Сезонное обострение

Цыца-дрица-ум-цаца

СЕЗОННОЕ ОБОСТРЕНИЕ


Меня вспоминайте при виде волн!
Бродский



Море было прекрасно.

Именно такое, каким Гарри его запомнил: бескрайнее синее полотно, отсвечивающее на неярком августовском солнце то зеленым, то фиолетовым. Портключ перенес его на самую окраину пустого пляжа, за ряды порядком выцветших кабинок для переодевания.

Курортный сезон уже закончился, и город казался мертвым. Вокруг не было ни души, поэтому в тот день Гарри нашел Снейпа очень быстро. Для этого ему даже не пришлось обходить весь центр – профессор был чуть ли не единственным отдыхающим на пустующем побережье, и все, кто оставался – в магазинах, кафе, барах, – конечно, отлично помнили этого странного угрюмого человека.

Гарри сразу же указали на небольшое летнее кафе без названия, всего пять-шесть столиков под разноцветными тряпичными зонтами, изрядно потерявшими вид за лето. В кафе работала всего одна бойкая девушка, и был там всего один посетитель.

То, что нужно.

Одернув джинсовку и вытряхнув из ботинок песок, Гарри поднялся к набережной и зашел в кафе со стороны, противоположной той, где устроился Снейп, но тот даже не среагировал на шум.

В кафе было тихо. Столики, застеленные бумажными скатертями, никакой музыки. Полный штиль на море, и унылые пластмассовые пепельницы на салфетках.

Не отрывая глаз от фигуры Снейпа, склонившегося над книгой, Гарри тронул за плечо проходящую мимо официантку.

– Дайте сам отнесу, – шепнул он и успокаивающе улыбнулся в ответ на испуганный взгляд девушки.

Схватив с подноса кружку с чем-то очень холодным, он направился к единственному занятому столику.

– Ваш заказ.

Снейп даже не поднял глаз. Слегка кивнув, он протянул руку и безошибочно нашел кружку. Только тогда Гарри смог разглядеть, что же в ней было – молоко.

Обыкновенное молоко на завтрак.

– Странный выбор, – сказал он и тут же нахально осведомился, – неужели язва желудка?

Снейп замер на несколько мгновений, а потом медленно, очень медленно поднял голову. Он разглядывал Гарри добрую минуту, слегка прищурившись от вновь проглянувшего солнца.

А за это время Гарри успел заметить первую седую прядь у виска, и характерные складки в уголках жесткого рта, и простую черную льняную рубашку, может быть, чересчур легкомысленно для профессора расстегнутую на две верхние пуговицы.

– Поттер, – наконец, произнес он, медленно и с усилием, – официанткой работаете?

– Да вот, – Гарри виновато улыбнулся. – На одну аврорскую зарплату долго не протянешь, а я…

– Работаете, значит, – мрачно повторил Снейп, и в его глазах что-то переменилось, – ну что ж, успехов по службе. Ни слова больше, я знаю, что вы мне скажете.

Сунув руку в карман, он швырнул на стол несколько фунтов и стремительно поднялся.

– Спасибо, Энн, – это было адресовано девушке за официантским столиком.

Не оборачиваясь на Гарри, Снейп решительно направился к выходу, но, увидев, что Поттер поднялся за ним, остановился.

– Ну что, вы погоню устроите? Ваш аврорский значок здесь и гроша ломаного не стоит. Я не обязан больше вам подчиняться по той простой причине, что вашему миру я больше не принадлежу.

– Тогда почему вы так спешите? Вы не хотите просто сесть поговорить со старым знакомым?

– С Гарри Поттером – нет, спасибо. Не хочу, – отрезал Снейп.

– А я искал вас по всей стране.

– Допустим, особенно вам искать не пришлось. Вы уже как-то провели лето в Брайтоне, – неожиданно отметил профессор, – и в этот раз вы здесь по вполне понятной для меня причине.

– Да. Нам нужно поговорить.

– Так вот, в следующий раз не забудьте добавить, что разговоров за жизнь со мною жаждете не вы, а весь тайный отдел Аврората, Поттер.

– Вы расстроены? – не удержался Гарри.

– Я рассержен.

Снейп повернулся, и, в этот раз никем не удерживаемый, вышел из кафе, и двинулся вдоль по улице.

