Трое

- Гарри! – позвал, войдя в дом, светловолосый человек в черной форменной мантии профессора Хогвартса. – Гарри!
Однако в доме продолжала царить золотистая вечерняя тишина. Только где-то наверху слышался шорох и шелест: очевидно, сова Гарри, белоснежная Хедвиг, вернулась с охоты с добычей. Но где же сам ее владелец? Не мог же он забыть…
Наверное, не мог. За последние месяцы они узнали друг друга лучше, чем самые близкие друзья, но и перемены, произошедшие с ними, были значительны. Особенно это касалось Гарри; было бы преувеличением утверждать, что к нему «вернулась радость жизни», как выразился однажды «Ежедневный пророк» по более общему поводу, но интерес к жизни – и даже интересы – определенно появились. И, объективно говоря, произошло это при непосредственном участии человека, ныне делящего с ним этот уютный хогсмидский дом. «Впрочем, и обратное верно», - фирменная кривая ухмылка лениво расплылась на лице Драко Малфоя, выпускника Школы чародейства и волшебства Хогвартс, а ныне профессора зельеварения в своей «альма матер».
Действительно, если бы не Гарри, он, вполне возможно, и не рискнул бы принять предложение директора о месте преподавателя в Хогвартсе. Темное прошлое Малфоя, известное всем и каждому, отнюдь не порадовало совет попечителей, равно как и родителей учеников. Даже несмотря на давление со стороны Снегга (а директор обладал к этому удивительными способностями), все висело на волоске, пока Снегг не намекнул кому надо, что Великий Гарри Поттер лично поддерживает эту кандидатуру. Формулировка «лично» тогда еще не вызывала понимающих взглядов и кивков, и совет сменил гнев на милость. Вот уже два месяца, как в школе преподает «профессор Малфой», и Драко даже привык к этому словосочетанию, вначале вызывавшему у него отчетливое ощущение, что над ним издеваются.
И в Хогсмиде к ним привыкли. Да, первоначально переезд у обоих вызывал некоторое нервное напряжение, а если совсем уже честно – дрожь в коленках и, как следствие, мелкие ссоры на пустом месте. Перейти от затворнической жизни в старом блэковском доме в маггловском захолустье к активной «светской жизни» в насквозь волшебной деревушке Хогсмид было достаточно решительным шагом. К счастью, они его сделали. Драко ничуть не жалел об этом, и, насколько он понимал, Гарри тоже. Купить дом проблемой не было. Проблемой было то, что каждый из них в отдельности был слишком известен – хотя и разнополярно, - чтобы не привлекать к каждому своему движению всеобщего внимания. Они были к этому готовы, а вот к чему нет – так это к тому, что о них так быстро забудут. Нет, когда приезжали журналисты или просто гости, каждый хогсмидец считал своим долгом упомянуть, что это «дом Поттера. Да-да, того самого». Но в повседневной жизни после первоначальной волны разговоров на них обращали ровно столько внимания, сколько необходимо. Да и в самом деле, кто из аборигенов способен часами обсуждать местные достопримечательности? Это удел туристов. Такая позиция хогсмидцев для Гарри и Драко была просто даром небес – слишком долго каждый их шаг привлекал взгляды и комментарии едва ли не всего магического мира.
Догадывались ли в деревне об истинной природе их отношений, Драко до сих пор не был уверен. Иногда он готов был поклясться, что их считают просто друзьями, по-студенчески обитающими в доме на пару. Впрочем, поводов для иных мнений они не давали, а уж о чем говорили обитатели деревушки по вечерам на своих кухоньках, ни того, ни другого не волновало. Оба наслаждались покоем, который так долго искали.
Следует признать, что у Гарри этого покоя было куда больше. Иногда Драко опасался, что Поттер заскучает от пребывания в четырех стенах – Мальчик-Который-Выжил всегда отличался деятельным характером, благодаря чему, собственно, и оказывался в центре событий. Малфою в должности профессора скучать не приходилось: преподавание отнимало массу времени и сил. Драко был уверен, что они в бытность свою студентами были гораздо менее тупыми, нежели нынешние ученики. Кроме того, в Хогвартсе он столкнулся с тем, что и ожидал: многие студенты и преподаватели считали, что он находится не на своем месте, а наиболее радикально настроенные личности добавляли, что единственно подходящее место для бывшего Пожирателя смерти – это Азкабан, желательно пожизненно. Правда, тот факт, что Черную Метку носит на руке и сам директор, немного утихомиривал рьяных борцов с Темной магией, но сказать, что Малфоя были рады видеть в учительской, было бы серьезным преувеличением. По-дружески к нему относился лишь бывший сокурсник, гриффиндорец Невилл Лонгботтом, профессор травологии, - на взгляд Малфоя, единственный человек, действительно имевший повод на него обижаться, поскольку в школьные годы Драко никогда не упускал случая съехидничать на его счет. Невилл, всегда друживший с Гарри, как-то естественно стал единственным человеком в Хогвартсе – не считая директора, – с которым Драко мог разговаривать нормально, без сарказма и резкостей. Во всем остальном Малфой повторял путь Снегга – в отношении к нему учеников преобладал страх, многие его терпеть не могли, некоторые, в основном из Слизерина и Когтеврана, обожали, но тоже с немалой долей боязни. Малфой прекрасно контролировал класс, не выносил малейших нарушений дисциплины и требовал только высококачественных знаний. Впрочем, и преподаватели, и студенты наверняка относились бы к нему лучше, если бы не едкий юмор и ехидные комментарии, которые составляли его манеру общения с окружающим миром. Вот уж в Хогвартсе тема их сосуществования с Поттером обсуждалась регулярно, с однообразным припевом – «и как только Поттер может общаться с этим типом?». Снегг уже не раз намекал Драко, что избранная им тактика поведения не приведет ни к чему хорошему, но Малфой даже не представлял, на что он может сменить эту маску и о чем будет говорить с коллегами, если у них таки состоится нормальное общение. Он не испытывал неловкости от ситуации или недостатка дружеских отношений – у него был Гарри, и этого было достаточно.
…И, кстати, где же этот Гарри? Драко прошел в гостиную, попутно несколькими взмахами палочки ликвидировав совиный помет, какие-то обрывки пергамента и фантики от кислотных леденцов, разбросанные на столике, - Гарри не любил утруждать себя уборкой, объясняя это тем, что достаточно напрактиковался в детстве у родственников-магглов. Придется заняться готовкой в одиночестве. Сегодня как-то не совсем удобно ограничиваться готовыми блюдами из бывшего кафе мадам Розмерты. После ее трагической гибели кафе приобрела Роза Целлер, вчерашняя выпускница Хогвартса (Пуффендуй), превратив его в неплохой ресторанчик магической «кухни с доставкой на дом». Но не всегда же питаться покупной едой. Драко готовил прилично, но находил это занятие чрезвычайно занудным. Гарри же на кухне был просто ходячей катастрофой…
- Привет! – прервал хозяйственные мысли Драко веселый звонкий голос. К кухонному косяку прислонился Гарри Поттер собственной персоной: взлохмаченные черные волосы, искрящиеся зеленые глаза за стеклами очков, улыбка до ушей… Драко на секунду почувствовал, как сердце остановилось и рухнуло куда-то вглубь, прежде чем вернуться и продолжить работу. Иногда Гарри производил на него именно такое впечатление: мгновенной боли и – в тот же момент - переполняющей радости. Малфой искренне надеялся, что Поттер об этом не подозревает.
Гарри, очевидно, был чем-то чрезвычайно доволен. В медно-золотом закатном свете он выглядел не старше, чем был на шестом курсе, когда Гриффиндор каким-то чудом выиграл кубок школы по квиддичу. Гарри тогда еще казалось, что он влюблен в Джинни Уизли… Интересно, что бы он подумал тогда, предскажи ему кто-нибудь, что его судьба – Малфой? Драко ухмыльнулся.
- Что, вспомнил, как снял сегодня с Гриффиндора еще пару десятков баллов? – ехидно поинтересовался Поттер, заметив его усмешку. Гарри знал, что, в отличие от Снегга, Малфой не имеет предубежденности по отношению к хогвартским факультетам, но нередко делал вид, что уверен в его ненависти к Гриффиндору. Эта вошедшая в привычку игра была неизменной частью их шутливых перепалок. Драко, кстати, считал, что в одном общение с ним не пошло Гарри на пользу: столь свойственные Малфоям цинизм и язвительность в сглаженном варианте отражались теперь и в шутках Поттера, в характере же Драко их от этого меньше не стало.
- Смотрю, и ты не грустишь? – бросил он через плечо, переворачивая брызгающие жиром отбивные. – Где ты был?
Вообще-то Гарри вовсе не сидел дома дни напролет. Он часто навещал друзей, особенно многочисленные ветви семейства Уизли и прочих гриффиндорцев; писал книги – «Путеводитель по магическому Лондону», законченный в два месяца, уже успел стать бестселлером; иногда выполнял поручения Рона, связанные с проверкой тех или иных артефактов Темной магии. Ему нравилось чувствовать себя нужным, но при этом не быть ничем никому обязанным. Драко очень интересовало, какое занятие сегодня привело Гарри в столь чудесное настроение. Но Поттер не торопился рассказывать. За ужином он распечатал пыльную бутылку принесенного с собой нолдорского вина («Не иначе, из Лондона притащил», - отметил Драко), и они задумчиво чокнулись бокалами с искрящейся красно-золотой жидкостью.
- Всего лишь год, - негромко произнес Гарри. – Неужели прошел лишь год? – весело спросил он, вскинув взгляд на Малфоя.
Движением брови Драко показал, что понимает и разделяет его удивление. Действительно, всего лишь год назад он возник на пороге дома Поттера в Сомерсете, надеясь снять комнату. Преследуемый поклонниками Пожирателей и доморощенными «мракоборцами», одинокий, без работы, без друзей… Впрочем, иконе магического мира – Поттеру – было тогда, как ни странно, не намного лучше. Сколько случайностей совпало, чтобы привести их к этому тихому вечеру… Как причудливо тасуется колода…
Однако Гарри сегодня находился явно не в романтическом настроении.
- Сегодня, - с расстановкой сказал он, - я встретился… с Гвеног Джонс.
Драко не стал торопить его вопросами, хотя Поттер, конечно же, ждал их. Мелкие поединки характеров происходили меж ними постоянно, и Драко нередко уступал, всегда будучи уверенным, что может легко победить. Но сейчас ему было приятно, не оправдывая надежд Гарри, ждать молча, пока Поттер не выложит свою, без сомнения, потрясающую новость – недаром же он так сиял. Гвеног Джонс, экс-капитан «Холихедских Гарпий», недавно заняла пост начальника Департамента магических игр и спорта, на который долгое время, после катастрофы с Людо Бэгменом, не могли найти достойного кандидата. О чем она могла говорить с Поттером?
- Она предложила мне пройти экзамены на должность судьи по квиддичу международной категории!!! – не выдержав молчания Малфоя, выпалил Гарри. – И это только формальность. Гвеног сказала, что эта работа практически у меня в кармане!
Драко с улыбкой смотрел на его ликование. Он знал, как тяжело переживал Гарри то, что из-за военного ранения не мог профессионально играть в квиддич. Поттер был из тех сумасшедших, для которых квиддич был не просто игрой. Сам Малфой был ловцом Слизерина несколько школьных курсов, но никогда не ставил эту игру выше учебы или других серьезных вещей. Но, зная, как это важно для Гарри, был искренне рад, что тот нашел возможность вернуться к любимому занятию.
- Поздравляю, - салютуя Гарри бокалом, произнес он.
- «Поздравляю»? – возмутился Гарри. – И всего-то? Да это же мечта всей жизни! Vinomenty!
Винная струя, вырвавшись из его волшебной палочки, залила Малфоя пузырящейся жидкостью. Драко сузил глаза.
- Это была моя любимая мантия, - холодно сообщил он. – Levicorpus!
- Protego, - без труда парировал его заклятие Гарри. Обычно в их поединках дальше первого успеха дело не шло: оба были слишком опытны в работе с палочками, чтобы позволить коснуться себя даже самому шуточному заклинанию. Быстрота реакции въелась в плоть и кровь за годы войны и опасного мира. В дуэли, как всегда, победила дружба…
***
- Профессор Малфой, - обратился к Драко Снегг в одно ноябрьское утро, - на большой перемене зайдите, пожалуйста, ко мне.
- Хорошо, директор, - ответил Малфой, недоумевая, зачем он мог понадобиться Снеггу. Никаких прегрешений за ним не было, до каникул еще оставалась масса времени… Заинтригованный, на большой перемене он произнес «Икотная микстура» перед большой горгульей (в отличие от Дамблдора, Снегг использовал для паролей названия зелий) и вскоре оказался в директорском кабинете.
Даже здесь, наверху башни, Снегг умудрялся создать ощущение, будто кабинет находится под землей. Окна были плотно зашторены и вряд ли хоть раз открывались; веяло холодом; царила тяжелая тишина, и пахло сыростью от различных зелий и их причудливых ингредиентов. Многие из предыдущих обитателей этого кабинета теперь редко показывались в своих рамах, предпочитая по возможности проводить время в иной атмосфере; но портрет Дамблдора еще в один из первых визитов Драко сообщил бывшему студенту, что бескомпромиссный, умный и проницательный новый директор Хогвартса пользуется если не любовью, то уважением большинства своих предшественников.
- Драко, - послышался холодный голос, и директор появился из маленькой библиотеки, примыкающей к кабинету. – Как ваши дела?
- Все в порядке, директор, - осторожно ответил Драко.
- Не нашли новых друзей в нашей учительской?
- Но и новых врагов – тоже, - позволил себе слегка улыбнуться Малфой.
Снегг задумчиво кивнул, указав на кресло.
- Чаю? – поинтересовался он.
Драко знал, что Снегг на самом деле терпеть не может «чайных церемоний» и предлагает напиток только в знак вежливости, поэтому отрицательно покачал головой и присел в кресло. Снегг опустился напротив.
- У нас неофициальный разговор, Драко, - сказал он, взглянув Малфою в глаза. – Дело в том, что у меня к вам просьба. Личного характера.
Драко порадовался, что не стал пить чай, - в этот момент он бы непременно поперхнулся. У Снегга к нему просьба личного характера? О Мерлин!
- Не пугайтесь, Драко, - чуть насмешливо сказал директор, заметивший замешательство бывшего ученика. – Я не буду настаивать и прекрасно пойму ваш отказ. Дело вот в чем… Вы случайно не помните Мускари Чейн? Она училась тремя курсами старше вас, на Когтевране.
Малфой покачал головой. Нет, это имя ни о чем ему не говорило.
- Я так и думал, - заметил Снегг. – И вы, и Поттер обращали не слишком много внимания на окружающих, если они не имели отношения непосредственно к вам. М-м, милое качество.
Да, сколько бы не прошло времени, Снегг останется Снеггом, это уж точно.
- Так вот, - продолжил директор, глядя на Малфоя, - после школы она стала экспедитором - она очень неплохо успевала на моих занятиях… в отличие от многих других… Недавно я принял решение – благодаря в том числе и вашим просьбам – навести порядок в нашем травологическом и зельеварном хозяйстве и предложил эту работу мисс Чейн. Она согласилась, и на днях прибудет в Хогвартс. Однако есть одна проблема.
- Да, директор, - подчеркнул свое внимание к разговору Драко. Профессия экспедитора, насколько он знал, была не из самых опасных, но требовала отличных знаний в области зелий, травологии, заклинаний, трансфигурации, трансгрессии и истории магии – то есть почти во всех основных магических дисциплинах. Экспедиторы, путешествовавшие по миру в поисках составляющих тех или иных зелий – порой исключительно редких или труднодоступных, - должны были также неплохо ориентироваться в мире магглов и быть готовыми к жесткой конкуренции со стороны коллег. Драко действительно несколько раз сообщал директору, что в течение военных лет хогвартские запасы не пополнялись, а скорее таяли – требовалось немалое количество магических лекарств для исцеления пострадавших. К тому же, как и в любые смутные времена, кое-какие редкие и ценные вещи пропали вовсе, описи отсутствовали, а огромные шкафы в подземельях и теплицах лет сто как никто не разгребал. Было бы неплохо, если бы делом занялся опытный экспедитор… очень неплохо… а раз уж ее рекомендует Снегг…
- Дело в том, что в работе ей приходится постоянно пользоваться трансгрессией, каминной сетью, - продолжал между тем Снегг, - а в Хогвартсе, как вы знаете, это затруднительно. Снимать же номер в гостинице до конца учебного года – слишком накладно. А у вас, насколько я помню, была лишняя комната.
