой.

Но ничего не получается.

Она чувствует, будто из нее высосали всю жизнь.

***

Ее.

Пэнси не может выкинуть ее из головы. Луна Лавгуд. Девочка, которую все считают сумасшедшей. Кажется, что сейчас она ещё более ненормальная, чем обычно, и только Пэнси заметила это. Не то чтобы она специально следила за ней. Просто сильно заметно, что что-то явно не так.

Всякий раз, когда Пэнси проходит мимо Луны в коридоре, та смотрит вперед, как будто в трансе. Ее светлые волосы растрепаны ещё сильнее, чем обычно, а глаза ещё шире раскрыты и ещё более пусты. Она ничего не делает во время уроков. Она почти не ест во время обеда.

Пэнси почти взволнована. Почти.

Луна выглядит так, как будто её постирали с отбеливателем. Она лишилась всех красок, стала бесцветной. Луна, которая всегда рисовала бессмысленные картинки вместо того, чтобы записывать конспект. Луна, которая всегда была полна жизни. Луна, которая всегда была полной противоположностью Пэнси.

Хотя Пэнси крайне неприятно признавать это, но часть ее скучает по старой Луне, которая напевала себе под нос, отвечала невпопад на уроке и постоянно улыбалась.

***

Улыбалась.

Луна не может вспомнить, когда она в последний раз улыбалась. Или когда улыбались ей. Она смотрит в зеркало и не может вспомнить, как это делается.

Луна в той самой ванной комнате, в которой она столкнулась с Пэнси Паркинсон неделю назад. “Какая грустная ванная”, – думает она. Теперь ей все кажется грустным.

Луна перебирает пальцами ожерелье из бутылочных крышек у себя на шее. Все крышки разные. У каждой крышки своя история. Вот эта, оранжевая, досталась ей, когда Луна первый раз была в Хогсмиде. А эту – фиолетовую – отец привез из Испании. Но самую первую крышку, с которой и началось ожерелье, дала ей мама. Конечно же, эта крышка желтая.

Луна не может больше выносить эти воспоминания о лучших временах. Они преследуют друг друга в ее голове, не давая покоя. Она срывает ожерелье с шеи и пристально смотрит на него.

Она больше не должна его носить. Она изменилась. Оно больше не подходит ей. Оно слишком яркое и необычное, а она теперь слишком унылая и скучная.

Луна снимает крышку с нитки и бросает ее в мусорное ведро под раковиной. Крышка с резким звуком падает на дно.

Она чувствует освобождение, как будто камень падает с плеч. Она снимает следующую. Дзынк. И ещё одну. Дзынк.

Дзынк. Дзынк. Дзынк. У неё не получается разобрать ожерелье так быстро, как хотелось бы. Ее пальцы торопливо двигаются. Острые края крышек протестующе царапают пальцы. Ей все равно. Она больше ничего не чувствует.

Дзынк-дзынк-дзынк-дзынк.

– Перестань.

Умоляющий голос доносится из-за спины. Луна оборачивается.

Пэнси смотрит на нее широко раскрытыми глазами, в них застыла боль.

– Почему? – спрашивает Луна, ее голос охрипший из-за того, что она давно не разговаривала.

– Потому что, – говорит Пэнси напряженно, – ты – Полоумна Лавгуд.

– И что?

– И ты носишь ожерелье из крышек от бутылок, - отвечает Пэнси обыденно.

– Больше нет, – угрюмо отвечает Луна. Что она знает?

Они пристально смотрят друг на друга. Пэнси неловко, ее лицо вспыхивает, как будто ее смущает взрыв собственных чувств, но она все же не отрываясь смотрит Луне в глаза.

Луна не может понять, на чьей стороне Пэнси. Она хорошая или плохая? Белая или черная? Или серая? Она действительно волнуется о Луне, или у нее какие-то скрытые мотивы?

– Почему ты здесь? – осторожно спрашивает Луна.

Губы Пэнси складываются в ухмылку:

– Когда зовет природа…

– Нет, – говорит Луна. – Я имею в виду, почему ты в Хогвартсе?

В комнате становится совсем тихо. Пэнси выглядит так, как будто раздумывает, отвечать ей или нет.

Луна собирается уходить, но затем Пэнси медленно говорит:

– Мне дали выбор. Стать Упивающейся Смертью или вернуться в Хогвартс…

– О…

– …и затем стать Упивающейся Смертью, – заканчивает Пэнси, ее голос совсем тихий, а глаза закрыты.