Гарри с безнадежностью махнул ему вслед и отпустился на стул. Наглость, вопреки словам Хмури, здесь не помогает. Хами – не хами, а разговорить его тебе не удастся. Он должен был сам давным-давно убедиться, что Снейпа бесполезно дразнить. Может, это сработало бы лет десять назад, но не сейчас. Точно.

Порыв ветра сорвал с него кепку и унес куда-то к морю. Улица казалась мертвой – все магазины закрыты, а туристические и сувенирные лавки заколочены наглухо аж до следующего лета. Что Снейп делает здесь – в это время года?

В Брайтоне не бывает бабьего лета. Бархатный сезон кончается в начале августа, с этих пор отели пустуют, на пляжах никого, и все кафе работают по три-четыре часа в день – убедиться, что посетителей не будет и объявить перерыв до завтрашнего утра.

Было что-то невозможно печальное в том, как кончается курортный сезон. На пляжах – покосившиеся зонтики, одинокий спасатель ежится от порывов ветра на своей вышке только потому, что один пляж все никак не закроется, и ему приходится целую рабочую смену пялиться на бесконечный отлив и пустующее побережье.

– Ээээ, – Гарри обернулся, вспомнив про девушку, – Энн, правильно?

Та кивнула, не отводя внимательных глаз от фигуры профессора.

– Вы, кажется, знакомы?

– Немного. А что вам нужно?

У нее были большие темные глаза и короткие, по-мальчишески подстриженные волосы. Чем-то она вызывала симпатию, и Гарри, махнув рукой на свои аврорские регалии, просто спросил:

– Скажете, где он живет?

– Вот ещё, – фыркнула девушка, – кажется, он не очень-то рад вас видеть.

– Между прочим, на кону судьба всей страны, – зачем-то сказал Гарри, отлично сознавая, что маггла ничего не поймет.

После этого он поднялся и, коротко ей кивнув, отправился вверх по улице на самостоятельные поиски.


– 2 –


Почти бесцельно бродя по улочкам курортного Брайтона, Гарри размышлял о том, что все-таки со времени их последней встречи Снейп здорово изменился. А, может, и не с последней. Может, просто слишком много времени прошло после того, как Гарри к нему привык, привык к тому, как он ходит, говорит и что делает, и теперь профессора не узнать.

Впрочем, в этот раз ему и, правда, не пришлось особенно долго его искать. Даже Хмури, отправивший его на очередное задание, не имел к поискам профессора совершенно никакого отношения. Дело было только в том, что все это Гарри проделал в одиночку шесть лет назад, когда поклялся найти Принца-Полукровку хоть на краю света, а тот неожиданно оказался в Брайтоне.

– Тварь, – стонал он, скулил и шипел летом девяносто шестого, на задворках пляжной раздевалки, в душе, голый и дрожащий, – сука. Суууука.

Горячие, нагретые солнцем капли скользили по коже, но ему было только холоднее и холоднее, снаружи в деревянную дверцу стучались другие отдыхающие, а он все никак не выходил.

Ему предстояло войти в этот дом за поворотом – огромный дом, увитый плющом и дикими розами, дом, утопающий в зелени и солнечном свете. Пока он искал его по магглскому справочнику, он чуть не упал в обморок. То ли отравился чем-то накануне, то ли просто нервное – но его вывернуло по дороге раза три, и ещё это чертово пекло.

Дорога не кончалась, узкая, мощеная улочка вела наверх, забираясь все дальше в приватные владения, он шел по карте, ориентируясь только на номер нужного дома.

Сколько времени он искал Снейпа после убийства Альбуса Дамблдора? Кажется, он угрохал на это все лето. Искал по энергетическим полям, магическим излучениям, прочей ерунде, изучение которой и проложило в свое время ему дорогу в Аврорат, а нашел, в конце концов, по банальному магглскому справочнику – через человека, который сдавал им дом и потребовал паспорт Малфоя. Учитывая, что колдовать они не имели права – их бы засекли тут же – удостоверение личности было выдано самое что ни на есть настоящее, и, разумеется, все данные были перенесены в контракт по съему жилья.

Конечно, беглецы могли быть совершенно спокойны…

– Вспомни всю эту историю с маггловеденьем, – торжествующе объяснял Гарри Гермионе, – волшебники не имеют понятия о жизни в магглском мире. Они то ходят по улице в пижамных штанах, то пытаются расплатиться пуговицами. Да хоть весь Аврорат возьмись за поиски Снейпа, ничего бы не нашли.