Лишняя комната у них действительно была. Выбор предлагаемого на продажу жилья в Хогсмиде был не слишком велик – и они купили дом, чересчур большой для двоих. На самом деле у них пустовали даже две комнаты: из той, что на первом этаже, Гарри сделал чулан, куда Драко боялся даже заглядывать, - в поистине волшебном беспорядке там громоздились вещи, которыми Поттер никогда не пользовался, но ни за что не соглашался выбросить. Комната на втором этаже просто пустовала; Драко постоянно подмывало что-нибудь из нее сделать – уютная, окнами на юг, она заслуживала лучшей участи, но руки до нее никогда не доходили.
- Могу добавить, что она обладает чудесным характером и… э-э, широкими взглядами на отношения между людьми, - на губах директора мелькнула усмешка, - и не доставит проблем. Я буду весьма обязан, если ваше решение окажется положительным. Надеюсь, к понедельнику вы успеете обсудить это с мистером Поттером. У вас вопрос, профессор Малфой?
- Да, - поспешно кивнул Драко. – А готовить она умеет?
***
…- И что тебе ответил Снегг? – с интересом спросил Гарри вечером. Весь день Драко обдумывал предложение Снегга и то, как преподнести его Гарри. Дело в том, что в последнее время у Малфоя появилось некое ощущение или предчувствие, что, несмотря на идиллические отношения, в их жизни следует что-то изменить. Зная характер Поттера, он опасался, что рано или поздно тому станет скучно в Хогсмиде. Известие о судействе подоспело как раз вовремя. Но… оно принесло и новый повод для беспокойства. С собой Малфой привык быть честным, и он готов был признать, что просто боится: оказавшись в кипящем котле, которым всегда была игра и околоигровые дела, Гарри легко найдет новые интересы, новых друзей… а возможно, и новую любовь… С тех пор, как Гарри сообщил ему новость, эти мысли втайне мучили Драко. Жизнь дала ему слишком много уроков того, что счастье – вещь почти недостижимая, и уж во всяком случае кратковременная, а любая неприятность, хотя бы на десять процентов возможная, непременно случается. Еще ничего не произошло; а Драко порой чувствовал себя так, словно случилось самое худшее. Он знал, что рано или поздно Гарри заметит его состояние, начнутся расспросы, возможно, ссоры; и малодушно надеялся, что присутствие в доме постороннего человека как-то переломит ситуацию, отвлечет Гарри от слишком пристального за ним наблюдения, или его самого – от мрачных мыслей. Ну не мог он еще раз проходить через одиночество! Осторожно, с тщательно отмеренной долей иронии, он рассказал Гарри о разговоре с директором. Поттер выслушал его с любопытством и задал тот же самый вопрос о готовке, что и Драко. Малфоя это позабавило.
- Ну, по словам Снегга, - протянул он, – готовит она так же, как варит зелья. А зелья – цитирую директора – «она в девяноста восьми случаях варит не хуже, чем я…».
- А в оставшихся двух? – удачно подкинул Гарри нужную реплику.
- «…а в оставшихся двух, - продолжаю цитату, - лучше, чем я».
- Не может быть! – ахнул Поттер. – Снегг такое сказал?!
- Мерлином клянусь, - отозвался Драко.
- Ну что, согласимся? Думаю, будет весело, - легко произнес Гарри, глянув на Малфоя.
- Хорошо, - кивнул Драко, - сейчас же отправлю сову Снеггу, - и склонился над книгой, чтобы скрыть боль, которой отозвались внутри небрежные слова Гарри. «Будет весело…». Значит, сейчас он все-таки скучает, хотя, возможно, и сам этого не сознает. Много ли времени понадобится, чтобы скрытое стало явным? Скорее бы эта Чейн приехала. Им нужны перемены. Им очень нужны перемены.
***
Она трансгрессировала на порог их дома в воскресенье, через полчаса после того, как директор прислал сову с сообщением о ее прибытии, - невысокая худенькая волшебница с шоколадными волосами до плеч и серо-зелеными глазами: вечером в спальне Гарри насмешил Драко сообщением, что он точно знает, чем девушка покорила Снегга – «у нее глаза точь-в-точь цвета слизеринских штандартов». Она была одета по-маггловски – в голубые обтягивающие джинсы и красную майку без рукавов; позднее оказалось, что она вообще предпочитает маггловскую одежду, по ее словам, более приспособленную для работы экспедитора. Малфой вышел, чтобы вежливо пригласить гостью в дом; указав рукой на дверь, он обнаружил, что начисто забыл, как ее зовут.
- Привет! – весело обратилась она к нему, блеснув глазами и улыбкой. – Вы, как я понимаю, профессор Малфой? Я трансгрессировала с юга, решила, что свитер натягивать не стоит – вы же меня на улице не оставите. Вообще у вас теплый дом, да? Терпеть не могу холод, честно говоря, поэтому и не согласилась жить в Хогвартсе, хотя профессору Снеггу я этого не говорила – надеюсь, вы меня не выдадите. У меня с собой один чемодан, остальное у родителей, если понадобится, привезу потом. Надеюсь, я не слишком испортила вам жизнь своим соседством?
- Не слишком, - отозвался Малфой, слегка ошеломленный количеством слов, произносимых новой соседкой в секунду. Может, они сделали роковую ошибку, согласившись принять ее? А если она никогда не закрывает рот? Гостья тем временем левитировала чемодан и вошла в дом, с интересом осматриваясь. Коридор привел ее в гостиную, посреди которой стоял Гарри.
- Это, как вы догадываетесь, Гарри Поттер, - представил он друга, и поскольку Гарри выжидающе смотрел на него, продолжил: - А это… - Черт, Снегг не менее пяти раз назвал ее имя… что-то такое забавное… на «С»… или на «Р»…
- Мускари, - прекратила она его мучения. – Мускари Чейн.
- Точно! – облегченно выдохнул Драко, - Я же помнил – что-то такое забавное…
Улыбка точно испарилась с ее лица, брови взлетели к волосам.
- Забавное? – холодно произнесла она. – Забавно то, что я слышу это от человека по имени Драко. – И тут же, будто ничего и не произошло, повернулась к Поттеру. – Очень приятно познакомиться, я о вас много слышала, - проговорила она изумительно светским тоном. Следующую же фразу гостья произнесла так, как сделал бы это, к примеру, Рон Уизли: - Ребята, а где вы меня разместите? Устала – жуть, сейчас бы в душ и отоспаться до вечера. Приду в нормальное состояние и перестану вас пугать. – Она перевела взгляд с Гарри на Драко. Малфой, опомнившись, показал ей расположение ванной, лестницы и ее комнаты и, оставив гостью, вернулся на кухню.
- Ну как? – поинтересовался он мнением Поттера.
- С ума сойти, - честно ответил Гарри.
***
Однако вечера ждать не пришлось. Мускари вылетела из своей комнаты через полчаса с сообщением, что все равно не может заснуть, поскольку слишком взбудоражена новыми впечатлениями. Поэтому она предлагает заняться интересным и полезным делом – переселением ее со второго этажа на первый, поскольку душа у нее лежит именно к той комнате, которая в настоящий момент служит кладовой.
- Извини, - улыбнулся Гарри, - но мы собирались сегодня добраться до Лондона – нужно сделать кое-какие покупки.
- Не проблема, - весело отозвалась она. – Вы просто скажите, что разрешаете, – я сама все сделаю.
- Конечно, - ответил Драко. В конце концов, это ему потребовались перемены…
- Спасибо, - тепло улыбнулась Мускари, глядя ему в глаза. – Кстати, мускари – это такие цветы. Первоцветы. Маленькие фиолетовые колоски. Состоят из кро-ошечных колокольчиков.
Хотя говорила она серьезно, в глазах плясали насмешливые искорки, а протянув слово «кро-ошечные», изобразила пальцами нечто столь микроскопическое, что Драко невольно фыркнул, и она тут же просияла в ответ. Мускари проводила их до порога, и, трансгрессируя, Драко увидел ее фигуру в маггловской одежде, прислонившуюся к косяку, и почувствовал, что у него на губах по-прежнему витает неопределенная улыбка.
В Лондоне день был заполнен под завязку. Обшарив книжные магазины, они нагрузились фолиантами: Малфой – новинками в области зелий, Поттер – всем, что касалось судейства в квиддиче. Они зашли к Илопсу за кормом для птиц, в аптеку – за компонентами для некоторых зелий, недостающими в школьных шкафах, побывали у Фреда и Анджелины, навестили миссис Уизли, приободрившуюся после рождения сразу нескольких внуков, и только очутившись у порога собственного дома, вспомнили, что совершенно забыли о продуктах.
- Вот черт! – вырвалось у Гарри.
- Да, неудобно получилось, - у нас гостья, а мы заказываем готовую еду, - согласился Драко. – Только других вариантов все равно нет. Пусть привыкает. Еще неизвестно, что она у нас там натворила. Между прочим, один переезд равен двум пожарам…
Впрочем, на первый взгляд, в доме ничего не изменилось. Правда, из углов исчезла пыль, а в воздухе витали непонятные, но приятные запахи. Мускари они обнаружили на кухне. Она сидела, сложив ноги на стол, и глядя в книгу, вдохновенно дирижировала волшебной палочкой. В духовке что-то вкусно шкворчало, в миске, судя по всему, перемешивался салат, а на столе стоял невообразимой красоты пирог, источавший тот самый пропитавший весь дом сказочный аромат.
- Добрый вечер! – весело воскликнула Мускари. – Я вообще-то люблю восточную кухню, но решила не рисковать: у нас фаршированная рыба в слоеном тесте, печеночный салат и яблочный пирог.
- Снегг был прав, - медленно произнес Малфой, поворачиваясь к Гарри. – Она – чудо.
- Это что, - с деловым видом отозвалась Мускари, - я еще и крестиком вышивать умею, - и звонко расхохоталась, глядя на лица друзей.
После ужина Гарри и Драко убедились в правдивости ее слов. Мало того, что она навела в доме идеальный порядок («У меня пунктик на чистоте и бюрократии – имейте в виду», - пояснила она), Мускари разместила весь хлам из чулана Поттера в прежде предназначавшейся ей комнате так, что она стала похожа на что-то вроде «кабинета» Уизли. Казалось, что среди старых учебников, котлов, метел время, как кот, свернулось клубочком на кресле и заснуло. Здесь можно было стоять бесконечно, вспоминая, размышляя, улыбаясь прежним печалям и усмехаясь прежним радостям. Потрясенные, Гарри и Драко с уважением посмотрели на хрупкую волшебницу. Ох, не стоит забывать, что она ученица Снегга!
- Надеюсь, вам все понравилось? - прищурилась она. – Спокойной ночи!
- Подожди! – неожиданно обратился к ней Гарри, - А можно посмотреть, что ты сделала из …нашей кладовой?
Мускари забавно сморщила нос.
- Пока нет, - ответила она. – Кстати, у меня идея: когда я закончу, отметим мое новоселье, да? У меня тут случайно есть драконьяк. Настоящий, венгерский. Вы за?
- Мы – за, - улыбнувшись, ответили Гарри и Драко хором. И все трое расхохотались. Позже, в спальне, поджидая Гарри, Драко думал, что идея о переменах была все-таки неплоха.
***
Утром необычное, слегка взбудораженное настроение не покинуло Малфоя. Они завтракали вдвоем с Мускари, поскольку на работу направлялись вместе. Пока она, мурлыча под нос что-то незнакомое, но приятное, готовила грибной омлет и кофе, Драко перелистывал «Пророк», но мысли его были далеко – ему было интересно представлять, как Мускари впишется в хогвартский педагогический коллектив, и собственный интерес к этому был так забавен, что заставлял его улыбаться без всякой видимой причины, – поведение, совершенно не свойственное для Малфоя. А когда он представил глаза учеников и педагогов при его появлении вместе с симпатичной волшебницей, то фыркнул прямо в горячий кофе – и это тоже не испортило ему настроения.
***
Появление их в Хогвартсе действительно было триумфальным. Правда, промозглый ноябрь загнал всех в замок, и по двору они шли в одиночестве, беседуя о предстоящей работе, - причем Малфой получил шанс убедиться в действительно высоком профессионализме мисс Чейн (и напомнил себе, что именно так он должен обращаться к ней в школе, - он даже не помнил, в какой момент они вчера перешли на «ты»). Но на входе в вестибюль им очень удачно попался Пивз – и его вопль «Все сюда!» заставил обернуться каждого присутствующего. Никогда еще Драко не чувствовал себя столь популярным. Как будто что-то подталкивало его изнутри – он ощущал, что способен на любое безумство. Вместо того, чтобы пройти к преподавательскому столу через дальнюю дверь, он элегантным жестом предложил спутнице руку и повел ее кружным путем через весь зал, склоняясь к ней и негромко беседуя, как будто на уединенной прогулке. Мускари, надо отдать должное, поняла его игру с полувзгляда и с удовольствием включилась в нее: также не обращая внимания на окружающих, она то в задумчивости опускала взгляд, слушая его тихую речь (Драко цитировал по памяти зануднейший старинный трактат о Смутительных зельях), то вскидывала голову и с доверчивым и трогательным выражением смотрела в лицо Малфоя, - тогда Драко чуть не до крови закусывал губу, чтобы не расхохотаться: таким потрясающим был контраст между этим невинным выражением и зелеными глазами, в которых плясали чертенята. Он подвел ее к преподавательскому столу, помог сесть, вежливыми кивками поприветствовал преподавателей и директора и с непроницаемым видом принялся за тыквенный сок и «Ежедневный пророк», думая, что сегодняшнее выражение лиц коллег с лихвой вознаградило его за все недели пребывания в Хогвартсе. Ни разу еще он так не развлекался.
***
- Профессор Малфой, - услышал Драко, едва выйдя из-за стола. Конечно, это был директор. После завтрака он представил мисс Чейн Хогвартсу, и сейчас она должна была направиться на свое рабочее место вместе с Малфоем. Но Снегг кивком показал, чтобы она шла одна.
- Да, директор, - отозвался Драко. Чувство эйфории приутихло, но еще не до конца испарилось, и он чувствовал себя совершенно уверенно.
- И что это было, Малфой? – негромко поинтересовался Снегг. Лицо его ничего не выражало, но в глазах было нечто такое, что подсказывало Драко – директора его поступок вовсе не рассердил.
- Мы немного развлеклись, сэр, - чистосердечно сказал он.
- Надеюсь, ваши развлечения не остановят в школе весь процесс обучения, - холодно сказал Снегг, но глаза его откровенно смеялись.
***
Первый урок в понедельник у Малфоя был на шестом курсе Когтеврана, и он с удовольствием представил студентам выпускницу их факультета и даже позволил ей оторвать пять минут от урока для ответов на вопросы студентов. Мускари – мисс Чейн – оказалась неплохим оратором: она казалась очень чистосердечной, вовремя шутила и не позволяла выходить за установленные ей рамки. Когда в заключение она спросила, не сможет ли кто-нибудь помочь ей после уроков с разборкой первого шкафа, в воздух взметнулось не менее десятка рук, причем, как с интересом отметил Малфой, среди них и рука Энджела Саммерса – капитана когтевранской команды по квиддичу, у которого – как точно знал профессор – после уроков была назначена тренировка. На остальных уроках Чейн не присутствовала – занималась разборкой описей в самом дальнем чулане, но Драко чувствовал, как студенты перешептываются за его спиной, и невольно улыбался классной доске. На большой перемене она окликнула его прямо посреди Большого зала.
- Профессор Малфой, - звонко сказала она, - вы не поможете мне вечером отнести домой старые описи? Они очень тяжелые, - добавила она тоном примерной третьекурсницы.
- Конечно, мисс Чейн, - склонился Малфой, - я с удовольствием помогу вам.
Студенты были счастливы.
***
Оказалось, что она и впрямь попросила Снегга отпустить Драко проводить ее. Обычно Малфой, как и все преподаватели, проводил рабочую неделю в Хогвартсе, а дома – только уик-энд. Поэтому он был очень рад возможности в тот же вечер пересказать Гарри во всех подробностях их «светский выход». Поттер смеялся до слез.
- Между прочим, - поинтересовалась готовившая ужин Мускари, когда смех наконец утих, - вы знаете, что вы вообще самые популярные люди в устной истории Хогвартса? Вы и профессор Снегг?
