Боль. Острые когти. Черт побери. Косолапсус. Мысли собрались
во что-то более-менее понятное, и Гермиона увидела, что – да, это ее
рыжий мохнатый кот, ужасно чем-то довольный, и он принес ей…
Гермиона
потерла глаза кулаком и поняла, что Косолапсус притащил ей в зубах
вовсе не грызуна, как обычно по утрам. По ближайшем рассмотрении это
оказалась цветастая заколка для волос в форме бабочки.
– Где
ты это взял, Лапс? – сонно спросила девушка, почесывая кота за ушами. А
кот лишь продолжал самодовольно смотреть на нее. С другой стороны, а
чего было ждать? Что кот заговорит?
Гермиона никогда не
просыпалась по утрам легко, если только не надо было сделать
какое-нибудь задание. Постепенно она все же привела мозг в подобие
нормально соображающего и посмотрела на часы на прикроватной тумбочке.
Почти шесть. Что же, тогда понятно, почему разум отказывается работать.
«Я точно знаю, что я эту штуку раньше не видела». Девушка повоевала с
сонным сознанием еще немного и наконец-то вспомнила.
– Мисс
Патил, уберите эту несуразность из вашей прически! – всплыл в ее памяти
суровой голос. Голос принадлежал МакГонаголл, это точно. Это было,
когда в Хогвартс приехали иностранные студенты. Парвати вынула заколку
из косы и сунула в карман мантии. Боже правый, да ведь она же может
подумать, что Гермиона стащила украшение, и так рассердиться…
С
таким самодовольным выражением на мордочке, на какое способны только
кошки, Косолапсус спрыгнул с кровати и выжидающе мяукнул. Ворча,
Гермиона встала, насыпала любимцу кошачьего корма и, только
выпрямившись и повернувшись, поняла, что Парвати тоже встала необычайно
рано. Гермиона чуть не вскрикнула, обнаружив, что стоит нос к носу с
индианкой. Лаванда все еще спала, ибо просыпаться рано любила еще
меньше, чем обе ее соседки по комнате, и будить ее в выходные раньше
полудня было крайне опасно.
– Доброе утро, Гермиона, – Парвати зевнула и отступила на шаг назад, – если, конечно, оно доброе.
–
И тебе доброе утро, – несмотря на раннее время, Гермиона все же быстро
пришла в себя. – Угадай, что выкинул мой кот на этот раз.
– Стащил мою любимую заколку?
– А как ты… Ой. Ладно. Не отвечай. Тебе остатки чая сказали, да?
–
Черт, надо было подумать о гадании на чае. После того, как я проснулась
от того, что этот монстрик устроился у меня на груди, я целый час
искала эту заколку.
Гермионе в это верилось с трудом. Когда
Парвати что-то искала, то по звяканью коробочек с косметикой и
флакончиков от духов об этом тут же узнавал весь Гриффиндор. В любом
случае, девушке больше хотелось вернуться в постель, нежели начинать
спорить. Пробормотав извинения, она протянула Парвати украшение. Однако
спать ей, оказывается, больше не хотелось.
С Косолапсусом
творилось что-то непонятное. Когда неразлучная троица училась в третьем
классе, кот распознал анимага в крысе и… он вообще всегда понимал
намного больше, чем думали окружающие. С чего бы ему доставать Парвати
в пять утра? Индианка точно не была способна стать анимагом, и не была
стервой настолько, чтобы с умыслом подогревать подозрения кота на этот
счет. Очень на нее непохоже. Но Гермиона решила отложить размышления о
кошачьих тайнах на время после завтрака с беконом и яичницей.
***
Но
и после завтрака ответа на загадку так и не нашлось. И после обеда
тоже. Размышления после ужина оказались такими же бесплодными. Когда
пришло время ложиться спать, Гермиона уже слишком устала, весь день
проведя в компании Рона и Гарри, чтобы наблюдать за своим любимцем. Ей
снились странные сны. В одном она вдруг стала Ловцом Гриффиндора в
матче против Равенкло. Второй был длинее и скучнее, в нем она
спускалась по бесконечно длинным коридорам в поисках своей палочки.
Когда ее пальцы наконец-то сомкнулись вокруг хорошо знакомого
отполированного палисандра, Гермиона внезапно проснулась и поняла, что
сжимает не палочку, а чью-то руку. Девушка рывком села на постели и
опять оказалась нос к носу с Парвати.
– Ты что делаешь? – прозвучало это несколько резче, чем гриффиндорке хотелось бы.
– Ну… – Парвати слегка покраснела. – я просто хотела положить это обратно на твою тумбочку.
Гермиона увидела, что Парвати держит в руке ту самую палочку, на поиски которой пришлось убить целый сон.
– Спасибо. А теперь скажи-ка мне, откуда у тебя моя палочка?