– Но тут, конечно, появляешься ты, – с плохо скрываемой усмешкой подхватила Гермиона, – все свое детство проведший с магглами. И в миг распутываешь клубок.

– Ну, скажем, не в миг… – смущенный и довольный донельзя, Гарри ерзал на стуле.

– И что? – Гермиона устало подняла голову, – ты поедешь?

– Конечно. А ты что думаешь?

Подруга только расстроено махнула рукой, даже не попросив его быть осторожным – а уже на следующий день Гарри заказывал портключ до Брайтона, Олд Джерси Роуд, дом номер шесть, долгое время считавшийся заброшенным, пока из Парижа не объявился хозяин и не сдал его двум проходимцам за умеренные по местным меркам пятьсот фунтов в месяц.

И сейчас он его нашел. Перед тем, как попытаться проникнуть туда, сначала в одиночку, без авроров, он зашел на оживленный пляж. Перешагивая через загорающих и из последних сил борясь с тошнотой, он завалился в летний душ как был, в одежде.

Облившись несколько раз и почувствовав мимолетное облегчение, он просто стоял там, глядя сквозь плетеную ширму на простирающуюся до самого горизонта полоску моря.

Он ненавидел его. Смерть Дамблдора только подтвердила все его былые подозрения. Старик был единственным, кто верил Снейпу – и вот так, вероломно… Черт, как же холодно… Он повинен в смерти Сириуса, после которой Гарри много лет просыпался по ночам с криками. Он повинен в смерти ещё многих людей, он, приближенный к Лорду верный слуга, близкий… друг… Душ плюнул в него ржавчиной напоследок, и вода кончилась.

Он ненавидел его. Он его ненавидел. Он вспомнил, как тем летом Хмури несколько раз сталкивался с ним нос к носу в доме Сириуса. «Чума у тебя, что ли, – ворчал он, глядя на кипы бумаг по всему дому и на его, Гарри, бледное опухшее лицо, – просто одержим этим мерзавцем. А между тем война продолжается, и повсюду гибнут люди. Ты бы лучше другим занимался, сынок, эти-то двое ещё долго носу наружу не высунут». Гарри понимал и это – но каким-то непостижимым образом смерть очень многих людей, детей, всех, кто погибал от руки Пожирателей, была связана со Снейпом.

Он подошел к дому, когда полуденная жара уже спадала, уступая место вечерней прохладе. Калитка была приоткрыта, как и положено в брайтонских виллах, и Гарри ничто не помешало зайти в сад. Его изрядно мутило, и идти снова стало трудно. Рубашка высохла, но брюки были мокрыми и тяжелыми, влажные кроссовки соскальзывали. Одуряющее пахло розами, и кроме роз там, кажется, не цвело ничего. Было видно, что за садом никто не ухаживал уже очень давно, но они прекрасно росли и сами по себе – крупные, пышные, в основном чайные, но встречались и роскошные белые кусты.

С трудом пробравшись к двери, он позвонил, но, разумеется, ему не открыли. Ему бы следовало подождать, пока один из них не поднимется наверх, чтобы выглянуть из окна и рассмотреть гостя, а потом сказать что-то вроде «именем Мерлина приказываю вам выйти», но тут последние силы оставили его, и ещё этот одуряющий запах – как и следовало ожидать, он все-таки грохнулся в обморок на ступенях перед дверью и очнулся только спустя час или даже больше.

Узкая бледная рука ловко расстегивала воротник его рубашки, а под носом оказался тампон с нашатырем. Гарри вздрогнул и открыл глаза.

– Поттер, – укоризненно произнес Драко Малфой, – ты облевал пол дома, пока был в отключке, а, кроме того – чистую рубашку Северуса, о чем он пока не знает. Чует мое сердце, ему это не понравится.

– Малфой?

– Нет, Эдвард Красная Борода. Вставай, или я тебя исколочу. Мерлин, как надоело перешагивать через твое бренное тело.

– Ты… подлец… ты…

Гарри задохнулся. Малфой обернулся у самой двери, тонкий, ещё больше похудевший за последние месяцы, как и Гарри, без следа загара. Он хотел было что-то сказать, но…

– Ты…

– Так-так, – пока Гарри замахивался кулаком на Малфоя, с совершенно противоположной стороны в дверном проеме материализовалась высокая темная фигура, – и что мы здесь видим?

