Ее губы были лепестками роз. Ее тело походило на глиняную вазу. Ее глаза блестели, как отмытые оливки, а непокорные волосы струились по плечам и спине горной рекой. Она была одета в крылышки стрекоз, перламутровые, сине-зеленые. Свет преломлялся сквозь них, лаская матовую кожу цвета молотого кофе.
По ее рукам ползали божьи коровки, другим она не позволяла себя касаться. Из недр самой высокой горы гномы доставали ей бирюзу для украшений, и она часто гладила прохладные камни, пытаясь нащупать прожилки на них.
У нее был цветок, ручной, влюбленный. Когда-то он рос в горах, и его синева принадлежала бескрайнему небу. Но божьи коровки напели цветку, что она любит бирюзу, и бесшумные стрекозы отнесли его ей, в замок на другом краю Вселенной.
Цветок был такой же нежный, игривый и непоседливый, как она, и гордился этим. Она смотрела на звезды, а цветок смотрел на нее. Она засыпала у воды, и цветок охранял ее сон. Она касалась губами лепестков, и он жмурился в сладкой истоме.
Цветок любил ее, а она любила одного человека, лишь одного во всем белом свете.
Он был сильным и смелым. Он был всегда первым. Его сердце билось ровно, даже когда его тело обвивала гигантская змея. Даже когда к нему приближались те, кому не нашлось места в преисподней. Даже когда на него смотрели смертоносные алые угли.
Иногда в минуты душевного томленья, преодолевая робость, она смотрела на него из-под темных полуопущенных ресниц. Но если она встречала взгляд его бирюзовых глаз, то тут же стыдливо отворачивалась, и на ее смуглых щеках проступали розовые пятна.
Она убегала к цветку и делилась с ним своей душевной тоскою, а он безмолвно внимал исповеди влюбленного сердца. Когда ее смелому все удавалось, она порхала вокруг цветка и в ее глазах светилось счастье. Когда ее первого преследовали неудачи, она кручинилась и цветок глотал ее соленые слезы.
Однажды он исчез надолго. Говорили, что он сражается с врагом, имя которого запретно. Но она не верила, что он окропит руки кровью. Она не слушала, чтобы не услышать дурные вести.
Он приехал с лавровым венком, ,забыв про праздник, стоял под ее окном. Она вся истомилась, но, верная заветам предков, не выглянула в окошко. А ночью цветок, окропленный слезами ее неги и страданья, распустил свои синие венчики, как никогда прежде.
И вглядываясь в ее сонную улыбку, цветок решился. Утром на подушке ее избранника лежал душистый букетик – знак ответной любви и позволенья.
Они ослепляли своей красотой. Они кружились в вихре славы и признанья. Они были так похожи. Они любили.
А цветок стоял на окне, сорванный под корень. Божьи коровки, перегрызшие стебли, удивлялись: что за горе? – все на свете вырастает. Стрекозы, доставившие заветный груз, все реже пели свои песни. Гномы складывали свои дары рядом и ворчливо уползали.
Цветок хандрил. Его не омоют больше горячие слезы. Ему не откроется больше живое девичье сердце. Ему не слушать больше ее сонного дыханья.
Цветок вырос и вновь зацвел, но она любила одного человека, лишь одного во всем белом свете. Теперь у нее была своя бирюза, а перламутровые крылышки стрекоз развеял ветер.