–
Да это опять твой кот. Сначала он меня обнюхивал, а когда заметил, что
я проснулась, бросил это, – ответила Парвати, указав на палочку, –
прямо мне на лицо, – короткая пауза, и девушка продолжила:
– Эээ… Гермиона… Гермиона?
–
Хммм? – пробормотала та, отвлекаясь на Косолапсуса, который перебрался
с ее колен в ворох одеял и, громко мурлыча, со значением смотрел на
Парвати.
– Может быть, ты в конце концов отпустишь мою руку?
Гермиона залилась краской и отдернула свою ладонь так поспешно, будто кожа индианки обожгла ее.
– Извини!…
Косолапсус
вонзил когти в гермионино бедро, а Парвати вернулась в свою постель,
оглянувшись через плечо с непонятным выражением на лице. «Какие
красивые у нее глаза… Ой! Я что, только что именно это подумала? Нееет,
вокруг точно происходит что-то не то…»
***
На следующее
утро Гермиона обнаружила, что ужасно довольный собой Косолапсус сидит
на у нее на подушке, уставившись ей в глаза. Кот уронил что-то твердое
и металлическое ей на голову. Гриффиндорка вовсе не удивилась, узнав в
этой штуковине один из любимых Парвати блесков для губ.
–
Может быть, он старается убедить тебя больше внимания уделять своей
внешности? – предположила индианка, когда Гермиона проделала уже
ставшую привычной процедуру возвращения хозяйке стащенной котом ее
вещи.
– Нет. Как бы это объяснило то, что он украл мою палочку
и принес ее тебе? Не думаю, что Лапс такой уж фанат косметики и
макияжа. Но все-таки он всегда каким-то образом понимает, что все, что
происходит, совсем не то, чем кажется…
«С чего бы вдруг
Парвати так побледнела? Как будто то, что я сказала, ее смутило».
Однако Гермиона обладала немалой долей такта и не стала бы выспрашивать
соседку по комнате, что же та скрывает, так что девушка просто выкинула
из головы все мысли на эту тему. Лаванда лишь тихонько посапывала, и
все, кроме ее снов, по-видимому, было ей безразлично.
***
Утром
следующего дня, холодного сумрачного вторника, Гермиона обнаружила
пропажу домашней работы по Превращениям. Но теперь она точно знала, где
ее нужно искать.
– Надеюсь, ты не рассердишься, что я тут
немножко списала? – прошептала Парвати. – По-моему, ту часть про
придание разума неодушевленным предметам я поняла совсем неправильно…
Гермиона закатила глаза.
– В следующий раз сначала предупреди меня об этом, хорошо?
– Послушай, ты ведь никогда не отказываешься дать списать, да?
– Нет, а почему ты спросила?
–
Ну, если уж на то пошло, что зачем твоему коту тащить твою домашнюю
работу мне, если я его не просила, и он же наверняка знает, что ты и
так дала бы мне это сочинение? – задумчиво скривила губки Парвати.
– Я что, по-твоему, знаток кошачьей психологии?
В комнате было тихо, и только Лаванда, как всегда, что-то тихонько говорила во сне.
–
Ой, да плюньте вы! Насыпьте мне литр кошек, – бормотала она. Ну, или
что-то в этом духе. В случае с Лавандой ни о чем таком с уверенностью
сказать было нельзя.
***
Весь остаток недели девушки
каждое утро что-нибудь возвращали друг другу. В среду Гермиона нашла у
себя под подушкой Дневник видений Парвати по Предсказаниям. Мельком
брошенный на страницы взгляд отыскал несколько комбинаций символов,
предвещающих конфликты и какое-то упоминание о «возможном любовном
интересе». Интересного там ничего не было, и девушка закрыла дневник,
несмотря на протестующий мяв Косолапсуса. Вместо того чтобы продолжить
чтение, она пробралась сквозь залежи книг к кровати соседки и положила
пергаментный свиток возле лежавшей поверх покрывала руки.
Парвати
ненадолго проснулась, но, не сказав ни слова, устало и чуть-чуть
застенчиво посмотрела на Гермиону и заснула снова. А Гермиона
задержалась на мгновение, вбирая взглядом красоту густых, волнистых
иссиня-черных волос и смуглой кожи, длинных изящных ресниц, высоких
скул… Ей вдруг захотелось срочно найти Мыслив, чтобы выплеснуть избыток
чуднЫх и совершенно невозможных мыслей, вихрем взметнувшихся в голове.
Гермиона поспешила вернуться в свою постель.
– Я что, с ума
схожу, Лапсик? – спросила она. Кот потерся мордочкой о ее нос и нежно
ткнулся головой ей в щеку. В этом жесте было что-то обнадеживающее, но
оставшееся до завтрака время Гермиона все равно провела в сомнениях
насчет собственного здравого смысла. Образ Парвати, похожей на спящего
(и очень красивого) ангела, будто отпечатался на обратной стороне ее
век. Девушка так и не смогла заснуть.