- Что ты имеешь в виду? – нахмурился Гарри. Неужели она испортит чудесный вечер напоминанием о Мальчике-Который-Выжил?
- Я имею в виду, что сегодня общалась со старшекурсниками, - холодно-любезно отозвалась она. – О вас рассказывают массу историй. Вы – просто легенда. Вот, например, - она убавила огонь под котлом и повернулась к насторожившимся Гарри и Драко лицом, - Гарри Поттер говорит профессору Снеггу: «Профессор, а я могу философский камень достать». «Я знаю, Поттер», - отвечает тот, - она очень похоже изобразила манеру речи профессора Снегга, но ни Гарри, ни Драко не улыбнулись. – «Профессор, а я могу золотой снитч достать». «Я знаю, Поттер», - отвечает Снегг, - лицо рассказчицы было совершенно серьезным, как и лица ее слушателей. – «Профессор, а я могу меч Годрика достать». «Я знаю, Поттер», - говорит Снегг, - тут зеленоглазая волшебница сделала гримаску и убежденным тоном закончила: - «Ты кого угодно можешь достать».
Гарри, ожидавший какой-нибудь нелепости в духе «Пророка», недоуменно молчал. Драко со странным выражением лица смотрел как будто сквозь него. Вдруг губы у него искривились, и он сложился пополам от сдерживаемого смеха. «Кого угодно…» - с трудом произнес он. Гарри посмотрел на него – и тоже прыснул, а через минуту уже все трое хохотали как ненормальные. «Я еще про Дамблдора знаю, - сквозь смех говорила Мускари, - и про Мальчика-Который-Выжил». И эти имена, всегда связанные для Гарри с трагическими и печальными событиями, вдруг стали просто словами. Их можно было произносить – и не бояться, и смеяться, и это не оскорбляло ничьей памяти. А когда смех стих, оказалось, что теперь они не просто соседи, а люди, связанные чем-то большим, чем общая крыша.
- Дружба? – подмигнула Мускари.
Все еще улыбаясь, они кивнули.
- Тогда я вам еще кое-что расскажу…
***
Историй у Мускари оказалось неисчерпаемое множество – точнее, одним из ее многочисленных и разнообразных талантов было преподнести рядовой случай, бытовую мелочь так, что слушатели катались от хохота. Сама она, рассказывая, часто бывала совершенно серьезна, поэтому преподаватели и ученики, лишенные чувства юмора, считали ее странной. Зато студенты, по большей части когтевранцы, выделявшиеся тягой к творчеству, быстро образовали вокруг нее своеобразный клуб поклонников. Ежедневно пять-шесть свободных от уроков подростков собирались в лаборатории кабинета зельеварения, помогая Мускари Чейн в пыльной и нудной работе. Они с интересом слушали ее рассказы об экспедициях, задавали вопросы – о времени ее учебы, о работе, о жизни; до ушей Малфоя долетали обрывки ее ответов. Иногда ему хотелось прекратить это – на его взгляд, она слишком откровенно говорила о скверных сторонах волшебной жизни; но она тут же перебивала серьезное настроение очередной шуткой. Да и учились эти «чейновцы», как называли их в школе, весьма выше среднего, так что в конце концов Малфой пришел к выводу, что вреда их разговоры не принесут; к тому же директор, безусловно, был в курсе дел, а ему виднее, какие беседы следует вести со студентами…
Примерно также обстояли дела и с педагогами: часть их расплывалась в улыбке, едва мисс Чейн появлялась на пороге – надо признаться, в основном, это были волшебники разных лет. Молодые волшебницы пытались незаметно – и безуспешно - подражать ее стилю: одежду Мускари покупала в путешествиях, как и излюбленные ею украшения – браслеты, кольца, цепочки, и даже в самой рядовой ее черной мантии были какие-то детали – узор на ткани или покрой рукава, сразу выделявшие ее из всех. Малфой, обладавший врожденным вкусом и чувством стиля, с удовольствием наблюдал, как одних возмущают, а других восхищают ее эксперименты в области волшебной моды. Еще больше развлекали его попытки некоторых преподавательниц и студенток подражать ей – результаты, как правило, оказывались удручающими… Однако часть профессоров считала, что экспедитор, взятая временно на чисто техническую работу, не должна занимать в жизни школы такое существенное место. Не осмеливаясь высказывать это при директоре, они, однако, всячески демонстрировали свое отношение к мисс Чейн высокомерным молчанием и завуалированными комментариями ее особенно возмутительных поступков – а таких, надо признаться, хватало. Профессор Трелони, почти не изменившаяся со времен учебы Малфоя и Поттера, замогильным шепотом сообщала всем желающим, что во время осмотра запасов трав для ритуалов прорицания «эта девчонка» распахнула настежь окно – «этого не делали ни разу за годы моего преподавания!», да еще и позвала ее, профессора Трелони, полюбоваться «сумасшедшим видом» на окрестности Хогвартса, а потом пожелала непременно вылететь из этого окна на метле, что, естественно, и сделала, несмотря на возражения прорицательницы. Пенелопа Кристал, когтевранка, занявшая место профессора трансфигурации, не собиралась говорить «ничего плохого», но считала, что демонстрация пластических возможностей трансфигурации, заключавшаяся в превращении из просто особы женского пола в особу чрезвычайно привлекательную, не способствует улучшению познаний студентов. Не сложились у Мускари отношения и с престарелым профессором Слизнортом, который теперь преподавал ЗОТИ, – не то он ревновал к ее популярности, не то считал девушку малоперспективной персоной, но в члены все еще процветавшего Клуба Слизней ее кандидатура даже не рассматривалась.
Иногда, под настроение, Малфой и его квартирантка продолжали разыгрывать из себя «пару», пересказывая затем друг другу и Гарри услышанные сплетни и хохоча до колик. Однажды в дождь Драко геройским жестом бросил в лужу плащ, чтобы «дама сердца» не запачкала бывших на ней в тот день очаровательных серебряных туфелек. Вместо того, чтобы счесть его полным придурком за незнание Осушающего заклятия, многие старшекурсницы пришли в полный восторг от такой романтики. В другой раз он с помощью палочки в последний момент подхватил и левитировал обратно на стол уроненный Мускари бокал, не пролив ни капли. Здесь он мог хотя бы гордиться неутраченной быстротой реакции. В качестве завершающего штриха, опустив бокал, он наколдовал рядом с ним цветок, попытавшись сделать его максимально похожим на неведомый ему мускари. Гарри нашел этот жест весьма изящным.
Работавшая в Хогвартсе и ночевавшая в Хогсмиде, Мускари стала для Гарри и Драко, по ее собственному выражению, «почтовой совой». Утром она рассказывала Малфою, как прошел вечер с Гарри, вечером пересказывала Поттеру хогвартские события дня. Впрочем, иногда вечера она проводила в полном одиночестве – Гарри уезжал на матчи по квиддичу. Он успешно сдал экзамен и теперь набирался опыта в качестве запасного судьи. Иногда он уезжал на выходных – тогда они оставались вдвоем с Драко и проводили время в обсуждении и готовке различных зелий, восстанавливая полуутраченные рецепты из старинных фолиантов. Дальше этого разговоры не заходили, хотя порой Драко хотелось поделиться своими сомнениями и тревогами насчет Поттера с кем-то понимающим. Но он совсем не был уверен, что Мускари поймет его…
***
- Ну, как ваши дела, Малфой? – поинтересовался Снегг за несколько дней до Рождества. У Драко было «окно» в расписании, и он пережидал его в Большом зале, читая «Историю одного зельевара» - последний бестселлер молодого автора Заркина Пустида.
- Спасибо, все хорошо, директор, - отозвался Драко, отрываясь от увлекательного повествования.
- Как мисс Чейн? Я не доставил вам хлопот? – спросил Снегг тоном, ясно показывающим, что возможные хлопоты Поттера и Малфоя абсолютно его не волнуют.
- Нет-нет, - заверил Драко, - она… замечательная.
Снегг внимательно посмотрел на него, и Драко постарался на всякий случай опустошить сознание – о способностях директора в легилименции не знали только магглы.
- Вы хотите меня о чем-то спросить? – поинтересовался бывший преподаватель зельеварения, пристально глядя на Малфоя черными глазами.
Малфой заколебался.
- Ни о чем конкретно… Просто мне хотелось бы узнать о ней побольше. Знаете, - решился он, - она очень добрая. Всегда готова всем помочь. А при ее профессии так быть не должно. И еще она всегда шутит. Честно говоря, даже я не могу понять, когда она настоящая, а когда играет. Или она не играет? Но невозможно же все время быть на грани смеха! У нее что, не бывает неприятностей? Вы знаете ее давно – она всегда была такой?
- На последний ваш вопрос могу ответить точно – нет, не всегда, - после секундного молчания заговорил Снегг. – Она была блестящей студенткой, но весьма сдержанной и… не рвушейся в лидеры – что понятно, иначе она училась бы на Слизерине. Однако вокруг нее всегда собирались студенты - ее слушали, ей доверяли. Я считал, что она лишь делает вид, что не сознает своей популярности и своего влияния на окружающих. Правда, позднее мне пришлось убедиться, что она совершенно искренне не видит в своих поступках, вызывающих восхищение окружающих, ничего необычного. Например, ей казалось совершенно естественным спорить с учителем, если она была уверена, что права, или пойти против всего класса, если она считала, что так нужно. Но руководить людьми она никогда не стремилась – Дамблдор говорил с ней перед назначением старост на пятом курсе, она решительно отказалась от значка…
- Неформальный лидер, - пробормотал Драко.
- Я бы сказал, серый кардинал, - заметил директор. – Что касается помощи… Это верно: у нее списывало полкурса, она могла написать несколько разных вариантов сочинения, чтобы преподаватели не заметили, что работы одинаковы. На мой взгляд, это было не добротой, а своеобразной гордостью, демонстрацией превосходства: я могу без проблем поделиться с вами, мне не жаль, потому что я все равно окажусь лучше. Но, поверьте, ее работе это не мешает – я не завидую тому, кто разозлит мисс Чейн по-настоящему. Если хотите понять ее получше – познакомьтесь с ее Патронусом. Вы ведь его не видели?
Драко покачал головой.
- Что у вас еще? А, шутки… эмоции… Как я уже говорил, во время учебы она была гораздо более сдержанной в выражении чувств. Но жизнь нас сильно меняет, - при этих словах Снегг взглянул на Малфоя, как бы лишний раз убеждаясь в своем утверждении. – Я не могу сказать, сколько в ее поведении игры, а сколько правды. Подозреваю, иногда она и сама этого не знает. Могу лишь процитировать два ее постулата. Во-первых, она утверждает, что любая ложь рано или поздно выдает себя, поэтому «врать вредно и бессмысленно». А во-вторых, что «в жизни есть лишь две непоправимых вещи – смерть и отсутствие чувства юмора», а над всем остальным можно и нужно смеяться. Надеюсь, эти сведения вам помогут.
Коротко кивнув, директор поднялся и двинулся к выходу. Неизменная черная мантия взвилась за плечами. Драко подумалось, что он совсем не изменился – годы не уменьшили ни его стремительности, ни проницательности. То, что он рассказал, давало немало пищи для размышлений. Да, и не забыть бы про Патронуса. Что за сюрприз их ждет?
***
Случай представился незамедлительно. Мускари затеяла отмечать Новый год. Она обожала праздники и вытаскивала из различных календарей самые невероятные – День приручения единорога или годовщина образования Лиги защиты вампиров Трансильвании. После ужина они с Гарри, заранее сговорившись, завели речь о Защитных чарах.
- По-моему, сейчас я мог бы создать замечательного Патронуса, - рассуждал Поттер, откинувшись на спинку дивана с бокалом в руке. – Все настолько хорошо, насколько возможно, а значит, условия идеальные.
- А по-моему, ты несешь совершенную чушь, - возразил Малфой, с закрытыми глазами полулежавший в кресле. – Твое состояние на данный момент не играет никакой роли. Важна лишь сила воспоминания. Вот если ты вспомнишь этот вечер, сидя в Азкабане, у тебя, возможно, будет шанс поразить дементоров великолепным Патронусом.
- По-моему, вам просто следует вызвать Патронусов и сравнить результат, - донесся голос Мускари. Она, как всегда, расположилась в самом теплом месте – у камина, устроившись в кресле в немыслимо перекрученной позе. Малфой приоткрыл один глаз – реплика была настолько в тему, что он заподозрил – она знает, что они задумали. Но любопытство подталкивало к продолжению.
- А что, давайте, - легко поддержал он. – А ты как – судьей будешь или поучаствуешь? – обратился он к Мускари.
Она посмотрела на него с задумчивой полуулыбкой.
- Поучаствую, - наконец решилась она. – Мне на ваших Патронусов очень интересно взглянуть, наверное, и вам на моего тоже.
Гарри она в этот момент напомнила Полумну Лавгуд – с ее манерой озвучивать правдивые, но совершенно неудобные мысли. Он привычно сосредоточился и мысленно позвал – «Expecto patronum». Огромный серебристый олень возник в гостиной, царственно раскинув ветвистые рога. «Вот это да» - полувздохом донеслось от камина. Гарри улыбнулся. Его Патронус был знаком многим, а вот Патронус Драко повергал в изумление – мало кто ожидал подобного от сдержанного и циничного слизеринца… Мгновение – и под потолком раскинула крылья невероятная бабочка. Мускари зажмурилась, потом снова открыла глаза и издала визг, от которого у Гарри зазвенело в ушах, а Драко выронил палочку. Бабочка исчезла.
- Простите, - сокрушенно сказала Мускари. – Но это было так здорово! Вас можно отправлять на выставку Патронусов. Первое место обеспечено.
- Ну а тебе какое место обеспечено? – поинтересовался полуоглохший Гарри. – Давай-давай, нам тоже хочется повизжать.
Мускари плавно и даже как-то лениво взмахнула палочкой, и из нее потекло серебристое облако. Оно все заполняло и заполняло комнату, а потом начало сгущаться во что-то, не имеющее, казалось, ни начала, ни конца. Узкое серебряное тело – не менее двадцати футов в длину, тянущийся по нему невысокий гребень, коротенькие когтистые лапы, длинные усы на морде… Гарри знал, что в реальной жизни это тело переливается всеми оттенками изумруда, тряпки, висящие вдоль боков, раскрываются в великолепные крылья, а пасть дышит струей огня мощностью в пятьдесят саламандр.
- Великий Мерлин! – выдохнул он. – Японский водяной дракон!
- В народе просто «изумрудный»! – весело подтвердила невидимая за Патронусом Мускари. – Слабаки вы, волшебники! – и водяной дракон растаял серебристым облаком.
Пока Гарри и Мускари обсуждали возможные способы использования Патронусов, Драко, потягивая вино, думал, что Снегг прав: лично ему не хотелось бы перейти дорогу человеку с таким Патронусом. Даже очень-очень доброму человеку.
***
На следующее утро Драко постучал в дверь комнаты Мускари – требовалось обсудить один вопрос.
- Войдите, - приглушенно донеслось изнутри.
Драко открыл дверь и шагнул внутрь. Он не был здесь со времен «новоселья» и отметил, что комната мало изменилась – зеленые стены и потолок, пол с пружинящим зеленым ковром, серебряные светильники и приборы, идеальная чистота и минимум личных вещей – в основном профессиональные штучки. Подоконники заполонили горшочки и ящики, некоторые – накрытые прозрачной тканью, другие – освещенные светляками, третьи, напротив, разрисованные изморозью.
- Секунду! – донесся голос хозяйки из глубин огромного сундука, в котором она скрылась по пояс. – Я сейчас!
Спустя минуту она действительно вынырнула – вся взъерошенная, красная, но довольная: в руках она держала очередной толстый том, который тут же убрала в рабочую сумку, так что Драко даже не успел заметить названия.
- Такое впечатление, что ты все-таки училась на Слизерине, - повел он рукой. – И что такое там в ящиках?
- В школе я с удовольствием носила синее с бронзовым, - как-то равнодушно-досадливо отозвалась Мускари, - но зеленое с серебром мне идет больше. А там, - оживилась она, - рассада трав для зелий. Вот это – морозник, роза Христа. Это наперстянка. Там – пурпурная лунария, рядом – серебряная. Бальзамин, медвежье ухо, белладонна, датура… - перечисляла она названия с искренней увлеченностью, потом оборвала сама себя и рассмеялась: - Я так полагаю, у тебя ко мне дело?