Луна смотрит так, будто видит Пэнси впервые. Пэнси в ловушке – понимает она. У нее просто нет выбора. Ее родители сами выбрали ей жизнь. Жизнь Упивающейся Смертью.

Она, должно быть, ужасно напугана.

– Извини, – тихо говорит Луна.

– Да, – отвечает Пэнси, пожимая плечами. Она выглядит покорной, сдавшейся, готовой принять это, когда придет время, и Луна смотрит на нее с каким-то новым восхищением.

Пэнси смотрит на крышки в мусорной корзине.

Луна тоже смотрит на них, а потом смотрит на одинокую жалкую нитку от крышек в собственных руках. Она охвачена эмоциями – эмоциями, которых она не испытывала уже несколько недель. Она потрясена. Она хочет плакать. О чем там она думала? Ожерелье из крышек – вот она кто. Она не может выбросить его. Она должна продолжать жить, даже когда становится слишком тяжело.

– Это так глупо с моей стороны – выбросить их, правда?

– Ну да, – говорит Пэнси, у неё словно от сердца отлегло.

Слезы катятся по щекам Луны. Она плачет впервые за последние несколько недель.

***

Несколько недель.

Луна чувствует себя так, будто она ждет уже несколько недель. Она знает, она просто знает, что Пэнси в конце концов придет в ванную комнату.

Она хочет поговорить с Пэнси снова. Она не может объяснить это себе.

Она перебирает ожерелье из бутылочных крышек. Она опять сделала его. «Ожерелье как новенькое», – думает она. Она улыбается, вспоминая прошлый раз, когда они были в ванной. Как взволнована была Пэнси, когда Луна начала плакать. Как Пэнси выбежала из ванной, бормоча что-то о том, что ей надо побыть одной. Как Пэнси продолжала бросать взгляды на Луну во время уроков, незаметно проверяя, в порядке ли она.

И она в порядке.

Она просто растет, вот и все.

Луна теряет терпение. Она вынимает свой учебник по Трансфигурации и садится на пол, прислоняясь к стене. Может, на этот раз она сделает домашнюю работу. Она открывает книгу и начинает читать. Она устала. Буквы плывут перед глазами, глаза начинают закрываться…

Луна дёргается, когда дверь ванной открывается. Учебник соскальзывает с колен на пол. Она оглядывается по сторонам, соображая, где это она.

Пэнси Паркинсон смотрит на нее с удивлением. Она смотрит на учебник по Трансфигурации, на ожерелье из крышек от бутылок, в глаза Луны.

– Ты ждала меня, – говорит Пэнси. Уголки ее рта поднимаются вверх, и Луна понимает, что Пэнси улыбается.

– Да, – отвечает Луна с запинкой. Она пытается встать, но ее ноги сильно затекли и словно налились свинцом.

Пэнси протягивает ей руку.

Луна сжимает ее ладонь. Она чувствует дрожь по всему телу, глядя на их руки, они так хорошо смотрятся вместе. Пэнси поднимает ее на ноги. И они снова смотрят друг на друга, с любопытством, раздумывая, нетерпеливо, а Пэнси стоит настолько близко к ней, что Луна теряет голос.

– Сумасшествие заразительно? – спрашивает Пэнси, ее губы так близко, что Луна чувствует, как ее дыхание становится прерывистым.

– Может быть, – говорит Луна, ее сердце бешено бьется.

Пэнси хватает Луну за плечи и целует. Ее поцелуй сладкий, яростный и агрессивный, и Луна поражена. Она чувствует себя так, как будто её только что окунули в озеро. Пэнси сильно сжимает ее плечи, и Луна не сможет уйти, даже если и захочет. Она вся дрожит и медленно протягивает руки к лицу Пэнси, её щекам, волосам.

Луна удивлена тем, как сокровенен поцелуй. Она чувствует себя разоблаченной, выставленной напоказ. Руки Пэнси перемещаются на талию Луны, и та тихо стонет во время поцелуя. Именно этих прикосновений, этих желаний она жаждала. Она чувствует себя теплой и живой. Но крошечная часть мозга шепчет, что это неправильно, что Пэнси – девочка и слизеринка, которая вскоре станет Упивающейся Смертью. Но теперь слишком поздно, потому что Пэнси прижимается к ней и потому что язык Пэнси у нее во рту.

Они, наконец, отрываются друг от друга, задыхаясь.

– Определенно заразительно, – бормочет Пэнси виновато, и Луна смеется.