В четверг, краснея как
рак, Парвати возвращала на место в шкафчик один из кружевных
бюстгальтеров Гермионы. Косолапсус шел за девушкой по пятам, высоко
задрав лохматый, словно щетка, хвост. Гермиона видела, как Парвати, все
еще краснея, на цыпочках вернулась к своей кровати. Но, будто передумав
в последнюю секунду, украдкой взглянула через плечо на Гермиону. Та
притворилась, что крепко спит.
Индианка шагнула ближе, широко
раскрыв глаза, словно никогда не видела ничего похожего на Гермиону, и
понять не могла, что же с ней делать. Потом девушка хлопнула себя по
лбу, яростно помотала головой, молнией бросилась к своей постели и
резким движением задернула алые занавеси. Последнее, что заметила
Гермиона перед тем, как снова заснула, был рыжий хвост, исчезающий в
складках тяжелой ткани.
***
В пятницу у Косолапсуса
кончилось терпение. Видимо, он окончательно решил, что люди –
совершенно безнадежные существа. Он принес хозяйке то, против чего (он
знал точно) она не сможет устоять. Да-да, это была книга. Нуу, не
какая-нибудь там книга…
– Советы юной ведьме о том, как…О Боже!
– прошептала Гермиона, прочитав название. Мгновение она провела в
нерешительности. Это ведь очень личное, ужасно личное… Наконец, девушка
отбросила сомнения и принялась читать, исключительно для того, чтобы
убить время. В конце концов, это же книга. И никому хуже не будет, если
эту книгу почитать, пока Парвати не хватилась пропажи. Это же не
дневник. Косолапсус выглядел донельзя довольным собой – таким Гермиона
его еще никогда не видела, даже если вспомнить, каким он был всю
неделю. Но это ее не взволновало – она же читала…
Страницы с
загнутыми уголками пестрели Чарами Очарования, рецептами Любовных
напитков (из вполне приличных компонентов), Чарами для увеличения много
чего, и в том числе, эээ… выносливости, и неслабыми заклинаниями
превращения, в конце книги какими-то совсем уже опасными. Но самое
ужасное – множество пометок на полях, сделанных витиеватым почерком
Парвати с сердечками вместо точек над буквами. И во многих упоминалась
Гермиона, причем сама Гермиона никогда бы не подумала, что о ней можно
вообразить что-то подобное. И тут гриффиндорку осенило. Да Парвати же
пытается околдовать ее! Это объясняло все: и то, что Косолапсус тенью
ходил за индианкой, и те чувства, что Гермиона испытывала в последнее
время – совершенно ей несвойственные.
– Извини, что прерываю, твой любимец… опять? – спросила неожиданно появившаяся Парвати. Голос ее звучал более чем обеспокоенно.
– Ты! – хрипло прошептала Гермиона, обвиняюще ткнув в соседку по комнате пальцем. – Ты заклинала меня этими чарами, так?
– Ч-ч-чего? Так ты открыла мою книгу! Думаешь, я способна на такие заклинания?
–
Ну знаешь, своими пометками на полях ты меня уже удивила. Я не была бы
шокирована, узнав, что ты и заклинания эти можешь накладывать! Не такие
уж они и сложные, и тогда ты уж точно получила бы то, что хотела! –
рассерженная Гермиона была способна и не на такое.
Человеку с такой смуглой кожей, как у Парвати, трудно чуть ли не позеленеть, но у Парвати это получилось отлично.
– Ну и что же я тогда хотела? – она закашлялась.
– Мой кот считает, что ты хочешь меня, а насколько я знаю, он никогда не ошибается!
Парвати, кажется, очень испугалась, но все же тихо ответила:
–
Ну и прекрасно. Сознаюсь. А что мне, блин, было делать? Все знают, что
стало с Ханной Эббот и Сьюзан Боунс, когда они объявили, что
встречаются. Их же просто-напросто исключили!
– Они и не
объявляли, если ты не помнишь. Снейп застукал их в пустом классе. Даже
о заглушающих чарах не подумали. Никакой предусмотрительности. А могли
бы и дольше продержаться.
– А… почему ты считаешь, что я тебя околдовывала? Я ведь не так уж и сильна в Чарах.
– Эээ… ну... – Гермиона приподняла бровь, будто бы говоря: «Ты что, совсем дура, да?»
– Ой!.. – Черные глаза Парвати округлились от удивления.
В своей постели, тихо ругаясь, заворочалась Лаванда. Злой, раздраженный голос произнес:
–
Достали уже, блин, вы, двое. Делайте что хотите, только бога ради – не
шумите! Чтобы красиво выглядеть, мне нужно больше спать!
Потом
было короткое молчание, многозначительные взгляды, шум падения двух тел
на кровать и затем – опять тишина, прерывающаяся приглушенными звуками.
С тех пор в спальне пятикурсниц Гриффиндора появилась свободная
кровать… но об этом же никому знать не обязательно, правда?
В конце концов, у каждой кошки своя тайна.