- Да, - слегка смущенно ответил Малфой. – Видишь ли, скоро Рождество, а мы с Гарри традиционно отмечаем его с Уизли…
- И вам страшно неудобно сообщать, что вы бросите меня одну на праздник, - утвердительно сказала Мускари. С полминуты она смотрела на него с каменным лицом, затем расплылась в улыбке. – Да ладно, естественно, я знала, что праздник вы проведете со старыми друзьями. Вы и так проводите со мной слишком много времени, - и, не давая ему возразить, продолжила: - С удовольствием встречу Рождество в Хогвартсе, будет просто чудесно.
- Ты уверена? – переспросил Малфой, довольный тем, что его малоприятная миссия так быстро завершилась. Поттер-то от нее ловко отказался…
Мускари сузила глаза.
- Я никогда не говорю того, в чем не уверена, - отчеканила она. И тут же подмигнула, испортив весь пафос момента.
***
Семестр закончился. Счастливые студенты и не менее счастливые преподаватели разъезжались на праздник. Драко валялся в теплой постели, пользуясь тем, что сегодня не требовалось вставать по будильнику. Поттер уже поднялся и занимался тем, что называл сборами, - бросал в сумку вещи, которые могли бы понадобиться ему у Уизли. Подарки летели в чемодан вперемешку со спортивной мантией, шоколадными лягушками для детей, книгами и фотографиями.
- Гарри, а можно аккуратнее? – не выдержал Драко, зная, что ему неизбежно придется все это переупаковывать.
- А? – обернулся Поттер. – А что, получается не очень? – и он, склонив голову, воззрился на возвышающуюся в чемодане груду вещей.
Драко рассмеялся. На Гарри невозможно сердиться.
- Кстати, - вдруг вспомнил он. – Я еще вчера хотел сказать – мы ничего не купили Мускари. Надо будет посмотреть что-нибудь в Лондоне и отправить ей утром сову.
Лицо Гарри вдруг приобрело упрямое и виноватое выражение.
- Я купил, - отрывисто сказал он.
- Что? – не понял Драко.
- Я случайно в Лондоне увидел одну вещь и сразу купил, - все тем же тоном объяснил Поттер. – Вот. Еще не упаковал.
Он бросил на кровать небольшой, но тяжелый сверток. Малфой открыл его. Это был серебряный комплект марокканских ведуний: браслет и три кольца, от каждого предмета тянулась цепочка к бляхе, при ношении располагающейся посреди тыльной стороны ладони. Драко вспомнил, как на новоселье Мускари с восторгом рассказывала об этих наборах, страшно сожалея, что не успела купить один в Марокко – «пришлось спешно уезжать по профессиональным причинам», туманно пояснила она. Изделие было грубовато, но поэтично, черненое серебро украшали малахитовые вставки. Драко не сомневался, что подарок понравится, - комплект был будто сделан неизвестным колдуном именно для воспитанницы Когтеврана.
- Я думал, что мы покупаем подарки вместе, - сухо сказал он, кидая бархатный зеленый мешочек обратно.
Гарри мгновенно ощутил его настроение.
- Ну прости, - бросился он рядом на кровать в порыве раскаяния. – Гарри плохой! Хочешь, Гарри постучит головой о стену или прогладит пальцы утюгом? О-о!
Поттер так похоже копировал Добби, что Драко не мог сдержать улыбки. Заметив перемену в друге, Гарри тоже улыбнулся и стал легонько накручивать на палец прядь длинных платиновых волос, вынуждая Драко наклонить к нему голову. Губы их оказались в опасной близости, и сборы временно прекратились.
***
Как и предвидел Драко, реакция Мускари на подарок Гарри оказалась бурной. Во время завтрака у Уизли в гостиную Гермионы влетела школьная сова с Громовещателем, адресованным Гарри. Когда конверт был вскрыт, в гостиной раздалось такое ликующее «Уау!!!», что задрожали не только стекла, но и стены.
- Что это? – требовательно спросила Гермиона, глядя на Гарри.
- Ну, это наша соседка, о которой мы вам рассказывали, - весело ответил Поттер. – Это она радуется моему подарку.
- Ты ей случайно не Философский Камень подарил? – съязвила Гермиона. Она слегка ревновала Поттера к этой новой знакомой – ведь лучшей подругой Гарри всегда была она. Надо признаться, в этот момент Драко разделял ее чувства. Конечно, его подарок – томик «Самые прикольные зелья», новинка магазина Уизли – не мог вызвать такого восторга, но легкое чувство обиды на обоих осело в душе.
В окно постучались еще три школьных совы – похоже, Мускари в Хогвартсе отрывалась на всю катушку. Две уронили пакеты на колени Гарри и Драко, третья направилась к Гермионе.
- Ух ты, - восхитился Гарри. – Она вспомнила, что я это хотел!
У него в руках был платиновый свисток судьи. Сначала Драко подумал, что в нем нет ничего особенного, - такие продавались в каждом хорошем спортивном магазине, но затем разглядел кое-что. Бока свистка были поцарапаны, исчерканы какими-то надписями.
- Если не ошибаюсь… - протянул он.
- Да! – подмигнул Гарри. – Свисток главного судьи последнего чемпионата мира. С автографами всех победителей. Где она его раздобыла, ума не приложу!
Драко развернул свой пакет. Какие-то старые бумаги, фотографии… Он перелистал несколько и обомлел. Письменные работы Нарциссы Блэк, фотографии ее курса, старый учебник, начатый дневник… Очевидно, Мускари обнаружила это в архивах лаборатории…
- Что там, Драко? – поинтересовался Гарри.
- Потом, - хриплым шепотом ответил Малфой. В горле стоял какой-то комок.
Гарри понимающе кивнул. К счастью, все отвлеклись на Гермиону – из ее вскрытого свертка вылетели сотни золотых бабочек, и воздух в комнате заблестел от сверкания их крыльев.
- Ну что ж, - не сумев сдержать улыбки, проговорила Гермиона, - она не так уж… плоха, ваша новая подруга.
- Да, - кивнул Гарри, взглянув на Драко. – Не так уж.
***
Рождество оказалось одним из самых веселых за последние несколько лет. Конечно, Драко не сделался любимцем публики – глупо было бы этого ожидать, но ни едких намеков, ни холодного пренебрежения он не заметил. Впрочем, и сам он выглядел совсем по-другому, чем год назад, - улыбался, рассказывал о Хогвартсе и пару раз ловил себя на мысли, что делает это с искренним интересом, а не для того, чтобы заполнить паузу. Поговорили о Хогсмиде, о Снегге, о Невилле, который это Рождество встречал с бабушкой и какой-то молодой ведьмой, претендовавшей, по слухам, на сердце профессора травологии. Не обошли стороной и новую соседку – Гарри рассмешил всех, пересказывая с ее слов хогвартские анекдоты, и даже Драко, сначала нехотя, а потом войдя во вкус, рассказал об их триумфальном появлении в школе в первый день. Наутро, провожая их, Гермиона одобрительно улыбнулась и сообщила, что, по ее мнению, они практически готовы к новым подвигам. Даже Рон, казалось, был доволен и смотрел на Малфоя без прежней подозрительности. Дома их ждал пирог с патокой (унесенный, по предположению Гарри, под мантией со школьного стола) и записка: «Отсыпаюсь. Не беспокоить».
- Похоже, праздновали весело, - кивнул на бумажку Гарри. – Ладно, пойду тоже посплю. Ты как?
- Я что-то не хочу. Почитаю пока… - неопределенно сообщил Малфой. На самом деле он хотел в одиночестве изучить бумаги, присланные Мускари.
Едва Гарри удалился, Драко открыл пакет. Запах затхлости быстро выветрился, и он осторожно стал разворачивать старые пергаменты. «Нарцисса Блэк, Слизерин, четвертый курс. Применение Манящих чар и особенности их использования на практике»… Флитвик поставил ей «отлично»… Задание по трансфигурации. Легкий, летящий почерк, аккуратность записной отличницы, ни одной помарки… «Отлично» от МакГонагалл. Реферат по зельям. Реферат по гриндилоу для преподавателя ЗОТИ. Фотография. Явно любительская, Драко не помнил такой дома. Юная, золотоволосая Нарцисса Блэк стоит рядом с мрачноватой красавицей-брюнеткой и машет кому-то рукой. Дневник…
«Сегодня Л. пригласил в Хогсмид. Все говорят, что я должна пойти. Даже не знаю. Конечно, у них чистая кровь, и богатый дом, и вообще все такое, но… Белла бы не задумывалась. Она у нас целеустремленная. Как тролль».
«Меня смущают его взгляды. Но ведь он такой… Словом, намекни я на это кому-нибудь, насмешек не оберешься. Зато он очень умный, и что-то в нем есть – не зря же он учится на Слизерине».
«Они такие разные. Во всем. Даже цвет волос. Наверное, поэтому так трудно выбрать. Невозможно же вечно морочить всем голову. Кажется, я знаю, кого выберу. Но мне так жаль его…».
Драко улыбнулся, не замечая, что глаза стали влажными. Мама… Его кумиром всегда был отец, а о матери он не задумывался. А ведь у нее была своя жизнь, свои, оказывается, любовные истории. Его отцом вполне мог оказаться кто-то другой. Интересно, каким бы он вырос тогда?
- Привет, - послышалось от двери, и Драко, очнувшись, поспешно прикрыл рукой бумаги и заморгал, пытаясь осушить глаза. – Любовь к матери – вполне нормальное чувство, не надо делать вид, что тебе это безразлично, - добавила Мускари, указав рукой на документы.
«И в самом деле, - подумал Драко, - от кого я прячусь? Здесь, дома? Почему я боюсь показаться слабым?». «Потому что слабые проигрывают, - подсказал внутренний голос. – Слабые погибают. Ты знаешь это».
- Любовь – это не слабость, - вдруг произнесла собеседница. – Разве Дамблдор вас этому не научил? Тому, что любовь – самая сильная магия?
Повисла тишина. Лишь через несколько минут Драко поднял голову – и в глазах его стояли слезы.
- Ты права, - тихо сказал он. – И – спасибо.
- И тебе спасибо, - обычным своим веселым тоном произнесла она. Мгновение откровенности пролетело. – Уже заглянула в твою книжку. Думаю научить студентов кое-каким составам. Пусть повеселятся.
- Хорошо, - откликнулся Драко. – Но если я обнаружу на своем стуле зелье Вечного приклеивания, я не обрадуюсь. И ты тоже – имей в виду.
- Ага, – согласилась она. - Кстати, мне как раз нужно это зелье – кое-что заклеить.
- Что именно? – рассеянно поинтересовался Драко.
- Рот, - решительно ответила мисс Чейн.
***
- Ты что-то натворила на Рождество? – по всем правилам приступил к перекрестному допросу Малфой. Мускари, сжав губы, изо всех сил закивала головой, так что Драко показалось, что она вот-вот отвалится. Очевидно, это выражало степень вины.
- Расскажешь?
Она выдохнула.
- Придется. Тем более, что это, возможно, отразится и на тебе.
В глазах ее, по обыкновению, веселились чертенята, но Драко показалось, что на этот раз она по-настоящему смущена и взволнована.
- В общем, все было, как всегда. Общий стол, веселье, медовуха… Ну, может быть, я слегка перебрала. В общем, Синистра сидела и жаловалась мне, что в Хогвартсе совершенно не с кем даже потанцевать – или зеленая молодежь, или призраки, или Слизнорт, с которым танцевать все равно, что с глобусом… А я… в общем, я сказала, что она не права. И что кое-кто подходит по всем параметрам… К примеру, директор…
- Что?!
Мускари схватилась руками за волосы. В глазах плескался веселый ужас.
- А Синистра сказала, что мне слабо… А мне такое говорить нельзя. И я пошла… и пригласила профессора Снегга… на танец.
- Нет!
- Да!
- И он пошел?!
- Еще бы он не пошел! – теперь руки ее переместились на лицо, и Малфой видел лишь половину зеленого глаза. – Я же его шантажировала! Я же сказала, что если он мне откажет, я тут же утоплюсь в хогвартском пруду, а мой призрак в бальном платье будет преследовать его до конца жизни!
- Нет… - простонал Драко, корчась от смеха.
- Да! А во время танца я пересказала ему все анекдоты о нем, которые слышала от студентов. Ну глупо же молчать во время танца! – воскликнула она, прочитав в глазах Драко очередное «нет». – В общем, теперь мне очень хочется утопиться на самом деле, потому что я просто не представляю, как покажусь ему на глаза… а тебя, извини, считают обманутым кавалером, - закончила она покаянную речь. – И что прикажешь делать?
- Пить меньше, - сквозь смех проговорил Драко.
***
Несмотря на опасения Мускари, все оказалось не так уж и страшно. Подойдя к преподавательскому столу, она заявила, что прежде всего просит прощения за свое поведение и «наглый шантаж» и обещает впредь в пруду не топиться. «Надеюсь на это, мисс Чейн, - холодно заметил директор. – И к счастью, Рождество бывает лишь раз в году». На этом инцидент сочли исчерпанным, а сплетни за спиной Мускари, как всегда, успешно игнорировала. На большой перемене она уже вовсю демонстрировала студентам возможности ее нового серебряного украшения, как щитом, отбивая левой рукой направленные на нее заклятия, а правой, вооруженной палочкой, насылая свои. Зрелище было фантастическим, как раз для Клуба дуэлей.
- Не хочешь в выходные попробовать прикольные зелья? – поинтересовался у нее Малфой вечером в пятницу, когда они направлялись к воротам замка.
- Ой, прости, нет. Гарри пригласил меня на квиддич, неудобно было отказывать. Тем более, я хорошая болельщица, - улыбнулась она.
Драко понимающе кивнул, но мысли унеслись совсем в ином направлении. Гарри ни слова ни сказал об этом приглашении. Ну, хорошо, допустим, в те выходные он еще и не собирался никого приглашать. А Мускари? Почему она не сказала сразу? А почему она должна была говорить? Она наверняка не увидела в этом ничего особенного. Да в этом и нет ничего особенного. Просто… Просто первым, кого должен был пригласить Гарри, был он!
***
- Ты же не любишь квиддич! – удивился Гарри, когда Малфой высказал ему свое возмущение.
- Я люблю тебя! – отрезал Драко. – И, безусловно, хотел бы быть с тобой рядом в такой важный для тебя день!
- Так в чем проблема? Я с удовольствием тебя приглашаю! – воскликнул Гарри, улыбнувшись. Драко тоже улыбнулся в ответ, но какая-то заноза от этого приглашения осталась. Гарри хочет скрыть их отношения? Хочет, чтобы все думали, что у него есть подруга? Драко эти предположения совсем не нравились.
***
Матч по квиддичу прошел ужасно. Если бы не Мускари, Гарри с Драко непременно бы поссорились. Вначале, когда комментатор объявил о получении Поттером звания судьи международной категории, стадион взорвался неоправданным, по мнению Драко, восторгом и не утихал, пока Гарри не совершил круг почета на новенькой «Молнии-ультра» (он оставался верен этой модели, несмотря на появление «Торнадо» и великолепного «Звездного света»). В перерыве же в ложу потащились высокопоставленные гости с личными поздравлениями, и Малфой почувствовал себя частью интерьера: не все считали нужным даже поздороваться по-человечески. Гарри же вел себя, будто так и надо, - принимал поздравления, шутил, улыбался, и хотя, когда игра продолжилась, преувеличенно устало сказал: «Надоели…», было видно, что ему нравится быть в центре внимания. Драко промолчал, и Поттер надулся. Словом, если бы Мускари не комментировала матч в своей обычной манере, в ложе царила бы гробовая тишина.
После того как «Пушки Педдл» вчистую продули «Гарпиям», Драко мгновенно трансгрессировал домой. Пусть Поттер раздает автографы, пусть принимает поздравления, пусть соберет хоть все звания в мире… Он все равно не хотел его приглашать, так Драко и не будет мешать. Он собрался приготовить чай, но так взмахнул палочкой, что вместо пламени раздался взрыв, чайник подлетел к потолку, сплющился и со страшным звоном рухнул прямо на стеклянную вазу. Стекольная пыль засыпала полкухни. Драко выругался.
- Стой смирно! – послышался сзади повелительный голос. – Reparo! Aguamenty!
Вазочка вновь встала на стол. Пламя потухло. Мускари шагнула вперед, подняла чайник, осмотрела и выкинула в мусорное ведро. Наколдовала другой, поставила на огонь, насыпала в заварник травок из разных пакетов, которые брала прямо из воздуха и туда же отправляла. Налив чаю, она протянула одну чашку Малфою.
