– Je n’ai pas le temps de vivre… - провыла Лаванда, как всегда, не
попав ни в одну ноту, что совершенно ее не смутило. – Je n’ai pas le
temps de vivre… - из песни запомнилась всего одна строчка,
исключительно потому что французский у Лаванды находился на уровне
«тужур, бонжур et абажур».
В дверь громко постучали:
– Ты там сегодня заткнешься, а? – Парвати.
– Иди сюда и заткни меня, - пробормотала Лаванда.
– Между прочим, я все слышу.
– Между прочим, я за тебя рада, - огрызнулась блондинка, продолжая
намыливать голову и одновременно мурлыкая себе под нос. – Очень хорошо,
что ты у нас такая ушастая, мне повторять не придется. Je n’ai pas le
temps de vivre, - в два раза громче, назло Парвати и ее «тонкому
музыкальному слуху». – Ну так ты идешь? Меня затыкать?
Парвати немного помялась за дверью, буркнула что-то подозрительно
похожее на: «Дура», и исчезла. Лаванда самым неприличным образом
заржала.
Парвати плюхнулась на постель и со злостью ударила ладонью по одеялу.
Да что же это, блин, такое?! Зла не хватает! Вертится, в душе поет…
идиотка!… а еще… еще она была невозможно прекрасна. Давно, воспоминание
– Лаванда подходит к столу МакГонагалл, стоит, склонив голову, сложив
руки за спиной, яркие весенние лучи падают на золотые волосы, они
вспыхивают, точно нимб… и в горле встал ком. Дыхание перехватило. Рот
сам собой открылся, а мысли растаяли, как туман. Лаванда была похожа на
ангела, только без крыльев. И все – сколько лет они знали друг друга,
все это вдруг исчезло, и остался один невозможно прекрасный образ…
Первая заповедь Парвати Патил гласила: никогда не влюбляйся в лучшую
подругу, тем паче что она законченная натуралка в десятом поколении.
И все же… все же Парвати ничего не могла с собой поделать. С того дня
она жадно ловила на себе взгляды Лаванды, вздрагивала, когда та
случайно прикасалась, клала руку на плечо, когда оказывалась слишком
близко, так близко, что повернись и… В животе заныло.
С того дня поля конспектов часто украшал один и тот же рисунок –
девушка с крыльями ангела. И потом, как вариант, – девушка с крыльями
бабочки.
С того дня она не могла ни о чем думать, мыслями неизменно стремилась
к… ней. А та… она, казалось, ничего не замечала, а если и замечала,
стебалась – вот как сейчас, в душе. Боже, боже… Парвати потерла виски
пальцами, - может, надо было ворваться в эту чертову ванную, наплевать
на все, впиться губами ей в губы, и к черту… Пониже живота образовалось
что-то противное, тоскливое, болезненное. Безнадежно. Как однажды
сказала вечно правильная Гермиона, ну вот ты сейчас сделаешь, а ведь
потом жить с этими людьми… Хотя совсем не о том сказала, но в кассу.
– Ты так и не пришла, - Лаванда села на пол у ног Парвати, поставила
подбородок на свои сложенные у той на коленях руки и уставилась снизу
вверх совершенно щенячьим взглядом. Мокрые, темные от воды волосы
жгутами ложились на плечи. Коротенький халатик небрежно распахнулся,
оголяя длинные гладкие ноги. Парвати забыла, как дышать. Она вдруг села
неестественно прямо, боясь выдохнуть, боясь, что вздох вырвется из
груди слишком громко, слишком быстро, но это все так… Больше всего она
боялась, что Лаванда сейчас исчезнет, как сон. Или нет – хуже,
поднимется с пола и засмеется.
Но та продолжала смотреть снизу вверх – выжидающе, немного насмешливо, с каким-то нездоровым любопытством в глазах.
– Парвати, можно один вопрос? – спросила она, наконец. Парвати резко
выдохнула. Не сейчас, не сейчас, пока пронесло, сейчас она спросит
что-нибудь про парней, или про косметику, или про шмотки, что-нибудь
такое… пронесло на этот раз, пока можно не думать о том, что она знает…
- Парвати… - Лаванда почему-то уставилась подруге на колени, начала
беспокойно теребить край ее ночнушки, - слушай, такой у меня вопрос… -
замолчала, словно собираясь с мыслями, - да, Парвати, так вот… как ты…
ну… - она замялась, - как ты относишься к девушкам… вообще? – выпалила
на одном дыхании.