Там, снаружи, вечернее солнце догорало в красивейшем алом закате, и окна были распахнуты, красноватое свечение скрывало в тени лицо профессора, но Гарри был уверен, что этот голос он узнает везде и всегда. Лоскуты драной москитной сетки бросали на пол длинные тени, и снова пахло розами, над уличными фонарями вились мотыльки.

– Наш герой, не так ли? Мистер Поттер, Драко, оказался настолько умен, что нашел нас, по-видимому, в одиночку, воздадим же ему почести. Вот он, наш красавец, не может встать с пола. И что же вы собирались делать с нами, а? Поведайте.

Вместо ответа Гарри вытащил из кармана палочку, и вяло ткнул ею в направлении двери.

– Давайте, – Снейп в ожидании сложил на груди руки. Его лица по-прежнему не было видно, – вперед.

– Ступефай! – Гарри перекатился на живот и чуть не охнул от острой, режущей боли. Ничего не произошло, – Ступефай! Инсендио! Вингардиум Левиоса!

Малфой хмыкнул с противоположного конца комнаты, по-кошачьи плавно потянулся и позвал:

– Северус.

- Погоди. Тут мистер Поттер упражняется.

Северус, – не меняя интонации, повторил Драко, – я жду.

С этими словами он набросил на шею что-то вроде длинного полотенца и демонстративно покинул комнату.

Гарри не удержался и посмотрел ему вслед. Что это значит?..

– Ваши старания, – донесся до него ровный голос Снейпа, – равно как и ваши догадки, ни к чему не приведут. У меня на сороковой год жизни и двадцатый год боевой практики хватило ума наложить на этот дом антимагические чары. Конечно, не бог весть что, но вот в этой комнате, к примеру, вы ничего слабее «Круциатуса» не выжмете. А на «Круцио» сил у вас не хватает. Так что… позволите вашу палочку?

Не дожидаясь ответа, профессор бесшумно пересек комнату и опустился рядом с ним на колени. В этот момент живот свело очередной судорогой, и Гарри замер, даже голову поднять было невозможно.

– Устрицы несвежие, Поттер, – почти миролюбиво произнес Снейп, – не сезон.

Солнце скрылось за горизонтом, и все пляжные звуки стали понемногу стихать; какое-то время был слышен только стрекот цикад и шум моря, а потом где-то в отдалении зазвучали песенки ночных дискотек.

Снейп протянул руку и легко взял палочку из пальцев Гарри. Осторожно стряхнув с нее невидимую пылинку, он задумчиво наставил ее на лежащего.

У Гарри, как бы плохо ему ни было, все же перехватило дыхание. «Ничего слабее «Круцио»…»

– Конечно, сейчас нам незачем вас убивать, – медленно произнес Снейп, чуть покачав головой, – всплеск магической энергии, да и проблемы с уничтожением трупа. Разве что вы умрете сами, но, несмотря на ваш вид, на данный момент это маловероятно.

Он легко поднялся и спрятал палочку в рукав.

– Уборная дальше по коридору.

Тихо усмехнулся и вышел из комнаты, оставив Гарри страдать в одиночестве.

Очередной порыв ветра – и в раскрашенных фанерных домиках зазвенели стекла, жестяная вывеска над французской кондитерской опасно покачнулась.

Интересно, как называлась та улица? Несколько лет назад Гарри ответил бы без запинки. Но к теперешнему дню столько всего случилось, что название он позабыл совершенно. Впрочем, едва ли он захочет снова там оказаться. Даже если этот дом будет прямо за углом – хватит ли у него сил снова зайти туда?

Он шел вдоль по улице, засунув руки в карманы, пока не подошел к отелю «Принцесса Мария».

* * *

– Есть места, – заявил портье с ходу, вместо того, чтобы снимать с него ботинки, – вы надолго остаетесь? Можно с видом на море.

– Нет, я… – Гарри для виду порылся в карманах, одновременно взмахнул за спиной палочкой, – вот. Я ищу постояльца.

С самым невинным видом он протянул официальное письмо с подписью «А. Глаз. Хмури, Самый Главный Полисмен».

– А, – протянул портье, недоуменно рассматривая старомодную сургучную печать, – я вижу, это по делу. Что… что-то передать, верно?