- Ну, и что это было?
- …! – энергично ответил Драко.
- Не спорю, - отозвалась Мускари. – Но ты ведешь себя совершенно неразумно.
- А кто на днях говорил, что любовь – это не слабость и не надо ее скрывать? – обрушился на нее Малфой.
- А ты считаешь, что сейчас демонстрируешь любовь? – холодно отозвалась собеседница.
- Нет, ты его видела? – ушел в свое возмущение Драко. – Да плевать он на меня хотел. Он нашел свое место – и я ему больше не нужен!
- Драко, - Мускари обогнула кресло и присела перед ним, глядя снизу вверх прямо в глаза. – Ты сейчас высказываешь только свою обиду и прекрасно знаешь: то, что ты несешь, - неправда. Я думаю, ты всегда будешь нужен Гарри. Если… сам все не испортишь.
- Разве неправда, что сегодня он меня не замечал? – с горечью спросил Драко. – Он и брать меня с собой не хотел – зря я напросился.
- Зря, - подтвердила она, и Драко нехотя усмехнулся ее методам утешения. – Подумай сам – ну не все готовы воспринимать тебя как члена общества и уж тем более – как друга Гарри. Он это чувствовал, поэтому и не хотел, чтобы ты оказался в сложном положении. А то, что он любит деятельную жизнь, - разве ты не знал этого? Даже странно, что он целый год провел в Хогсмиде – это должно было достать его гораздо раньше.
- Ты думаешь? – переспросил Драко. Может, на самом деле все действительно не так трагично, как ему показалось? Собственно, что произошло? Гарри целых полтора часа общался с другими людьми. С ума сойти! Он же все равно вернется к нему, здесь его – их общий! – дом. Никто не отберет у него Гарри… если он сам не будет идиотом.
- Есть идеи? – поинтересовалась внимательно следившая за его лицом Мускари.
- Где у нас вино?
Мускари улыбнулась.
- Вино в шкафу, фрукты тоже, шоколад… - она вытряхнула на стол свою сумочку, - …здесь. А меня здесь уже практически нет. Удачи! – пожелала она, скрываясь за дверью своей комнаты.
- Спасибо, - пробормотал Драко, продумывая мизансцену.
***
Гарри трансгрессировал со стадиона через полчаса, предвкушая домашние разборки. Как Драко не понимает – не самое подходящее время сейчас появляться вместе на публике! Ну почему любовь зачастую отшибает людям мозги! Гарри вошел в темный дом. Ну конечно, Драко уже лег, и скорее всего, в гостевой комнате, а утром уйдет на работу, и до следующего уик-энда придется спать в одиночестве, а потом еще долго объясняться и извиняться… Как глупо! Поттер открыл дверь спальни. Малфой сидел в кресле у камина с бокалом в руке. Черная мантия подчеркивала красоту белокурых волос, на лице играли отсветы каминного пламени. Губы Драко изогнулись в улыбке.
- Не хочешь выпить за нового судью международной категории?
Гарри просто не мог поступить иначе. Он в два шага преодолел комнату, взял бокал из руки Драко, поставил на столик и наклонился над ним. И перед тем, как утонуть в поцелуе, заметил только его глаза – серые глаза, переполненные болью и радостью.
***
Утром Драко притворялся спящим, пока Гарри не спустился вниз. Ночью все было замечательно: Гарри сам объяснил мотивы своего поведения, о которых Драко, собственно, догадывался накануне, и выглядел совершенно счастливым. Малфоя смущала лишь одна мелкая деталь – он не хотел ни с кем говорить о ней, но и выбросить из головы тоже не мог. Этой деталью был случайно услышанный обрывок разговора: Гарри поздравлял владелец одного из лучших ювелирных магазинов, и между делом задал вопрос о том, подошел ли тот серебряный комплект, который Гарри заказывал. Это мог быть только комплект для Чейн – вряд ли Гарри в такой короткий промежуток времени мог заказать аналогичный подарок еще кому-то, и скорей всего, Малфой бы знал об этом. Тогда зачем он сказал, что купил его случайно? Какая Драко разница, куплен подарок случайно или заказан заранее? Но для Поттера, очевидно, разница была. Почему? Драко казалось, что если он поймет это, то откроет какую-то тайну. Но, как ни старался, разгадать загадку он не мог…
***
Второй, более длинный семестр в школе тем не менее всегда был более веселым – ведь приближалась весна с пасхальными каникулами, а затем и лето. К тому же в решающую фазу вступал турнир на Кубок школы по квиддичу и межфакультетское соревнование. В этом году намечалась сенсация – на первое место в нем претендовал Когтевран, и Малфой был уверен, что немалую лепту в это внесла Чейн – ее полушутливые беседы и «показательные выступления» по ЗОТИ и трансгрессии явно пошли на пользу студентам. Если они выиграют у Гриффиндора, размышлял он, сидя после уроков в своем кабинете,… а Пуффендуй одолеет Слизерин… что вряд ли… но если так произойдет, то даже при втором месте по квиддичу, при хорошем разрыве в очках, Когтевран способен победить… Малфой сам удивлялся, насколько его занимают эти мысли. «Как настоящего профессора», - мелькнула мысль, и следом – еще одна: «А разве я не настоящий?». Малфою до сих пор казалось, что все это временно, что пройдет несколько месяцев, и ему опять придется переезжать, искать безопасные убежища, спать вполглаза с палочкой под подушкой… Стабильность была совершенно непривычным ощущением, и сейчас он впервые подумал, что, возможно, жизнь, которой он живет сейчас, и есть настоящая, что он нашел свое место, и год за годом он будет входить в этот класс, станет уважаемым преподавателем (любимым вряд ли, усмехнулся он про себя). Его ученики будут побеждать в турнире Трех волшебников… а когда-нибудь, возможно, он займет кресло директора…
Погруженный в свои мысли, он ничего вокруг не замечал и не слышал. И только почувствовав резкую боль в шее, очнулся и схватился за болевшее место рукой. С удивлением он извлек из-под кожи крошечный металлический дротик с совиным оперением. Там, куда попала тонкая игла, разливалось жжение, оно охватило уже половину шеи, переползло на челюсть и ухо… достигло глаза, и он как будто взорвался. «Это левая сторона, - мелькнуло в голове, - до сердца дойдет очень быстро». Он выхватил палочку, но губы уже начали неметь, и вместо заклинания вырвалось лишь невразумительное бормотание. «Вот и все?» - подумал он, пытаясь произнести заклинание мысленно, и увидел перед собой лицо Гарри. Это придало ему сил, и, не глядя, куда направлена палочка, Драко подумал: «Demontagnium!». Огромный кусок оторвался от стены и со страшным грохотом обрушился вниз. Драко сквозь пыль увидел появившиеся из лаборатории фигуры и лишь тогда позволил себе роскошь отключиться…
…Грохот застал Мускари и ее «чейновцев» в лаборатории. Выхватывая палочки, они выбежали в кабинет. Пыль стояла столбом, подростки закашлялись. «Galinum!» - прикрывая рукой глаза, выкрикнула Чейн. Пыль осела, и теперь все разглядели скорчившуюся за учительским столом фигуру и столпились вокруг.
Мускари хватило одного взгляда, чтобы понять – дело плохо. И лучше бы не допускать ошибок. И надо как-то успокоить студентов. К счастью, они достаточно умны.
- Энджел, - попросила она мягко, но повелительно, - сходите за директором, но постарайтесь не привлекать излишнего внимания. Вы двое – идите в коридор, по возможности в этот кабинет никто не должен входить, - шестикурсницы кивнули и исчезли. – Вы и вы – осмотрите кабинет, все необычное – запомнить. А ты, Миранда, останешься со мной – вдруг понадобится помощь.
И не сомневаясь, что все распоряжения будут выполнены, она склонилась над Малфоем. Дыхание было слабым, чуть заметным, зловещая краснота расползлась почти по всему лицу. «Так, - бормотала когтевранка, приподнимая веки, считая пульс, - так». Обнаружив место укола, она приложила к нему пальцы. Кожа, казалось, горела изнутри. «Так, - уже решительнее сказала она, выпрямляясь. – Миранда, принесите чистую колбу, пожалуйста». Девочка умчалась, а Мускари сделала неуловимо сложное движение палочкой, произнеся «Indetocsitum totalus!», а затем длинную напевную фразу на непонятном языке. Палочка, приложенная к точке укола, начала наливаться краснотой. «Вот», - тихонько произнесла Миранда, заворожено наблюдавшая за процессом, протягивая сосуд. «Спасибо», - не глядя на нее, произнесла волшебница, стряхивая палочку в колбу. На дне образовалась кроваво-красная лужица. Так повторилось несколько раз. Когда в кабинет с развевающейся за спиной мантией вошел директор, краснота на лице Малфоя перешла в бледно-розовый тон, а дыхание стало значительно заметнее. Снегг склонился над своим преподавателем.
- Заклятие Детоксикации? – коротко спросил он у бывшей ученицы.
- Пришлось использовать усовершенствованное, - усмехнулась она, протягивая директору колбу с темно-красной жидкостью.
- Я думаю, вы прекрасно справитесь с анализом сами, мисс Чейн, - проговорил директор.
- Но я хочу, чтобы хранилось это в вашем кабинете, - ответила она. Снегг еще раз взглянул на Малфоя и кивнул.
***
- Что мы имеем? – Северус Снегг обвел взглядом присутствующих, на что не понадобилось много времени – в кабинете директора, кроме него, были лишь Чейн и Поттер. - Явное нападение. Явно кто-то из обитателей замка. Вопрос – жертва случайна или… ?
- Уверен, что нет, директор, - бросил Гарри Поттер. – На Малфоя неоднократно покушались, и я думаю, в Хогвартсе – к сожалению – тоже нашлись какие-нибудь Мстители Феникса.
- Другую сторону вы исключаете?
- Мне кажется, да. По-моему, вряд ли среди студентов сегодня найдутся настолько ярые почитатели Темного Лорда. Все-таки в каждой семье кто-то погиб… память слишком свежа…
Снегг, скрестив руки, задумался, потом согласно кивнул.
- Первые три курса можно исключить, - включилась в разговор Мускари. – Это зелье им не по зубам. Собственно, не каждый шестикурсник его сварит… но думаю, для верности стоит проверить всех с четвертого по седьмой курс. Отбираем тех, кто, во-первых, хорошо разбирается в зельеварении; во-вторых, имеет основания особенно ненавидеть всех, кто носит татушку на левом запястье, – простите, директор; в-третьих, имеет темные пятна в биографии – типа всяких высказываний, ну, вы понимаете; в-четвертых…
- …в-четвертых, имеет доступ к редким книгам и ингредиентам, – произнес Гарри, глядя на собеседницу.
- Согласна… о Мерлин! – раскрыла она глаза. – Мои когтевранцы! Они действительно могли знать… Неужели…
- Я думаю, этот вариант ни в коем случае нельзя исключать, – твердо добавил Гарри.
- Я… согласна, - глядя в стол, сказала Чейн. – И еще одно, - она подняла голову, - как выяснить, кто и какие зелья готовил в последнее время? То есть Драко… профессор Малфой… вряд ли он в состоянии об этом говорить.
- Я сам поговорю с ним, - отойдя к окну, проговорил Гарри.
- Мистер Поттер, - обратился к нему директор, - я пока не известил о происшествии авроров. Насколько я знаю, вы уже говорили с мистером Уизли.
- Да, директор, - кивнул Поттер. – Кому нужно, все уже в курсе. И – вот. – Он протянул Снеггу пергамент.
- Очень хорошо, мистер Поттер, - сказал тот, пробежав его глазами. – Значит, авроров временно представляете вы. Ваши полномочия вам, конечно, известны? Но попрошу вас ставить меня в известность о своих действиях. И еще – надеюсь, тот факт, что пострадал ваш друг, не повлияет на вашу объективность?
- Конечно, - сухо ответил Гарри. Но озабоченность во взгляде директора не исчезла.
- Вы не будете против, если мисс Чейн поможет вам?
Поттер посмотрел на Мускари. Она ответила ему таким же прямым взглядом.
- Нет, не буду, - наконец сказал он.
- Хорошо, - заключил директор. – Надеюсь, результаты не замедлят последовать. Я не потерплю подобных явлений в моей школе.
***
Большая комната с двумя рядами аккуратно застеленных кроватей. Тишина. Послеполуденное солнце. Из кроватей занята лишь одна. Лицо на подушке бледнее наволочки. Круги под глазами, щеки совсем ввалились. Светлые волосы в беспорядке. Тонкие губы – уже несколько дней их не кривила насмешливая улыбка… Гарри на мгновение закрыл глаза. «Я убью их. Убью!».
- Гарри… - донеслось до него чуть слышно.
- Привет, симулянт! Долго еще собираешься пропускать уроки? Гриффиндорцы просто счастливы – третий день нет зельеварения!
- Кто-то один… особенно счастлив, - с горечью ответил Драко, и весь напускной оптимизм Поттера тут же слетел. Присев на край кровати, он погладил Драко по волосам и с ужасом заметил, что по его щеке ползет слеза.
- Я думал, что все уже позади, - почти шептал Малфой, не глядя на Поттера. – Я думал, что все кончилось. Наверное, это не кончится никогда…
- Кончится. Все будет хорошо. Еще немного, и все будет хорошо, - не вдумываясь в то, что говорит, твердил Гарри, а в голове стучало: «Я убью их. Убью. Убью».
***
С каждого курса набралось не так уж мало студентов, которые теоретически были способны – и имели основания – совершить это преступление. Вначале Гарри беседовал с преподавателями, выслушивал характеристики студентов и между делом определял отношение самого профессора к данному происшествию. Многим после этого пришлось выслушать его довольно резкие определения в свой адрес. «Вы – преподаватель Хогвартса, - сказал он Пенелопе Кристал, осмелившейся заметить, что отбор преподавателей должен быть строже, чтобы не пятнать репутацию школы. – Вы должны учить студентов так, чтобы им в голову не приходило стать последователями зла. То, что произошло, - самое темное пятно на школьной репутации. Вы одобряете это?». Казалось, он вот-вот перейдет границу, но он пока удерживался в последний момент. Тем не менее, разговора с ним стали бояться. Студенты шепотом пересказывали, что при допросах (именно так они называли эти беседы, и не без оснований), он применяет легилименцию, а некоторые и вовсе рассказывали о Сыворотке правды. Мускари иногда осторожно намекала ему, что его действия напоминают политику устрашения, но Гарри только криво улыбался, на миг становясь жутко похожим на Драко, и отвечал, что это пойдет только на пользу – «пусть поймут наконец, что война закончилась». И ей оставалось только отступить – таким она Гарри еще не знала.
Несмотря на принимаемые усилия, работа шла медленно. Отсеяв тех, кто точно не был замешан, они пошли по второму кругу – более тщательная проверка оставшихся. Проблема была еще в том, что произошло все после уроков, когда трудно точно установить местонахождение студентов – одни шли на ужин, другие в библиотеку, третьи в свои гостиные, словом, мало кто точно знал, где находились одногруппники, не говоря уж об однокурсниках. Тех, чье местонахождение никто не вспомнил, проверяли особенно пристально, но все равно оставалось слишком много подозреваемых. А школу нельзя было перетряхивать вечно. И так уже некоторые родители, начитавшись писем своих чад, слали сов с вопросами…
Мускари не покидало ощущение, что она что-то упустила. Какая-то существенная мелочь… воспоминание… Что, что? Этот вопрос она задавала себе непрерывно, в том числе и в тот вечер, когда в очередной раз согласилась посидеть с Драко. Домой они почти не наведывались, поселились в Хогвартсе и по очереди дежурили у постели друга. Малфой выглядел почти по-прежнему – больничная бледность, казалось, навсегда поселилась на его лице, он быстро уставал, мало разговаривал, а если говорил, то либо язвил, либо жаловался. Гарри не мог долго выдерживать это, и с извиняющейся улыбкой перекладывал дежурства на Мускари, у которой терпения было куда больше. Гарри не объяснил ей необходимости проводить ночи у кровати больного, но она и сама поняла, в чем дело, заметив однажды на руках Драко змеящиеся от запястий до локтей серебристые тонкие шрамы.
