Все началось с того, что Гарри Поттер вляпался в очередное приключение. Впрочем, при его масштабах это и приключением-то не назовешь. Просто на уроке Травологии он обжегся об Urtica urens. Urtica urens (однолетняя однодомная жгучая) росла в углу теплицы и никого никогда листом не трогала. Но таково уж было счастье Гарри. Он слегка задел неприметный кустик правой рукой. Однако Urtica была не простая, а магическая (в теплицах у профессора Стебль ничему «простому» места не было), и хотя относилась к самому низкому классу опасности, неприятности доставить могла и при случае делала это охотно и с удовольствием. Ожог от нее не просто чесался – он зудел долго, изощренно, непрерывно, беспрестанно, изматывающе… словом, изведавшие действие Urtica urens могли придумать немало эпитетов, ни один из которых тем не менее не способен был в полной мере передать производимый ее стрекальцами эффект. Это надо было испытать на себе. Вот Поттер и испытывал. Профессор Стебль ничего особенного в происшествии не усмотрела и посоветовала лишь наложить Замораживающее заклинание. В конце концов, шестикурсники должны уметь справляться с подобными проблемами самостоятельно. Тем более, что сегодняшний урок требовал от преподавателя особого внимания – Тентакула Ядовитая была куда более коварным растением, чем Urtica, а студенты должны были научиться выжимать и правильно хранить ее ценный багряный сок. Гарри стоял у своего столика и сквозь зубы шипел от нестерпимого желания чесать руку до тех пор, пока не сдерет с нее кожу. Наложенное всезнающей Гермионой Замораживающее заклинание ему почти не помогло. Рука продолжала чесаться, Поттер – шипеть и, насколько можно было понять сквозь шип, перебирать всех ближних и дальних родственников Urtica urens до седьмого колена с леденящими души окружающих пожеланиями всей их гнусной Urtica`вой семейке пойти на подстилки драконам, компост для мандрагор… и, кажется, что-то насчет Сами-Знаете-Кого, которому данное растение следовало засунуть Сами-Знаете-Куда... Выражаемые вслух, его страдания жутко отвлекали Драко Малфоя, и без того уже брызнувшего на безупречную мантию проклятым соком проклятой Тентакулы. В мантии образовалась дыра, а переодеться Малфой имел возможность только перед обедом. Значит, еще всю Травологию, короткую перемену и всю Трансфигурацию ему придется ходить в этой гадости. А Штопающих заклинаний он, конечно, не знал! Во-первых, он не домашний эльф, во-вторых, кто, кроме Уизли, штопает рваную одежду? Ее ВЫБРАСЫВАЮТ! В общем, Малфой был жутко зол, а тут еще Поттер… - Гермиона, придумай что-нибудь! – будущий спаситель волшебного мира был близок к панике. Расчесанная кожа тыльной стороны ладони цветом напоминала вареного рака и горела огнем. На ней можно было жарить бекон. - Я думаю, Гарри, - чуть не плача, бормотала Грейнджер. – Я не помню такого заклинания. А зелье… надо варить… до-о-олго… почти полчаса… - О-о-о! – взвыл потенциальный герой. – А какое-нибудь другое заклина…ах!..ние? - Я думаю! – дернула себя за волосы (отнюдь не став от этого краше) Грейнджер. Драко злился. Тентакула брызгала соком куда угодно, но не в сосуд. За спиной ныл Поттер. А Грейнджер – дура. Она что, действительно не знает способа купировать действие Urtica urens? В Малфой-мэнор Urtica urens было полно. Вообще-то первоначально высеяли ее только на границах имения, как защиту от назойливых магглов – первое, так сказать, кольцо обороны. Но мелкие семена охотно путешествовали с ветром, прорастая во всех мыслимых и немыслимых уголках, и Драко в детстве не раз и не два оказывался в пределах досягаемости мерзких листочков. У Нарциссы всегда было наготове Античесоточное зелье, но небольшие по площади ожоги она умела (и научила Драко) исцелять простым, всегда доступным и очень эффективным способом… - У-у-у! – раздалось за спиной. Драко дернулся от неожиданности и соскользнувшим с плода Тентакулы ножичком едва не порезал палец. Он раздраженно обернулся. Грязнокровка, очевидно, не нашла ничего лучшего, как использовать Заклинание Восстановления. Естественно, восстановило оно не кожу, а ослабевшее было действие мелкопакостного яда Urtica. Неудивительно, что Поттер взвыл. Драко отвернулся и попытался снова сосредоточиться на работе, но стоны за спиной не прекращались. Со всех сторон посыпались советы. Пользуясь тем, что профессор Стебль увлеклась подробным объяснением действия яда Тентакулы на органические ткани какому-то не в меру умному гриффиндорцу (никак Грейнджер захотел превзойти?), шестикурсники наперебой шепотом делились познаниями в методах лечения. - Надо приложить что-нибудь холодное… - Что? Гриндилоу? - Наоборот, прижечь надо! Кто знает, у Хагрида остались соплохвосты? - Придурки! Значит, так: берешь флоббер-червя, режешь кусочками… - Самого тебя… кусочками. Надо протереть настойкой чего-нибудь… - Чего? - Не знаю. Но