– Да. Он у вас?

– Возможно, он не согласится вас принять. Видите ли, просил не беспокоить и никого не пускать…

«Знал, зараза!»

– Но я вижу, вы с деловым письмом. Он в угловом люксе, пройдемте.

...Двери перед ним распахнулись совершенно бесшумно. Войдя в эту комнату, залитую солнечным светом, он даже замер на мгновение – снова это поразительно четкое дежавю. Роскошный люкс был полностью в его вкусе – минимум мебели, много воздуха и эти высокие потолки в колониальном стиле.

Изящный столик на гнутых ножках, кресло, обитое светлым шелком и огромная кровать под москитной сеткой. Несколько писем на комоде, пара крупных налитых яблок на тарелке, кувшин лимонада – и все, почти никаких признаков чьего-то пребывания здесь.

На прикроватном консольном столике – сердце Гарри внезапно сжалось, и стало трудно дышать – в простом стакане стояла аккуратно срезанная чайная роза. Больше ничего.

Он прошел через всю комнату, несколько раз вздохнул, собираясь с духом, и толкнул дверь на балкон.

– Какого черта этот ротозей пускает кого попало.

Снейп развернулся в кресле и вперился в него взглядом сердитых черных глаз. На коленях у него лежала книга.

Не обращая внимания на нападки, Гарри обошел кресло и облокотился на кованые перила. Вид на море, все, как было обещано.

– Море в это время года просто потрясающее, не правда ли?

Снейп не ответил, и Гарри решил, что можно смело продолжать.

– Зимой оно черное и сердитое. Летом – слишком синее, на мой вкус. Плоское, простое. А вот в конце августа, в межсезонье… Оно такое, как надо. Романтическое море. Черное с лиловым.

– Ты приехал сюда для того, чтобы продекламировать мне это?

– Можно сказать, что меня направили по работе, но на самом деле, это была моя инициатива.

Профессор молча закатил глаза и снова уставился в книгу, как будто Гарри здесь и не было.

– Думал сбежать, да? – негромко осведомился тот, – думал, тебя здесь, в Брайтоне, никто искать не будет? Дескать, город умер, туристы разъехались, заведения прикрылись, и никому ты здесь не будешь нужен?

– Билет в Чили мне не по карману. Увы.

– Я уже один раз нашел тебя в Брайтоне. Ты не подумал, что я догадаюсь, где тебя искать?

– Честно?

Снейп поднял голову от книги и открыто, просто посмотрел на него.

- Мне было все равно, – сказал он, – ищи – не ищи. Я намереваюсь пробыть здесь до декабря, а потом двину… не знаю… в какую-нибудь Ирландию, что ли. Климат, конечно, не лучше, зато пабов больше, а женщины рыжие и зеленоглазые. Красивей англичанок, на самом деле.
– Очень смешно, – Гарри оторвался от перил и обернулся, – а ты вот так замечательно проводишь время, пьешь молоко по утрам, кадришь официанток, меж тем, не заду…

– Так вот зачем я тебе понадобился так срочно, – Снейп устало покачал головой, – эта война ещё не закончилась?

– За этот вопрос, заданный таким равнодушным тоном, в наше время отдают ночевать в западное крыло Азкабана для продавших душу дьяволу. Нет, профессор, или Северус, раз уж на то пошло, война ещё не закончилась. Более того, она не закончится никогда, если ты так и будешь сидеть здесь, потягивая молоко на пляже.

– Лонгботтом не справится в одиночку?

– Невилл? – Гарри рассмеялся, – он замечательный человек и все понимает. Он готов сделать то, что ему предначертано пророчеством – ему, а не мне… но ни хрена он не выстоит один без поддержки всех и каждого в этой стране.

Снейп задумчиво покачал головой и принялся демонстративно перелистывать страницы книги. С моря дул холодный, пронизывающий ветер, срывавший последние цветки с кустов в саду, ломавший пляжные зонтики.

Не выдержав, Гарри рассержено застучал кулаком по столу, Снейп неожиданно вздрогнул – и снова отложил книгу.

– Кто, как не ты, – произнес Гарри, – вот скажи мне – кто, как не ты.

– Я вдоволь навоевался. Дорогу молодым.

