Двадцать три способа соблазнить Поттера - Текст произведения
Гарри проснулся среди ночи, разбуженный леденящими душу воплями, доносящимися из-за стены. Крики были столь отчаянными, что Гарри не стал терять времени на одевание, выскочив в коридор в одних трусах. Он открыл дверь соседней с собственной спальни и мигом очутился у кровати, на которой метался в кошмаре светловолосый юноша. Из его полуоткрытых губ время от времени вылетали услышанные ранее Поттером жуткие крики, а из-под закрытых век текли слезы. - Тише, тише, - забормотал Гарри, пристраивая палочку с огоньком «Люмоса» на тумбочку и приподнимая слизеринца, чтобы крепко прижать к себе. – Тише, это просто кошмар, все прошло, все закончилось, я рядом, все уже хорошо… Драко медленно затихал в его теплых и надежных объятиях. Гарри гладил его по длинным шелковистым волосам, чувствуя, как горячее дыхание Малфоя щекочет его шею, отчего по коже бегут мурашки… и сожалея, что не накинул хотя бы халат, потому что соприкосновение двух полуобнаженных тел напрочь вышибало из головы спасителя магического мира все похвальные намерения о покровительстве и защите и рождало совсем другие – неприличные и о-очень откровенные… А все так хорошо начиналось. После войны Гарри поступил в Академию авроров (победу над Волдемортом им зачли как сдачу Т.Р.И.Т.О.Н.ов). Вернуться на Тисовую улицу его бы не заставила никакая сила, а дом на площади Гриммо навевал тяжелые воспоминания. Рон с Гермионой снимали квартиру на пару, Гарри думал последовать их примеру – в смысле квартиры, а не в смысле пары; с Джинни у них что-то не складывалось. И тут появился Малфой, предложивший замечательный вариант – скромный домик в сельской местности, часть своего будущего наследства. Домик был комфортабелен, уютен и оборудован всем необходимым – каминной сетью, зельеварной лабораторией, тренировочным залом для будущих авроров, в которые Малфой ни с того ни с сего подался… Домик был рассчитан на четверых, и Дин с Симусом охотно согласились поддержать компанию. Правда, потом у Симуса возникли семейные обстоятельства, а Дин перевелся в магическую Сорбонну, так что последние… сколько уже? …двадцать два дня они с Малфоем жили вдвоем. Гарри чувствовал ответственность за слизеринца, после того, как спас его из огня в Выручай-комнате, и теперь внимательно наблюдал, чтобы с ним ничего не случилось. Правда, был тут еще один момент… В первый же день, когда Драко упал с лошади (да, лошади здесь тоже были; домик действительно был укомплектован), Гарри, естественно, бросился на помощь. Приподняв слизеринца и уложив его голову к себе на колени, Поттер обнаружил нечто неожиданное; раньше он всегда видел Малфоя только гримасничающим и теперь, когда мимика отсутствовала, был поражен – лицо Драко оказалось нежным, светлым и удивительно… красивым. И гриффиндорец с трудом подавил в себе желание начать лечебные процедуры с поцелуя… с поцелуев… со многих-многих-многих поцелуев… чего только не придет в голову, подумал тогда Поттер, с усилием отводя взгляд от этого удивительного лица. Потом ему не раз предоставлялась возможность обнять, прижать, погладить по голове неожиданного соседа. Нервная система Малфоя была вконец расшатана событиями последнего года учебы. Каких только фобий в нем не обнаружилось! Он до дрожи пугался почтовых сов; каждый стук в дверь или окно рождал в нем панику, от которой спасали только поттеровские объятья; гроза повергала его в трепет, так что одну особенно бурную ночь Гарри был даже вынужден провести в его постели в качестве гаранта безопасности, и один Мерлин знает, чего Поттеру это стоило; а уж огонь, даже самый крохотный язычок пламени в камине, Драко не мог видеть до тех пор, пока Гарри не стал держать его при этом за руку, покрываясь холодным потом от ощущения тонких трепещущих пальцев в своей ладони. Но он, конечно, считал бесчестным воспользоваться состоянием Драко и потому терпел, безжалостно подавляя собственные желания, на борьбу с которыми уходило столько сил, что он уже не мог удивляться самому факту того, что его тянет не просто к парню, а к Малфою. Вот и сейчас, еще раз судорожно сглотнув, он осторожно уложил затихшего, но все еще цеплявшегося за его плечи слизеринца на кровать. В магическом свете тот выглядел еще более хрупким, прекрасным и желанным. «Поцелуй его! Пожалуйста! Немедленно!» - взмолилась одна часть организма. «Не смей к нему приставать, ты, озабоченный тип, он и так столько пережил», - возмутилась другая. Гарри внял голосу разума (что с каждым разом становилось все труднее), укрыл