спиртовой… - Ерунда все это. Вот паутина… - Паутина при порезах… - Паутина при ушибах. - Муд…рецы. Паутина при ожогах! - А я знаю, что надо делать! - Ну? - Надо ему руку ампутировать, тогда нечему будет чесаться! А потом мадам Помфри ему новую вырастит! Нечесучую! На этой фразе Малфой в очередной раз подпрыгнул, чертыхнулся и обернулся. Поттер с совершенно несчастным видом смотрел на свою руку, будто прощаясь с пострадавшей конечностью навеки. Гермиона пыталась приложить к ней какой-то пожеванный листочек, возможно даже, подорожника. О Мерлин, а одуванчик они не пробовали? Или ромашку? От магической-то Urtica urens? Малфой снова и снова резал и выжимал плоды Тентакулы, и с каждым очередным плодом дело шло хуже и хуже. От негромкого перешептывания позади и регулярно доносящихся звуков мужественной борьбы Поттера с агонией невозможно было отвлечься. Так бывает, когда не можешь заснуть: малейшая помеха разрастается во вселенское бедствие. И самое обидное – Малфой точно знал, как ликвидировать эту конкретную раздражающую помеху. Не Поттера, конечно (к сожалению), а его дурацкий ожог. Но, естественно, он скорее проглотит живьем лонгботтомову жабу (бе-е), чем добровольно пойдет предлагать помощь Мальчику-Который-Вечно-Лезет-Куда-Ни-Попадя… Сжав зубы, Драко продолжал измельчать плоды, уже совершенно не понимая, что и зачем он делает, - происходящее действовало на нервы просто невыносимо. На несколько минут Поттер было заткнулся, и слизеринец облегченно вздохнул – впечатление было такое, будто перестал болеть долго нывший зуб, - но надолго терпения у Чудо-мальчика не хватило: в качестве компенсации за подаренные мгновения тишины он выдал такой жалобный стон, что у Малфоя, казалось, заныли все зубы разом и зашумело в ушах. Ну все, с него хватит! Он бросил Тентакулу, повернулся и шагнул к Поттеру, выхватывая палочку… Малфой, не глядя, отодвинул в сторону лишний предмет интерьера – Грейнджер, брезгливо осмотрел руку совершенно обалдевшего от такого неожиданного внимания гриффиндорца и поморщился: ну конечно, полная антисанитария. И они еще в таких условиях пытаются чего-то применять! Он издал презрительный вздох в адрес всех недоделанных магов, после чего, взмахнув палочкой, произнес Очищающее заклинание. Подумав, на всякий случай применил его еще раз – лишним явно не будет. Ага, вот оно: несколько маленьких волдыриков между указательным и средним пальцем. Понятно, почему так чешется: это вам не ребро ладони, местечко нежное… Но и лечение здесь действует особенно эффективно… Малфой поднес кисть поттеровской руки к губам, будто собирался поцеловать… и лизнул ожог влажным языком. И потер им между пальцев, там, где ощущал пузырьки яда Urtica. Он точно знал, что зуд при этом проходит почти мгновенно. Элементарно: слюна – сильный детоксикант. В конце концов, не зря же животные ЗАЛИЗЫВАЮТ раны… Малфой сначала даже не понял, почему вокруг стало оглушительно тихо. Его просто охватило чувство облегчения от того, что больше не было никаких звуковых раздражителей. И лишь в следующую секунду до него дошло: он, ДРАКО МАЛФОЙ, стоит на виду у двух факультетов, прикасаясь языком к руке ПОТТЕРА!!! Тут не только дара речи лишишься – от такой картины и глазки повыпадывают! А может, и повыпадывали? Со слабой надеждой Драко огляделся. Все глазки были на месте, разве что чуть покинули орбиты, и чего только в них не отражалось: недоверие, ошеломленность, изумление, любопытство, испуг, зависть, насмешка… Драко никак не мог заставить себя поднять взгляд на того, кто стоял перед ним, и чья рука до сих пор была зажата в его пальцах. Наконец, собрав в кучку всю слизеринскую наглость и малфоевское высокомерие, он взглянул в глаза Поттера. Глаза были очень странными. Задумчивыми… Как будто Поттер только что узнал нечто, требующее долгого и тщательного осмысления… *** …Я частенько вспоминаю эту историю. Все это произошло на моих глазах. Более того – честно признаться, это именно на меня налетел Гарри, прежде чем срикошетить в куст Urtica urens – жгучей крапивы. У меня тогда в очередной раз сбежал Тревор (Тревор-III), и я в тот момент выглядывал его под рабочими столами… Моя жена регулярно советует мне напечатать эту историю в «Придире». Милая Луна! Она, как всегда, считает, что людям нужна правда. Но я-то знаю, что хотят читать многочисленные поклонники пары Малфой-Поттер (неизменно возглавляющей все подходящие по теме хит-парады в «Ведьмином досуге» и «Колдополитене»). Им нравятся истории о словоключах, неожиданно открывших тайны юных сердец; или о героических спасениях друг друга почти ценой собственной жизни от последней Авады Того-Кого-Наконец-Можно-Называть-Как-Хочешь; или хотя бы о Снегге в роли Купидона, на бесконечных отработках у которого росло и крепло чувство нынешних секс-символов волшебного мира… И никому не интересно, как это все было на самом деле.