Парвати ошарашено уставилась вниз. Лаванда упорно избегала смотреть ей
в глаза, кажется, она нервничала – молчание подруги приняла за
осуждение и, будто оправдываясь, быстро продолжила:
– Просто Гермиона сказала, что ты на меня так смотришь, а еще она
сказала, что, наверное, ты… такая, и вообще я подумала… - тут Парвати
аккуратно вытащила истерзанный Лавандой край ночнушки из ее
наманикюренных пальчиков, снова тяжело выдохнула и пробормотала:
– В общем, чтобы ты там ни подумала… это правда…
Лаванда резко подняла на нее взгляд.
– Правда?.. – по ее лицу вдруг расползлась совершенно дурацкая счастливая улыбка.
– Слушай, мы нормальные современные люди, если тебе что-то не нравится…
- Парвати, приготовившись к худшему, понесла совершеннейшую околесицу.
– Это же замечательно! – Лаванда по-кошачьи мягко вскочила на кровать
рядом с ней, обвила руками за шею и неумело, но сильно чмокнула в губы.
И подалась назад, оторвалась, внимательно посмотрела в глаза подруге,
словно любуясь результатом. Парвати глядела на нее с каким-то радостным
изумлением, но молчала, тогда Лаванда, приняв это за одобрение, не
долго думая, забралась ей на колени, зажала ее лицо ладонями и снова
поцеловала. Они окончательно повалились на кровать.
– Слушай, - прошептала Лаванда, смущенно улыбаясь, - я ведь этого
никогда не делала раньше… ну только… ну… - кажется, она покраснела,
хотя в темноте толком не разберешь, - сама с собой.
Парвати кивнула.
– Я… - хрипло, она откашлялась и замолчала, все равно не зная, что сказать.
Лаванда смотрела на нее выжидающе, молчание затянулось.
– Тогда давай я?..
– Нет, - тихо ответила Парвати, - я всегда хотела сама попробовать… с
тобой, - щеки горели то ли от возбуждения, то ли от охватившего ее
смущения оттого, что желания начинали сбываться, а она не знает, что с
этим делать.
Она аккуратно спихнула Лаванду с себя, трясущимися пальцами развязала пояс на ее халатике…
– Просто, - она закусила губу. Лаванда неуютно поерзала, словно
стеснялась собственного голого тела, словно ситуация вдруг начала
казаться ей слишком реальной, - просто я никогда не видела… ты
прекрасна, как ангел, - пробормотала Парвати, как-то ошарашено
разглядывая ее.
И вдруг все стало легко, они одновременно потянулись друг другу, начали
без разбору целовать друг друга – щеки, губы, шея, плечи, снова губы.
Парвати на секунду оторвалась от подруги, робко посмотрела на нее,
словно спрашивая разрешения, вдруг сползла ниже по кровати, начала
целовать грудь, живот…
Лаванда лежала тихо, закусив губу, то открывая, то закрывая глаза,
дышала тяжело и часто. Парвати нерешительно прикоснулась пальцами к ее
клитору, пальцы были холодными, но быстро потеплели, словно оттаяли,
она двинула глубже, прошлась вдоль губ, действия стали более
уверенными, Лаванда резко выдохнула, глаза ее словно подернулись
туманом, она, казалось, ничего не соображала и только интуитивно
насаживалась на ласкающие ее пальцы. Парвати наблюдала с отрешенностью
энтомолога, не переставая самой себе удивляться. Все было так легко,
так просто…
Лаванда, зажмурив глаза, сквозь зубы бормотала что-то вроде: «ну же…
бля, сильнее, давай, давай, сильнее…», ее голова моталась по подушке,
закидывалась назад, еще сильнее открывая длинную шею, мокрые волосы
свалялись комом, она задышала тяжелее, вдруг тихонько вскрикнула и
слишком долгое мгновение спустя распахнула глаза. Парвати, интуитивно
поняв, что уже все, убрала руку. Лаванда смотрела на нее совершенно
дикими, шальными глазами, вдруг притянула к себе и поцеловала – как-то
лениво, устало…
От двери раздался тихий вздох. Девушки, как по команде, повернулись и
поняли, что за ними – видимо уже достаточно давно – наблюдала Гермиона.
– Присоединяйся? - предложила опьяненная нахлынувшими чувствами Парвати.
Грейнджер подняла руку, словно собиралась повертеть пальцем у виска, но вдруг отмахнулась и вылетела из комнаты.
Лаванда сонно улыбнулась.
Невозможно прекрасна…
И будь что будет. Пусть ошарашенная Гермиона расскажет хоть всему
Гриффиндору. Но это потом, это завтра. А сегодня… сегодня Парвати
накрыла их обеих одеялом.
– Спокойной ночи, ангел мой.