Драко одеялом и вышел из спальни, направившись в ванную, где намеревался разобраться с одной из частей организма быстро и решительно. *** Едва дверь за Поттером захлопнулась, Драко открыл глаза и съездил кулаком по стене, беззвучно выругавшись. Висевшая на гвозде декоративная тарелка скользнула вниз и с легким прощальным треском развалилась пополам. Малфой не обратил на нее внимания. Он подтянул колени к груди, сложил на них руки, оперся подбородком и задумался. Опять неудача. А как хорошо начиналось… Он уговорил отца отдать ему этот домик. Он настоял на том, что пойдет в авроры. Он даже убедил семью не вмешиваться пока в его жизнь. А как сложно было доказать Поттеру, что именно дом Малфоя – самое подходящее для него место на сегодняшний день! Хорошо, что тот умудрился спасти ему жизнь и теперь чувствовал себя за него ответственным… А эпопея с Симусом и Дином! Вы думаете, просто было запихнуть Томаса в Сорбонну?! Да там такие связи задействовать пришлось! А Финниган*! Вот теперь Малфой точно ненавидел ирландцев – на всю сумму, которую потребовал и получил этот мерзавец, чтобы сначала согласиться на проживание у Малфоя, а затем – чтобы своевременно и убедительно слинять отсюда. Наконец, все проблемы были решены – они остались с Поттером наедине, и ничто не могло помешать осуществлению искусно задуманного плана соблазнения. Ничто, кроме, как выяснилось, гриффиндорского благородства. Поттер, видите ли, не мог поступить так, как давно поступил бы любой нормальный слизеринец, и упорно не желал грязно приставать к «несчастному, столько пережившему ребенку», как выразилась однажды Грейнджер (только хорошее воспитание в сочетании с надеждой все-таки заполучить гриффиндорца удержали тогда Драко от «Круциатуса»). Малфой сначала не понимал, почему Гарри так последовательно изображает лучшего друга и сестру-сиделку в одном флаконе, хотя явно хочет его, а когда понял, было поздно менять стратегию, потому что тогда пришлось бы признаваться и во всем остальном, а этому гриффиндорец точно бы не порадовался. Драко решил не сдаваться, сделав ставку на собственную врожденную привлекательность и хитрый ум. Чего он только не испробовал! Упасть с Мерлина, на котором ездил верхом в течение последних трех лет, было еще не самым сложным, хотя жеребец, приученный беречь всадника, всячески противился попыткам того свалиться под копыта и наотрез отказался изображать дикого мустанга над продуманно распростертым телом. Затем полдня ушло на то, чтобы с помощью зелий, заклинаний и осколка бокала расковырять старые, почти незаметные раны от когтей Клювокрыла; в итоге Поттер ночь напролет просидел рядом с умело впавшим в лихорадку Драко, пичкая его зельем и обтирая ему лоб влажной тряпочкой… и ничего! А замечательный финт, когда Драко якобы увидел дементора в придорожных кустах и от испуга свалился в озеро, а потом вылез на берег в промокшей насквозь рубашке и прилипших брюках (мантию он предусмотрительно не надел)! Малфой думал, Поттер из штанов выскочит, судя по остановившемуся взгляду и еще кое-каким признакам, но гриффиндорец каким-то чудом взял себя в руки (сначала – в переносном смысле) и, старательно отводя взгляд, высушил Малфоя заклинанием. Потом были: спонтанное раскаянье во всем с неконтролируемым рыданием в ближайшую доступную (считай – поттеровскую) жилетку; падение с метлы во время домашней тренировки (и это было больно!); совместная пьянка в честь специально изобретенного по такому случаю Дня факультета Слизерин (помнится, Поттер долго удивлялся отсутствию подобного национального праздника у Гриффиндора); обнаружение Драко в обморочном состоянии у входной двери после якобы имевшего место быть визита «грозного Люциуса» (ха!) и т. д., и т. п. Сделав ставку, с одной стороны, на склонность Гарри к опеке и защите различных слабых созданий, с другой – на чисто физиологические особенности молодого организма, Драко представал перед Поттером при ярком солнце и в ночном полумраке, одетым и полураздетым, покорным и грустящим, страдающим и беззащитным, непризнанным ангелом и раскаявшимся грешником, всегда прекрасным и неизменно соблазнительным, но гриффиндорец держался, как на последнем рубеже обороны. У Драко даже мелькнула пораженческая мысль бросить эту затею, но тут же исчезла. В конце концов, это было уже делом принципа. Поттер его явно хочет; значит, Драко его рано или поздно получит, не будь он Малфой… Слизеринец погасил «Люмос», улегся в кровать и принялся обдумывать тактику и стратегию своей завтрашней, двадцать третьей по счету попытки…