Малфой спал, иногда вздрагивая во сне. Одинокая свеча давала тусклый, колеблющийся свет. Мускари боролась со сном, встряхивая головой, но дрема снова подкрадывалась, как будто она оказалась на маковом поле… Маки… И вдруг где-то в отдалении, на краю сознания зарницей сверкнула мысль и осветила все вокруг. Она подскочила в кресле и ошеломленно огляделась. Все та же палата, свеча, тишина. Но это воспоминание… Она, уже наяву, а не в полусне, вспомнила этот эпизод из недавнего прошлого. «Мисс Чейн, это мак?». «Дай-ка посмотреть. Да; но это, кажется, необычный вид. Точно - видишь, солнце не падает, а он все равно будто подсвечен пламенем. Это огненный мак. Мгновенно вызывает очень болезненную лихорадку; а если его добавить к обычному усыпляющему зелью, выжить почти невозможно. Поставь вон на ту полку, к опасным ингредиентам». И она не проверила потом, поставлен ли пузырек на место! Да и, скорее всего, поставлен; но зерен там почти нет или они подменены обычными. И самое главное, в этот день к ней пришел только один студент, и она точно помнила, кто…
Она посмотрела на Драко. Оставить его и сообщить Поттеру? Дело десяти минут. Что может произойти за десять минут? Чейн взглянула на спящего Малфоя и решилась – произнеся «Lumos!», тихонько выскользнула из палаты. Но не успела дойти до первого поворота, как ощутила сильнейший приступ тревоги. Вопреки интуиции, звеневшей, как пожарная сигнализация в маггловских отелях, она сделала еще несколько шагов, и тут же опрометью кинулась назад, рванула дверь. Малфой был уже у окна и направил палочку на верхнюю щеколду. Окно распахнулось… «Petrificus totalus!» - выкрикнула она от двери, молясь, чтобы не промахнуться. Фигура у окна замерла и опрокинулась назад. «Надеюсь, он ничего не сломал», - на бегу пробормотала себе под нос Мускари, соображая, как лучше – уложить Малфоя на кровать и затем расколдовать или наоборот. Но из-за другой двери уже слышались шаги – в палату спешила разбуженная шумом мадам Помфри, и выбора не оставалось: «Reanimatum! Silencio» - взмахнула она палочкой, левой рукой выхватывая палочку Малфоя и пряча ее в рукав мантии.
- Что тут происходит? – строго вопросила подоспевшая в этот момент школьная целительница, помогая вернуть пациента на кровать.
- Простите, пожалуйста, я слегка задремала, - виновато улыбаясь, без усилий соврала она. – А профессору Малфою, очевидно, приснился кошмар – он упал с кровати. Еще раз прошу прощения, я такая бестолковая сиделка, я знаю, но не выгоняйте меня, пожалуйста, я буду стараться!
Она несла всю эту жалобную чушь, отлично зная, что мадам Помфри считает ее подругой Драко и относится к этому сочувственно, а потому не запретит ей остаться. А в глубине души вторая, настоящая Мускари отсчитывала секунды до того момента, когда целительница удалится. Едва дверь за ней закрылась, волшебница присела на край кресла и закрыла лицо руками. Правому локтю было неудобно; она пошарила в рукаве – ах, да, палочка Малфоя… Не глядя, она взмахнула в сторону изголовья – «Oratorum!». Некоторое время с кровати по-прежнему не доносилось ни звука, потом слабый, но четкий голос спросил:
- Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?
Она встала, подошла к кровати, наклонилась над говорившим.
- Да я с тобой даже разговаривать не хочу! – зло сказала она и изо всех сил шарахнула кулаком по стене. Жалобно звякнул канделябр. – Я бы тебя убила собственными руками, да Гарри жалко! Ты хоть понимаешь, что он этого не переживет? Ты представляешь, что он сейчас творит в школе? Он наизнанку вывернет свой любимый Хогвартс, чтоб найти того, кто это сделал! А ваша милость, видите ли, из окошек сигает! А я? Я, спасибо тебе, за последние полчаса дважды почувствовала себя убийцей! Оно мне надо?!
Драко почти не реагировал на ее истерику. Он отвернулся в другую сторону. Но остановить Мускари было не так просто.
- Имей в виду, - продолжала шипеть она, - я теперь от тебя не отстану! Я буду здесь работать… здесь есть… здесь спать… - при каждом слове она тыкала палочкой ему в грудь, - …а когда мне понадобится в туалет, буду накладывать на тебя заклятье. И палочку я тебе не верну. Понял?
- Оно тебе надо? – равнодушно спросил Драко.
- Оно мне - надо! – снова взорвалась она. – Я тебя люблю! Гарри тебя любит! Директор тебя любит! И еще есть куча людей, которым ты не безразличен! Если хочешь, на досуге напишу список… И ты собираешься бросить нас, лучших друзей, из-за одного единственного урода?! Нет, я тебя точно убью! Хоть не зря буду страдать… И что я завтра скажу Гарри?
- Что хочешь, - донеслась до нее равнодушная фраза.
Она еще несколько минут шипела на Драко, потом, поминутно оглядываясь на него, приготовила чай, заставила его выпить и дождалась, пока он уснет. Сама она спать не могла; ее била нервная дрожь – последствие бурной ночи. Мускари тихонько открыла окно. Поднималась заря; деревья, одетые инеем, начинали алеть и золотиться, голубые тени лежали под ними, и в небе ночная темнота уже проигрывала битву утренней лазури. Волшебница полной грудью вдохнула морозный воздух; в конце концов, она всегда верила в рассвет…
***
- Что с вами, мисс Чейн? – спросил директор, бросив на нее беглый взгляд. Поттер смотрел на нее немногим дольше, но, с обострившейся последние дни наблюдательностью, понял, что изменилось, - когтевранка выглядела так, как выглядит утром костер, жарко полыхавший ночью. В глазах не вспыхивала улыбка; источник внутренней радости как будто иссяк; костер потух. И рука, которую она держит как-то странно…
- Что случилось? – в свою очередь спросил он.
- Случилось то, что я полная дура, - резко ответила она. – Пойдемте, я… расскажу для всех.
Они расположились на кроватях вокруг Драко, и Мускари рассказала о сцене, вспомнившейся вчера.
- …а в тот день он тоже был у меня, и запросто мог выйти на полминуты. Собственно, все выходили – уносили снадобья, выносили мусор…
- Кто он? – требовательно спросил Гарри.
Волшебница провела рукой по лицу сверху вниз, будто пытаясь стянуть с него кожу.
- Энджел, - глядя поверх их голов, сказала наконец она. – Энджел Саммерс. При второй проверке мы, наверное, и так вычислили бы его. Саммерс – фамилия по бабушке. А фамилия матери была Боренати. Ее убил… Люциус Малфой. Беллатриса погибла, Нарцисса… - она оглянулась на Драко, - ну вы знаете, Малфой-старший в Азкабане. Кто остается?
- Что ж, это самая лучшая версия из имеющихся, - проговорил Снегг. – Мистер Поттер, вы проведете допрос Саммерса, вы, мисс Чейн, проверьте лабораторию. Если все подтвердится, сообщите мне. Тогда вам, мистер Поттер, придется доставить Саммерса в Министерство.
- Конечно, директор, - кивнул Поттер, и Мускари живо представила это путешествие. Что ж, Саммерс должен был понимать, на что шел. Это уже не детские игры. И, кстати, об играх. Драко ни слова не сказал, узнав, кто и почему так ненавидит его. Лучше бы он разозлился. Или расплакался. Или выругался, что было бы совсем уж замечательно. Но это молчание… Она секунду поколебалась, а потом, прежде, чем уйти выполнять директорское распоряжение, взмахнула палочкой в сторону кровати Малфоя и бросила: «Impedimenta!». Пусть лучше обижается, чем… Его обиды она как-нибудь переживет.
***
Когда именно Поттер вернулся из Министерства, Чейн не знала. Он сменил ее в больничном крыле рано утром, и в пасмурном февральском рассвете оба они выглядели не лучше Малфоя. Разбирательство Визенгамота по делу Энджела Саммерса должно было состояться на следующей неделе. Поттер и Снегг вызывались в качестве свидетелей. Малфою по состоянию здоровья было разрешено не присутствовать, вызов Чейн предусматривался «по необходимости». Но поскольку обвиняемый признался, необходимость эта вряд ли могла возникнуть.
К выходным мадам Помфри разрешила Драко вернуться домой, хотя его состояние ее совсем не удовлетворяло. «Рану и ее последствия я залечила, - заявила она Мускари, - а исправить то, что у него в голове, простите, не в моей компетенции». Мускари вздохнула – знать бы, в чьей… Вечер пятницы и всю субботу Гарри провел с Драко в их спальне, выходя лишь за едой и чаем. Чейн старалась, как могла, добавляя в еду и питье то Укрепляющее зелье, то Умиротворяющий бальзам, то – в полном отчаянии – наводя легкие Веселящие чары. Толку от всех ее усилий было меньше, чем чуть.
- Ну, как он? – спросила она у Гарри утром воскресенья. Вечером Поттер должен был отправиться к Уизли, чтобы вместе подготовиться к заседанию Визенгамота, назначенному на раннее утро понедельника.
- Ужасно, - ответил Гарри, выглядевший так, будто не спал три ночи подряд (возможно, так оно и было). – Не хочет никого видеть; не хочет ничего слышать; и не хочет отпускать меня ни на минуту. А мне ведь придется уехать. Вся надежда на тебя.
- Надеюсь, третьего раза не будет, - заметила Мускари, и тут же прикусила язык. Она так и не рассказала никому об открытом окне больничного крыла. Если бы Поттер знал об этом… он бы ее просто выгнал и уж точно на милю не подпустил бы к Драко.
- Что? – насторожившись, переспросил Поттер. – В каком смысле «третьего»?
- Ну, в него же уже однажды стреляли, ты же сам рассказывал, - выкрутилась она. Несмотря на равнодушие Драко, ей казалось, что он все-таки не хотел бы огласки того эпизода. И это было маленькой, совсем крохотной надеждой.
- Да, - Гарри допил чай и поставил стакан на стол. – Жизнь Драко легкой не назовешь. И надо же было этому случиться…
- Я была слишком беспечна, - с досадой сказала Мускари.
- Знаешь, если уж Саммерс это задумал, он все равно бы осуществил свой план, - заметил Поттер. – Мак просто удачно подвернулся ему под руку.
- Знаю, - отозвалась волшебница, - но я была слишком беспечна.
***
После отбытия Гарри в доме царила тяжелая тишина. Даже птиц почти не было слышно. Чейн отложила книгу по зельям-хамелеонам, последние страницы которой пролистывала, не воспринимая сути написанного, и подошла к окну. Темно; ни звездочки. Она осмотрела рассаду – это заняло четыре минуты. Нет, она просто не выдержит до завтрашнего полудня! Попытка не пытка; в конце концов, не только Поттер может достать кого угодно. Ну что самое страшное, что может случиться? Драко выгонит ее из комнаты? Замечательно! По крайней мере, проявит какие-то чувства. Нет, на самом деле, страшно, если он этим новым усталым голосом выскажет ей то, о чем она сама думает уже несколько дней: это она виновата в его ране, его болезни, разрушении всей его едва налаженной жизни. Это будет ужасно; но ей придется это выслушать. «За все надо платить», - напомнила она себе формулу, в истинности которой была уверена. «Но хороша лишь тщательно подготовленная импровизация», - нервничая, продолжила она вслух, опуская в карманы мантии небольшой поблескивающий сосуд и еще несколько крохотных пузырьков. Вооружившись таким образом, она поднялась на второй этаж, остановилась перед дверью спальни, выдохнула и постучала.
Ответа не было. Не ожидавшая иного, Мускари толкнула дверь и вошла. Драко полулежал в кресле у почти потухшего камина. Глаза его были открыты, изящные кисти с длинными пальцами свисали с подлокотников. Он даже не повернул головы в сторону вошедшей.
- Добрый вечер, - деловито-холодно поздоровалась Чейн. Ей казалось, что она идет по тонкой проволоке и если замешкается или повернет назад, это будет катастрофой. Во всяком случае, второй попытки ей не дадут. Единственный выход – двигаться вперед с упорством горного тролля, не позволяя себе сбиться с пути. Если она хоть на мгновение сдастся, позволит затянуть себя в эту безнадежную апатию, - все, уже не выбраться. Останется только сесть рядом и посыпать голову пеплом. То-то будет Поттеру радости!
- Вежливые люди обычно здороваются с дамами, - съязвила она все тем же холодным тоном. – Я думала, Малфои – достаточно древний и аристократический род, чтобы не терять учтивости в любых ситуациях.
Тишина. Нет, просто необходимо выжать из него хоть слово. Потом сработает эффект лавины, но сдвинуть первый камушек чертовски сложно. Может, стукнуть его чем-нибудь? Мускари покосилась в сторону Драко. Жалко. Рука не поднимется. Нет, надежда только на собственные мозги. Если бы они еще работали как надо… С чем у нее порядок, так это с юмором. Последнее средство…
- Недавно слышала еще один старый школьный анекдот. Снегг отчитывает Малфоя: «Почему вы решили совершить самоубийство?». «Мне было скучно, профессор», - отвечает Драко. «И что, вы думали, самоубийство вас развеселит?».
Грубо. Ой, как грубо! Все равно что высыпать фунт соли на свежую рану или влезть в душу в тяжелых грязных сапогах. Если уж и это не возымеет эффекта - останется только Cruziatus применить.
- Неумно, - негромко донеслось из кресла, и она чуть не поперхнулась вздохом. Так, тихо, не форсировать события… аккуратней… надо во что бы то ни стало продолжить разговор…
- Возможно, - согласилась она таким же негромким, размышляющим тоном. – Ты хочешь сказать, что ты умнее?
Не надо прямых вопросов, пусть будет выбор, пусть слова падают свободно, как листья осенью…
- Конечно, нет… - легчайшее раздражение в голосе. Пауза. Пауза! Срочно нужно что-то сказать. Что угодно, но в голове пустота. Быстрее! Быст… - Я еще больший придурок, поверивший, что невозможное – возможно.
Целая фраза! И эмоции – нормальные человеческие чувства. Нет, еще не все потеряно!
- Один маггловский полководец – это такой военный руководитель – выразился примерно так: «Небывалое – бывает!». И даже велел выбить эти слова на медали. Кажется, это было после взятия крепости, считавшейся неприступной… - Какое счастье, что она не пропускала уроки изучения магглов. Какое счастье, что у нее хорошая память. Какое счастье, что она достаточно умна, чтобы правильно использовать свои возможности. Никогда она не была еще так благодарна создателю за эти подарки. – Хотя до него, кажется, никто и не пытался ее взять. Ну, раз сказано – неприступная, чего время-то зря терять, - глубокомысленно заметила она, зная, как безотказно действовал на Драко этот ее прием, - она всегда могла рассмешить его «адаптированным» переложением какого-нибудь трактата или учебника. И сейчас – невероятно – на его губах появилась бледная тень, намек, призрак улыбки. Мускари тоже чуть улыбнулась, самыми уголками губ, и обнаружила тянущую боль в плечах – оказывается, все это время она держала их напряженными, будто вытаскивая из бездны тяжелую ношу.
- Хочешь сказать, у нас с магглами общие взгляды на жизнь? – спросил Драко, по-прежнему глядя в потухший камин.
- А ты как думаешь? Вы с Гарри, кажется, немало с ними общались в Лондоне? – Хорошо. Хорошо. Вопрос требует развернутого ответа, воспоминаний – хороших воспоминаний, о начале их дружбы, о совместной работе. Только бы не сорвалось…
- Да… - На этот раз это точно была улыбка. Бледная как луч зимнего солнца, но – улыбка. – Это были подростки, и проблем у них было не меньше, чем у нас. Хотя за ними, конечно, не охотилась половина магического мира…
Опа! Разговор опять свернул не туда. Думай, думай! Игнорировать эту фразу или наоборот, подчеркнуть, обострить?
- А за вами охотилась? – выдала она и замолчала, соображая, что большую глупость придумать было трудно. Очевидно, Малфой был того же мнения, потому что он повернул голову и недоуменно посмотрел на нее.
- То есть, я, конечно, знаю и про Мстителей, и про Пожирателей, и про авроров, - заторопилась она и тут же почувствовала, что скатывается в пропасть. Она заставила себя остановиться и досчитать до трех. – Я хочу сказать, - продолжила она заинтересованным, но отстраненным тоном профессора МакГонагалл, - интересно, каково это – знать, что за тобой охотится половина магического мира?
