Лаванда действительно любит мою сестру. Я могу видеть эту ее любовь во всем, в каждом ее движении... Должно быть, моя сестра сошла с ума, ведь она воспринимает это как само собой разумеющееся, словно любовь Лаванды вовсе ничего не значит! Хотя, возможно, они обе сошли с ума. Ведь любовь – это самое прекрасное безумие.
Они ругаются из-за любой мелочи, любой крошечной глупой мелочи, которая ни для кого, кроме них, не имеет ни малейшего значения. Меня так удивляет, что их настроение может меняться так часто, но пропасть меж ними растет с каждым проходящим днем, словно каждый день они на два шага подходят друг к другу, а потом осторожно отходят на три назад...
Они даже сейчас очень сердиты друг на друга, и я знаю, что их баталии не закончатся. Никто их них не сделает первый шаг к примирению, но все же они слишком мелочны, чтобы совсем разрушить эти немыслимые узы.
И вот сейчас, Парвати, с мокрыми пятнами слез на щеках, сидит в их спальне в башне наверху и пишет в записную книжку злые, лживые слова про человека, которого любит. Радио трубит что-то неприличное, и она кивает головой в такт музыке. Песня продолжает играть, а Парвати так рыдает, что тело сотрясает дрожь и ей уже не хватает дыхания. Наверное, она не сможет нормально говорить несколько дней.
А Лаванда пытается заставить себя не плакать, зарекается никогда не влюбляться в нее вновь, а потом поправляет себя. Она клянется, что никогда не любила ее. Да, пожалуй, с этого и следовало начинать.
Но это лишь ложь и мы обе знаем это. Она любит ее больше, чем когда-либо... Но никто из них не заметит этого, покуда любовь не исчезнет...
Через пару дней, одна из них сломается, и они вскоре снова будут вместе. Моя сестра
придет в себя и исправит свою ошибку. Она вернет Лаванду. Она приползет в ее постель и все вернется в привычное русло, станет таким, как прежде. И останется таким навсегда...
А сейчас Лаванда в моих руках. И она целует мои губы. Ее пальцы пробегают по моим волосам и мы идем по направлению к моей спальне, надеясь что все остальные будут торчать в Хогсмиде, как и обещали.
Она говорит, что любит меня, и что всегда будет любить... Что она выбрала не ту, не ту из двух сестер и что больше не будет лгать. Но я все равно лучше знаю. Она любит Парвати так сильно, насколько это возможно, и так же сильно это причиняет ей боль.
Я люблю Лаванду. В тысячу раз сильнее, чем может ощутить это чувство моя сестра. Парвати нравится быть “плохой девочкой”: делать, говорить и чувствовать так, как наши родители ни в коем случае не позволяли. Ей нравится противодействовать, нравится быть разной, необычной, быть не «просто кем-то». Она хочет много значить в глазах Лаванды, в глазах той, кого не ценит, чью красоту и любовь не желает замечать.
Лаванда любит Парвати так сильно, что само значение этого чувства уже теряет четкие очертания. Это словно один из видов сумасшествия, пылкая любовь, которая заставляет ее сердце биться в миллион раз чаще, так быстро и неуправляемо, что кажется, будто оно взорвется вместе и с головой. Она знает, что будет хуже, хуже с каждой минутой, если на ее любовь ответят взаимностью, даже если взаимное чувство будет вовсе не таким сильным...
Я целую ее, жадно, пылко. Все, что есть во мне: мое сердце и моя душа - все принадлежит ей. Каждое слово о любви, которое я так и не сказала, готово сорваться с кончика моего языка. Она закрывает глаза и целует меня в ответ...
Мои губы спускаются ниже, язык убыстряет свой темп. Вскоре это принесет свои плоды и ее тело станет таким напряженным, она закроет глаза и выкрикнет то имя, которое я никогда не хотела бы слышать...
Мы будем путаться в простынях, и она позволит мне обнять ее, легко провести по крошечным волоскам на спине и животе. Она закроет глаза и представит что эти шерстяные одеяла, разбросанные вокруг, не темно-синие, а алые. Что теплые руки, которые обнимают ее – принадлежат другому человеку...
И я присоединюсь к ней в этом вымышленном мире, я представлю будто я не слышу как она шепчет имя Парвати во сне, представлю, будто не чувствую запаха духов Парвати, что остался на ее щеке. Я представлю что это не Лаванда, а кто-нибудь другой, кто отвечает на мои чувства взаимностью, кто-нибудь, кому я небезразлична, черт возьми!
В конце концов, это всего лишь мои мечты, сны... А сны кончаются и мечтателям ничего не остается, как проснуться и присоединиться к реальному миру. Она побежит обратно к моей сестре, а может моя сестра побежит к ней. Это не имеет значения.... Все это неважно, главное, что они вновь буду вместе, а я останусь одна.
Лаванда забудет обо мне. Она всегда забывает обо мне, стоит лишь ей оказаться с Парвати. Лаванда живет настоящим моментом, а любит навека. И если уж любит, то она всецело отдается этому чувству.
Я не хочу этого видеть. Я не хочу видеть их сидящими так близко за столом в Обеденном Зале, не хочу замечать как они переплетают пальцы, пряча их под алой скатертью. Я не хочу видеть как Лаванда смотрит на Парвати как может только она, и глаза ее излучают любовь...
И поэтому я представляю, что это не случится, представляю, что Лаванда никогда не уйдет. Я представляю, что она всегда будет здесь, рядом со мной, как и должно быть. Нет, она не оставит меня. Она любит меня.
Я повторяю эту ложь в голове сотни тысяч раз, пока она не становится такой естественной, что уже превращается в правду.
Я знаю, что это неправильный путь. Но я не хочу знать. Я предпочитаю представлять, что все намного лучше, жить в придуманном мире, где я принимаю решения.
Я дотрагиваюсь до ее волос, легко пробегаю пальцами по густым прядям. Я представляю, что все что у меня есть – это сейчас. Только сейчас, и ни прошлого, ни будущего...
И я проваливаюсь в сон, с ней на руках, молясь и надеясь что солнце взорвется или небо упадет... Или случится что-нибудь такое, что позволит никогда не просыпаться, не выпускать ее из объятий и не догорать бикфордову шнуру моего сердца.
И я буду обнимать ее, любить ее, надеяться и делать все возможное... И сейчас этого достаточно. Я могу быть всем для нее. Но сейчас я - единственное, что еще хоть как-то ее поддерживает.
Fin