Рано, конечно, рано; нельзя было так форсировать разговор. Идиотка… Будет он отвечать или дверь захлопнута?
- Очень, очень паршиво, - ровно сказал Малфой. Это был ответ – и не ответ. Дверь не захлопнули, но прикрыли.
- Однажды меня преследовали колдуны-вудуисты, - полностью положившись на интуицию, сообщила волшебница. – Я позаимствовала у них ритуального петуха. Они, понимаешь ли, берут для ритуалов только черных петухов с красным пером в хвосте, вылупившихся в полнолуние, причем обязательно в ясную полночь. В Левитационных зельях их красные перья просто незаменимы. Перо требовалось срочно, и мне ничего другого, как спе… одолжить петуха, не оставалось. В конце концов, ритуал был совершенно не обязательный. Но они так обиделись. Палили по мне заклинаниями Вечного кошмарного сна, Огненной лихорадки и… в общем, подключили инферналов – это у них традиция. Гадость страшная. Но это, конечно, совсем другое…
- Да, когда за тобой охотятся где-то в джунглях или даже в Лондоне – это одно. А когда это происходит в Хогвартсе…
- Знаешь, конечно, жаль, что так случилось, но, может быть, оно и к лучшему? – предположила Мускари, добавив себе балл за очередной удивленный взгляд Малфоя.
- К лучшему, что меня пытались убить? – почти ехидно спросил Драко.
- Ну, я имею в виду, с определенной точки зрения. Во-первых, хорошо, что у Саммерса это проявилось сейчас – в семнадцать лет многое еще можно исправить. Во-вторых, это станет уроком для других – если подобные извращенцы еще есть; а в-третьих… - она дотронулась до его руки, - я рада, что ты жив.
- Раньше ты этому не радовалась? – опять съязвил Малфой.
- Больше ценишь то, что чуть не потерял, - мгновенно парировала она.
- Так ты думаешь, есть и другие… киллеры-самородки? – медленно спросил Драко.
- Почти уверена, - легко отозвалась она. – Нет, а чего ты хотел? Сам подумай: сколько ты знаешь людей, которых никто не ненавидит?
- Ты, - улыбнулся (!) Драко.
- Я, кажется, только что рассказывала тебе о гаитянских колдунах, и если ты решил, что они меня горячо полюбили, ты плохо слушал. А сколько народу меня не выносило в школьные годы! А среди коллег! Ты же понимаешь – даже всеобщего любимца кто-то терпеть не может. Кстати, яркий пример – Поттер. Я догадываюсь… - она задумалась над правильными словами, -… в чем проблема. В том, что это был ученик, которого ты, как тебе казалось, знал, которому доверял, которого стал бы защищать в любой ситуации…
- Неужели… неужели даже в Хогвартсе мне нужно постоянно всех подозревать, анализировать поступки, взвешивать каждое слово? Так невозможно жить!
- Конечно, невозможно! – убежденно воскликнула собеседница. - Если ты собираешься жить так, я пожалею, что помогла тебе!
- И что, спокойно ждать, когда меня убьют?
- Да не надо этого ждать! Ну как тебе объяснить, что чувства Энджела – это чувства Энджела, это не значит, что так к тебе относятся все! Ну да, большинство учеников тебя боятся и недолюбливают – ты же сам постарался. А некоторые тебя просто обожают! У тебя так много всего в жизни – любимый человек, друзья, - она ткнула себя пальцем в грудь, - ученики, работа, дом. Не самый плохой расклад! Хватит ныть на тему «никто меня не любит». Скажем так – не все тебя любят. Это уже лучше, правда?
Малфой скривил губы.
- По-моему, это мало утешает…
- Ты знаешь, - взмахнула ресницами Чейн, - у меня есть и кое-что более утешительное.
Блескучий сосуд в ее кармане оказался бутылкой драконьяка.
- Между прочим, - поморщился Малфой, - спиртное не веселит, а лишь усиливает имеющееся состояние духа…
- Я знаю, - заверила Мускари, - и это верно… для всего, кроме настоящего драконьяка. Попробуем?
- Давай, - махнул рукой Малфой.
К полуночи он согласился с тем, что к венгерскому драконьяку обычные нормы не применимы…
***
- До утра еще масса времени, - поболтала бокалом Чейн, устроившаяся у разожженного и весело трещавшего камина. – Спать хочешь?
- Спасибо, нет, - почти нормальным голосом ответил Драко, - в больнице отоспался на месяц вперед.
- Чем займемся?
- Подозреваю, у тебя есть идеи?
- Есть…
- Предупреждаю – я не изменяю Поттеру; тем более с женщинами.
- Жаль; но я вообще-то о другом…
…
- ЧТО?!
- А что? – Мускари смотрела на него светлым, чуть расплывающимся взглядом. – Мы иногда так развлекаемся. Узнаешь так много интересного о людях – просто открываешь человека заново…
- Но ведь вопросы могут быть любые?
- Да; но ты либо доверяешь другу, либо нет. А если нет – какой же это друг?
- Я никогда бы не рискнул сыграть в такую игру с Гарри.
- Так я о любви и не говорю – тонкая материя; я о друзьях…
Малфой задумался. Идея была захватывающей, драконьяк – отменным.
- Значит, - уточнил он, - вопросы задаем по очереди, можно уточнять, но не злоупотреблять. Прекращаем – по первому желанию.
- Да; и, надеюсь, ты почувствуешь грань, которую нельзя переходить.
- Я постараюсь, - пообещал он тоном прежнего Драко Малфоя, выпускника Слизерина. Мускари достала из кармана еще один блестящий сосуд, совсем маленький, полный прозрачной жидкости. Она вылила ее в драконьяк, размешала и разделила коктейль поровну. Жидкость не испортила чудесного букета – Сыворотка правды, как известно, не имеет ни вкуса, ни запаха.
Риск был велик, но оправдан – возможность открыть любые секреты другого человека щекотала нервы, возбуждала. Они смотрели друг на друга как игроки - еще не враги, но и не совсем друзья. Каждый просчитывал – удастся ли вычислить вопрос, который раскроет всю суть собеседника, заставит его вывернуться наизнанку; каждый предвкушал – какие тайны могут раскрыться в ответ на самый невинный вопрос. Опасная штука – настоящий драконьяк…
- Кто первый? – прервала молчание Мускари.
- Как представитель древнего и аристократического рода, уступаю даме, - склонил голову Малфой.
- Ну тогда, - подняла бокал Чейн, - до дна!
И одновременно они опустошили бокалы.
- Мой первый вопрос! – объявила Мускари. – Еще налить?
Драко улыбнулся, оценив вежливость жеста, и кивнул.
- Мускари – твое настоящее имя? – спросил он.
- Да, и фамилия тоже, - уточнила она. – Имя – идея мамы, она помешана на цветах.
- Красивое.
- Спасибо… Скажи, как ты себя чувствуешь?
- Э-э… Как Алиса в Зазеркалье – все странно, но мне не страшно.
- Замечательно. Твоя очередь.
Как будто перекидывают квоффл. В какой момент мяч полетит в кольцо?
- Почему ты это сделала… у окна?
- Глупый вопрос. Ты мне нравишься. Ты мой друг. Зачем ты туда полез?
- Глупый вопрос. Мне хотелось умереть.
- Уточняю – почему?
- Меня будто отбросило на полтора года назад. Мне показалось, что все это сон, а реальность – одна: я убегаю – меня догоняют, я прячусь – меня находят, я пытаюсь выжить – меня пытаются убить…
- Уточняю – а как сейчас?
- После бутылки драконьяка? («И нескольких Наполняющих заклятий», - пробормотала себе под нос Мускари). Плевать мне хоть на десять Саммерсов.
- Поддерживаю. Твоя очередь.
- Когда ты использовала Заклятие Детоксикации, ты произнесла еще какую-то формулу. Я ее слышу впервые. Что это?
- Это… эльфийская магия.
- О-очень интересно. Откуда ты ее знаешь?
- У меня есть капелька эльфийской крови.
- Шутишь? Синдары?
- Кто ж еще?
- На ту же тему – не перебивай – кто еще был у тебя в родне?
- Магглы; и, если уж ты настаиваешь, один… вампир. Моя очередь!
- Хорошо.
- Твой самый плохой день?
- Рождество несколько лет назад. «Дома безопасности» Министерства. Я попытался сделать… то же, что и несколько ночей назад.
- Шрамы с тех пор?
- Да. Откуда ты про них знаешь?
- Видела; очень стильно. Твой вопрос.
- Почему ты все время шутишь?
- Что-что?
- Уточняю – Снегг говорил, в школе ты была сдержанной в эмоциях. Что случилось?
- Я поняла, что в жизни есть лишь две непоправимых вещи…
- …знаю-знаю – смерть и отсутствие чувства юмора…
- Снегг просветил?
- Ага. Так какая из двух случилась с тобой?
- Ну уж не отсутствие чувства юмора, сам понимаешь…
- Можно подробнее?
- Отец… он попал под заклятие Круцио… как у Невилла. Мама пытается выходить его. А я, кажется, ни разу не говорила, что люблю его. Вообще считала, что сантименты – это лишнее. С тех пор стараюсь говорить все вовремя. Как думаю. Как чувствую. А то будешь все откладывать на подходящий момент – а тут раз, и Авада Кедавра. Ну, или что поскромнее. И стоило ли изображать ледяное безмолвие?
- Ну-ну.
- Не согласен?
- Как сказать. Мне тоже частенько приходилось думать о смерти; а какой разный результат…
- Моя очередь. Насколько помню, в школе ты не избегал девушек; как получилось, что ты с Поттером?
- Люблю знаменитостей.
- Малфой!
- А что? По-моему, виды и типы любви – идиотская выдумка, возможно, даже маггловская. Просто в определенный момент встречаешь определенного человека, и выясняется, что ты не можешь без него жить. А оказаться он может кем угодно. Мне, например, еще очень повезло, что это именно Поттер. А вдруг бы это оказался Хагрид?
- Поставь бокал, тебе хватит. Твой вопрос.
- Почему ты пригласила Снегга на танец на Рождество?
Квоффл угодил в кольцо.
- Я люблю его.
- Еще одна из нас – его немногочисленных и верных почитателей?
- Я люблю его не как профессора. И даже – не как директора.
- Ого, - Малфой выпрямился в кресле. – Неужели я открыл одну из ваших тайн, мисс Маленькие фиолетовые колокольчики? Подробности, пожалуйста.
- С удовольствием. С первого урока – помнишь, он стремительно входит в кабинет, развевается мантия, негромкий голос, которому никто не может возражать, речь о зельеварении – «науке для избранных», - с первого урока я была от него без ума. На втором курсе я попыталась заколдовать гриффиндорку, отозвавшуюся о нем нелестно. На четвертом курсе почти рыдала, когда поняла, что он и не думает приглашать меня на Рождественский бал. На шестом я решила остаться в Хогвартсе преподавать, но мест не было. На выпускном я поклялась себе, что вернусь в школу и сделаю все возможное, чтобы… чтобы объяснить данному профессору, как много он теряет, не замечая меня.
- Значит, экспедитор, нуждающийся в работе…
- Если исключить вышесказанное, я обычно демонстрирую глубокий ум. Вопрос: чего ты боишься больше всего?
- Что Гарри меня бросит.
- Есть основания?
- Посмотри вокруг…
Мускари между тем добавила напитка в свой бокал, поболтала, опустила так, что подлокотник почти закрыл сосуд. И очень аккуратно опустошила в него еще один пузырек из кармана. Она чувствовала – это скоро пригодится.
- …Он – популярен, - продолжал тем временем Драко, - он – герой, он… так красив. У него чудесный характер. Что ему помешает бросить меня?
- Думаю, то, что ты его любишь.
- А как ты думаешь: он действительно любит меня?
Хлоп! Мускари опрокинула жидкость в рот. Противоядие подействовало немедленно. Откровенность откровенностью, но на этот вопрос ответ должен быть однозначным, иначе все насмарку.
- Я думаю: больше всего на свете.
Драко улыбнулся.
- Ты знаешь, что иногда напоминаешь мне его? Вот как сейчас: волосы кажутся темнее, глаза зеленее – почти Поттер.
- Ты еще не слышал самого интересного: мое второе имя – Маргарет.
- И?
- Можно сократить как Марго, можно – как Рита. Но дома меня зовут самым редким сокращением – Гари.
- С ума сойти.
- Ага.
- Моя очередь?
- Ничего подобного.
- Тогда спрашивай.
- Самая большая мечта Драко Малфоя.
- Я хочу жить спокойно… и стать директором Хогвартса.
- Считаешь, в этой фразе есть логика?
- Извини; зато честно. Ты же спросила о мечтах…
- О чем спросишь ты?
- Про вуду-колдунов – это правда?
- От первого до последнего слова… вранье. Какие петушиные перья в Левитационных зельях?
- Вот это меня и насторожило. Кстати, камин потух…
- Черт с ним…
- Уже рассвет…
- Угу. Спать хочется.
- Мне тоже. Палочку вернешь?
- Верну. Утром. На всякий случай…
Гарри так и застал друзей – спящими в креслах, одетыми. В воздухе витал запах алкоголя. Он поморщился, открыл окно и ликвидировал бутылку. Свежий воздух разбудил спящих.
- Гарри…- пробормотала, съежившись, Мускари. – Немедленно закрой. Холодно…
- Гарри, - улыбнулся Малфой, прикрывая глаза от солнца. – Какое чудесное утро…
Поттер устало опустился на столик, чувствуя, как щиплет глаза. Солнце и в самом деле было слишком ярким.
***
Апрель. Небо звенит, отражая голоса выпущенных на свободу – в Хогсмид – хогвартцев. Звенит капель за окнами. Пасхальные каникулы – лучшее время года – начались.
- Завтра – мой первый матч, - сообщил Поттер друзьям. – Приглашаю вас в качестве самых почетных гостей! «Гордости» - «Гарпии», лучшие места, главная трибуна. И не задерживайтесь, свободных мест не предвидится!
- Почему бы это? – съехидничал Драко.
- Потому что! – остроумно парировал Поттер. – Ладно, я пошел собираться! – И с легким хлопком он трансгрессировал на второй этаж. Драко покачал головой.
- Ну а тебе, - обратился он к Мускари, - четырнадцати часов на сборы хватит?
- Нет, - отозвалась она. – То есть да. В смысле… ты знаешь, я не поеду. Ты только Гарри пока не говори. Извинишься за меня завтра. Лучше даже после матча. Я придумаю какие-нибудь неотложные дела. О – скажи, что мне срочно пришлось уехать к родителям. Нет, не годится, - он может узнать, что я оставалась в Хогвартсе. Тогда... – что я отравилась. Точно, скажешь, что я случайно проглотила сок Тентакулы вместо тыквенного, хорошо?
Малфой пристально посмотрел на нее.
- Еще одна атака на неприступный северный форт? – поинтересовался он.
- Не знаю, - криво усмехнулась она. – Знаешь, все как-то так усложнилось…
- Странно слышать это от тебя, - заметил Малфой. – Не ты ли говорила, что непоправимых вещей всего две? Улыбнись, жизнь продолжается. Весна пришла!
- Да, - улыбнулась она, - мое любимое время года. Время надежд.
Но едва Драко вышел из кухни, улыбка стекла с ее лица. Мускари Чейн уткнулась лбом в сложенные ладони и просидела так, пока солнце не поднялось выше рамы окна. Тогда она оделась, вышла и до раннего вечера обходила все углы и тропинки пустынного хогвартского парка. Ветер трепал ее шоколадные волосы, но так и не заставил поднять голову и не смог заглянуть в глубину серо-зеленых глаз.
***
- Ну почему ты не приехала? – расстроенно спросил ее следующим вечером Поттер. – Было так здорово! Матч просто великолепный! А потом мы собрались такой замечательной компанией, посидели в пабе – на месте «Дырявого котла» построили, чудесный уголок! Потом были у Уизли – и Рон, и Гермиона очень хотели познакомиться с тобой. Почему ты не приехала?
- Не думаю, что я очень порадовала бы зрителей и твоих друзей, - улыбнулась Мускари. – Видел бы ты меня – сине-зеленая, как русалка, глаза красные и все время тошнит. Ненавижу Тентакулу!
- Да, у тебя и сегодня еще бледный вид, - заметил Гарри. – Не обязательно было для нас готовить – лучше бы отдохнула или погуляла. Если Снегг решит, что мы тебя перегружаем работой, он нас убьет.
- Причем особо извращенным способом, - согласилась Мускари, - так что будьте любезны заботиться обо мне, как о больном единорожке!
- Будем любезны, - кивнул Гарри. – А сейчас, может быть, больной единорожек накроет на стол, пока мы переодеваемся?
- Может быть, - подтвердила Чейн, и Гарри направился в спальню. Драко двинулся было за ним, но на пороге задержался и оглянулся.
- У тебя точно все в порядке? – негромко спросил он. – Потому что ты действительно выглядишь так, будто отравилась Тентакулой, но я-то знаю, что это не так.
Она посмотрела на него, задумчиво и ласково улыбнувшись.
- Точно в порядке.
Но так и не поняла, поверил ей Драко или нет.
***
Наутро выяснилось, что нет. На большой перемене он заглянул в неузнаваемо изменившуюся лабораторию – высокие шкафы сияли чистотой, на полках в отмытых колбах, бутылях и прочих сосудах выстроились зелья и их компоненты, все с этикетками; пустые места означали отсутствие некоторых нужных препаратов. Мускари сидела за столом и заполняла очередную опись.
- Привет, - сказал Драко ничего хорошего не предвещающим тоном.
- Привет, - ответила она, не глядя.
- Очень срочная работа?
- Ага.
Драко захлопнул ее книгу и отбросил на край стола. Мускари подняла глаза и наконец посмотрела прямо на него.
- Драко…
- Со мной твои штучки не пройдут, - предупредил он. – Что случилось?
- Фактически – ничего, - пожала плечами она.
Драко так и стоял вплотную к столу и смотрел на нее, так что Чейн пришлось откинуться на спинку стула.
- Хорошо, сядь, - сказала она наконец, признав поражение. – Собственно, произошла самая рядовая вещь – я обнаружила, что школьная влюбленность и реальная жизнь почему-то очень отличаются друг от друга.
- Неужели?
- Точно. Двенадцать лет сознательной жизни я провела с мыслью об одном-единственном мужчине и точно знала, что рано или поздно он будет моим. И вот я приехала… и оказывается, что я им по-прежнему восхищаюсь, по-прежнему уважаю, обожаю и просто боготворю… но представить какую-либо совместную жизнь просто не могу. Глупо, да?
- Ну, не совсем, - пожал плечами Драко. – Хотя обычно юношеские идеалы не задерживаются до столь… солидного возраста. Твои мечты должны были развеяться лет десять назад.
- Ну, извини, - зло сказала Мускари, - такая уж я идиотка.
- Не сердись, - примирительно улыбнулся Драко, - значит, дело только в этом?
- Что значит «только»? – возмутилась она. – Тебе что, мало?
- Достаточно, - поднял ладони он. – Ухожу, ухожу… Ты только подумай: стоит ли так переживать? Вокруг масса приличных мужчин; вот хотя бы Невилл… профессор… и пока не женат…
Он еле успел захлопнуть дверь, по которой тут же шарахнуло Обезноживающим заклятием.
***
Экзамены у пятого и седьмого курсов шли своим чередом. Драко в эти месяцы, как и все профессора, был занят с утра до вечера – вел факультативные занятия, готовил билеты, проверял груды домашних заданий. В общей напряженной суматохе времени на язвительные колкости оставалось мало, и он вдруг заметил, что общение с коллегами из натянутого стало просто деловым. Ученики, видимо, тоже за учебный год привыкли к его непростому характеру и, каждый по-своему, приспособились к его требованиям и манере общения. Мускари тоже взяла факультатив – по ЗОТИ, поскольку профессору Слизнорту было тяжело вести практические занятия. Поттер в качестве судьи был нарасхват, поэтому всю весну они собирались вместе лишь от случая к случаю – обычно же один из троицы отсутствовал, а то и вовсе целыми неделями каждый по очереди натыкался лишь на чайные чашки и брошенную на кресле мантию соседа по дому. В день экзамена по зельеварению Поттер с удивлением обнаружил в доме живого обитателя – точнее, чуть живого: дописавшая последний реестр Мускари заснула прямо на нем, не дойдя до кровати. Полуденный свет играл в шоколадных волосах. Гарри присел перед столиком и легонько пощекотал ей нос пером. Мускари чихнула и проснулась. И наткнулась взглядом прямо на веселые зеленые глаза Поттера. Из-за беззащитности, всегда сопровождающей едва проснувшегося человека, или из-за того, что Гарри был так близко, как никогда раньше, она вдруг остро почувствовала все его обаяние.
- У тебя чернила, - негромко сказал он и провел по ее щеке кончиком пера.
Она открыла рот, но не нашлась, что сказать. Мгновение молчания растягивалось, растягивалось, пока не стало ясно, что его просто необходимо прервать. Мускари резко поднялась и подошла к зеркалу.
- В самом деле, чернила, - проговорила она. – Так вот и станешь у вас в Хогвартсе чернильным червем. К счастью, все закончено, можно возвращаться на оперативный простор.
Зеркало отразило Поттера, вставшего сбоку от нее.
- Надеюсь, это не означает, что ты никогда больше не вернешься в наш дом, - сказал он, глядя в глаза ее зеркальному двойнику. – Мы всегда будем рады тебя видеть. Я буду очень ждать.
Две пары зеленых глаз отражались в стекле и никак не могли разорвать эту невидимую связь.
***
- Эй, волшебники! – крикнула, приоткрыв дверь своей комнаты, Мускари. – Снимите чайник с огня, кипит же!
- Откуда ты знаешь? – заорал в ответ Поттер, гася палочкой огонь под и вправду фыркавшим и плескавшимся чайником.
- Слышно же! – удивилась Мускари. – У кипящей воды голос совсем другой… чем у закипающей… или слегка нагретой!
- Понятно, почему она лучшая в зельях, - сообщил Гарри сидящему рядом Драко. – И, кстати, чем она там занимается вместо того, чтобы налить нам чай?
Драко поднял глаза от книги.
- Собирается, - спокойно ответил он. – Сегодня – хотя ваше судейское величество это, конечно, мало интересует – подводятся итоги года, вслед за чем обычно следует вечеринка, призванная подчеркнуть важность данного события для всех хогвартцев… Гарри?
И обнаружил, что Поттер, уже не слушая его, смотрит куда-то очень странным взглядом. Проследив его направление, Драко согласился, что основания для этого у Поттера имеются. В дверях стояла мисс Мускари Маргарет Чейн – во всей красе.
Сегодня она, вопреки традиции, вырядилась в когтевранские цвета – не то приготовилась праздновать победу своего факультета, не то чтобы оказать им моральную поддержку. Но надеть синюю мантию с бронзовой застежкой было бы для нее, конечно, слишком просто. Она нашла короткую мантию, переливавшуюся, как жидкая бронза, а под нее надела длинное узкое платье цвета берлинской лазури. Волосы были собраны наверх, открывая вид на длинные сапфировые серьги.
- Ну, как вам? – окинув обоих высокомерным взглядом, поинтересовалась она.
- Просто блеск! – восхищенно сказал Поттер.
Малфой одобрительно наклонил голову.
***
-…подводя итоги года, - говорил Северус Снегг, - я рад сообщить официально, что Кубок школы по квиддичу в этом году вновь достался Гриффиндору!
Крайний справа стол взорвался аплодисментами.
-…но межфакультетское соревнование, за счет прекрасной успеваемости и отличных знаний, выиграл Когтевран!
Буря, поднявшаяся в Большом зале, была невероятной. Профессор Синистра, глава факультета, прыгала, как девчонка. Когтеврану – «вечно второму» - уже несколько лет не хватало самой малости, чтобы выиграть. И вот, наконец, победа! Синие флаги с бронзовым орлом – символом факультета – сменили зеленые с серебром слизеринские. Мускари, в своей бронзовой мантии, заколотой сапфиром у горла, бросилась на шею Малфою. Когтевран отреагировал дружным свистом. Снегг, криво усмехаясь, ждал, пока буря утихнет.
- Надеюсь, в результате празднования педагогам не придется наказать большинство победителей, - заметил он. – А теперь, если мисс Чейн наконец отпустит профессора Малфоя… - Мускари разжала руки и села за стол, глядя на директора смеющимися глазами, - я скажу о том, как мы благодарны ей за прекрасно выполненную работу и как рады вручить ей эту медаль в знак признания ее заслуг.
Когтевранцы снова зааплодировали, к ним присоединился весь зал, все педагоги. Мускари подошла к директору и с улыбкой приняла награду. Взглянув в черные глаза Снегга, она улыбнулась.
- Интересно, что бы вы сказали, директор, если бы узнали, что я последние двенадцать лет была безумно влюблена в вас? – негромко сказала она, теряя ощущение реальности.
- Я бы сказал, что для меня это не новость, - с непроницаемым лицом ответил Снегг.
Улыбка слетела с ее лица. Брови слегка сдвинулись, обозначилась легкая морщинка. Ничего больше не сказав, она вернулась на свое место и не сразу поняла, что ей говорят другие преподаватели.
***
Празднование в Хогвартсе затянулось до глубокой ночи. Мускари проснулась поздним утром. К счастью, почти все свои вещи она сложила накануне. Приведя себя в порядок – не без помощи Антипохмельных зелий – она вышла в кухню, налила ледяного сока и, неспешно прихлебывая его, вышла на улицу. День был чудесный. По небу плыли легчайшие облака, ветер едва ласкал свежую зелень. Мускари запрокинула голову и улыбнулась.
- Сейчас бы метлу и долететь до неба, - послышался голос сзади.
- Пожалуй, - обернулась Мускари. – Привет, Гарри!
- Прощаешься с Хогсмидом? – Она кивнула. – Не надумала остаться?
Мускари покачала головой.
- Все хорошо в меру. А мои дела здесь закончены. Вот еще попрощаюсь с Драко… Кстати, где он?
- Сейчас вернется – пошел в «Три метлы». А со мной ты прощаться не собираешься?
- Собираюсь… Хочу сказать, что, во-первых, я теперь гораздо чаще буду бывать на матчах по квиддичу; во-вторых, ты и правда замечательный, и я желаю тебе счастья. В-третьих, вот тебе на память… - и она протянула ему хрустальный сосудик с золотой жидкостью. – Felix felicis. Начала готовить еще когда приехала. Это ведь такая вещь, что всегда может пригодиться.
- Спасибо, - улыбнулся Гарри. – У меня тоже кое-что есть для тебя.
Он достал из кармана плоский квадратный футляр, протянул девушке. Она открыла. На черном бархате лежало плоское колье – по изысканно ограненным и отполированным до блеска серебряным пластинкам змеилась россыпь мелких изумрудов.
– Это замечательно, - прошептала она, поднимая голову.
- Разреши, - проговорил Гарри, доставая колье. Она наклонила голову, и он застегнул замочек на ее шее, легонько поцеловал в лоб, хотел шутливо чмокнуть в нос, но Мускари слишком быстро подняла голову, и губы Поттера попали как раз на ее губы. Он не стал отстраняться – наоборот, обнял крепче. Мускари закрыла глаза и перестала думать. Ей безумно нравилось целоваться с Гарри Поттером…
Вдруг ее как будто толкнуло что-то – она открыла затуманенные глаза и увидела быстро удаляющуюся фигуру в черной мантии, с длинными светлыми волосами…
- Гарри! – оттолкнула она его. – Да Гарри же!
- Что? – глухо отозвался Поттер.
Потеряв дар речи, она указала рукой на дорогу. Гарри взглянул в том же направлении.
- Черт возьми! – вырвалось у него.
Они посмотрели друг на друга. Безумие прошло.
- Иди за ним, - сказала Мускари. – Ври что хочешь, обещай что хочешь, используй все свое обаяние, скажи, что я тебя околдовала, что ты был под Imperius… Все, что угодно, но верни его. Я буду у себя и не уеду, пока ты не скажешь, что все в порядке.
***
У себя в комнате Мускари сняла колье и уложила в чемодан. Она отлично знала, что правильным было бы оставить его в этом доме – в знак навсегда оборванной связи. Но она также знала, что никогда этого не сделает.
- Ну почему ты все портишь? – спросила она у своего отражения в стекле. – Ну почему ты всегда все портишь? Почему не можешь справиться со своим дурацким характером?
Не могла – или все-таки не очень хотела? Она и сама точно не знала, почему впутывается в разные авантюры, приносящие неприятности – в основном другим. Да, она хотела вернуться в Хогвартс ради Снегга – но как кстати подвернулось это пари с Шандором: он, узнав, что в Хогсмиде живет сам Гарри Поттер, заявил, что ставит ящик драконьяка на то, что «Гари не удастся совратить Гарри». Она лишь улыбнулась, услышав, как он заявил это на весь свой кабачок – маленькое, изысканное будапештское кафе «только для своих», - и небрежно кивнула: «Принимаю». Шандор к тому времени, конечно, знал, что Поттер гей… но он плохо знал ее. Она была уверена, что сделает это, - с первого дня. Человек слаб… нужно лишь нажать на правильные кнопки. Северус Снегг – единственный, с кем она не смогла справиться. Профессор видел ее насквозь. Единственный мужчина, достойный ее. Но именно поэтому у нее с ним ничего не получится. И Драко Малфой… Вот с ним у нее могло бы получиться. У них было так много общего… Ей казалось, что она могла бы провести с ним всю жизнь. И два последних месяца она… любила его. И это были самые счастливые месяцы в ее жизни. И в итоге она испортила жизнь ему. «Тебе это было очень нужно?» - спросила она себя, зная ответ, - нет, не очень. Она прекрасно видела, к чему идет дело, и могла бы остановить все в любой момент. Но – не остановила. Это была такая азартная игра… такие насыщенные дни. Она чувствовала, что по-настоящему живет, по-настоящему рискует, страдает, любит… Ненавидя себя, она достала палочку, пустой флакончик и осторожно опустила в него серебристую паутинку – воспоминание о поцелуе с Поттером. Возможно, она никогда им не воспользуется… но она лукавила сама с собой. Это здесь она может быть нежной, забавной, открытой, милой – но там, в ее мире, никто не посмеет заподозрить, что есть вещи, на которые она неспособна. Губы ее сложились в жесткую складку, сразу сделав ее на несколько лет старше. В своем кругу она может быть какой угодно – но из Хогсмида она уедет, не причинив больше никому вреда. Драко, Драко… Ну зачем она это сделала? Зачем? Зачем?
…Ранним утром, в той же маггловской одежде, в которой она появилась в Хогсмиде семь месяцев назад, она вышла в уютную, светлую кухню. Казалось, за эти месяцы здесь прошла целая жизнь. На столе лежала записка. «Мы дома. Все плохо. Гарри».
Поднявшись наверх, Мускари осторожно стукнула в дверь спальни; не получив ответа, она тихонько приоткрыла дверь. Драко спал, Поттера не было в комнате. Она присела на край кровати, вгляделась в несчастное даже во сне лицо…
Гарри был на балконе, когда заметил Мускари, входящую в их спальню. Он уже хотел позвать ее, рассказать… но что-то удержало его. Он увидел, как она смотрит на Драко, как, едва прикоснувшись, проводит пальцами по длинным платиновым прядям и легким поцелуем касается его губ. Гарри не был глуп – он прекрасно понял смысл этой немой сцены. Он замер. Мускари оставила на подушке конверт. Долгим взглядом посмотрела на Драко – Поттеру показалось, что она сейчас еще раз поцелует его, но она только странно повела головой, стремительно поднялась и вышла из комнаты.
…Гарри стоял у кровати и ненавидел себя. Она что-то написала Драко… и он хотел знать, что; он должен был это узнать, прочитать… должен. «Ты не имеешь права. Не имеешь!» - внушал он себе, но рука сама собой протянулась к конверту. «Гарри Поттеру» - прочел он и не поверил глазам. Неужели он целую минуту мучался напрасно? Письмо для него? Торопясь, он развернул пергамент и одним взглядом прочел набросанные летящим почерком строки. «Сделай все, чтобы он был счастлив. Гарри, пожалуйста. Используй все способы. Ты можешь, я верю. Пожалуйста». Ни подписи, ни адреса. Гарри понял, на что она намекала этим «все» - Felix felicis, Зелье удачи. Он мог использовать его, чтобы убедить Драко в своей любви… или для того, чтобы отыскать Мускари… Драко пошевелился. Еще минута, и он проснется. Гарри сжал в кармане крохотный флакончик с удачей. Еще минута. Ему нужно принять решение.

T H E E N D

aguamarina

Трое - Текст произведения

***

;*