– Тебя никто не отправляет в первые ряды. Ты мог бы просто… просто сидеть в лаборатории, давая молодым специалистам уроки мастерства, или вести переговоры, не один на один, разумеется. А под надежной защитой, в конце концов, ты мог бы работать в министерстве, ты, черт, да ты столько всего знаешь, сколько им всем и не снилось, Северус!

Молчание было ему ответом.

– Идет война, там люди гибнут толпами, вчера сожгли все отделение хроников в Святого Мунго, причем неизвестно, были ли это Пожиратели, или люди Скримджера сделали это, чтобы освободить место под генеральный штаб.

Молчание.

– Рассказать тебе ещё? О, я столько расчудесных баек знаю! Хватит на то, чтобы отравить тебе отдых в Брайтоне до открытия следующего сезона. Говорят, кстати, что пора использовать оружие врагов против их самих, и теперь ходят слухи о том, что Скримджер собирается вскрывать свежие захоронения на кладбищах и поднимать мертвых из могил, потому что людей на всех фронтах категорически не хватает, и что…

– Довольно, Поттер! Катись отсюда ко всем чертям, твой план не сработал, так на работе и сообщи. Я НЕ собираюсь возвращаться в Лондон. Я столько лет воевал, что больше не функционирую. А самое главное знаешь что? Мне совершенно все равно, кто победит – те или эти, потому что при любом раскладе национальным героем мне не стать. Более того, всю оставшуюся жизнь меня будут сопровождать грязные статейки, сплетни репортеров и тонны презрения от окружающих.

– Как будто тебя когда-то интересовало общественное мнение, – Гарри тоскливо уставился на море.

План действительно не срабатывал. Снейп выглядел уставшим и постаревшим – тогда, в кафе, это было не настолько явным. На пляже было по-прежнему холодно и пусто, только вдалеке, на ровной глади воды, белел единственный барашек – какой-то храбрец в последний раз за этот год вышел в море с серфом.

– Ты единственный, в чье реальное могущество они ещё верят, – уныло произнес Гарри, – ты очень сильный волшебник. Может быть, ты считаешь себя слишком старым для этой жизни, но знания никогда не обесцениваются. Возможно, ты единственный человек, владеющий черной магией, до сих пор не принявший сторону Темного Лорда.

– Да, вполне возможно, – произнес Снейп с интонацией «ещё одно капучино, пожалуйста», а после чего встал и отложил книгу, – не думаю, что ты справишься со мной, Поттер. Ты никогда со мной не справлялся.

В ответ на мрачное молчание Гарри он легко кивнул в сторону побережья.

– Я иду на пляж.

– 3 –

Когда они подошли к самой кромке воды, ремешок туфель Гарри порвался, и внутрь стали проскальзывать песок и мелкая галька. По примеру Снейпа он остановился и снял туфли вместе с носками – идти по влажному, тяжелому песку было холодно, но довольно приятно.

В полном молчании он прошагал за ним по пляжу до того самого летнего кафе, где повстречал его утром, а потом Снейп неожиданно свернул вниз, к самой воде.

Жестом он приказал Гарри не следовать за ним и оставаться на месте. Тот послушно сел на большой мокрый булыжник, не думая о том, как запачкаются джинсы, сел и подтянул колени к самому подбородку. Сидя так, неподвижно, он молча наблюдал за тем, как темная тонкая фигура Северуса в узких, потрепанных долгой жизнью брюках и просторной рубашке медленно удаляется от него по кромке воды.

Снейп шел, не поднимая головы, руки спрятаны в карманах. Так, уставившись себе под ноги, он, видимо, думал о чем-то своем, или же Гарри действительно удалось заставить его задуматься?

Действительно думает? Или вспоминает?

Да, и что осталось у него на память о том лете? Разрозненные картины, стайки мимолетных, истрепанных временем образов: когда в доме темно, и все запахи становятся все более четкими, ясными, осязаемыми – он поднимается и долго смотрит на себя в зеркало.

Мимо с тихим мяуканьем проходит кошка, и он страшно пугается, тянется за палочкой, а палочки нет, потому что ее забрал Снейп. В такой глупой позе, вполоборота, рука на поясе, его и застает Малфой в одних пижамных штанах, бледный и похожий на ночное привидение.

– Как дела? – спрашивает он, выключая воду, – ещё жив?

Тихий смешок:

– Надо же.

– Иди к черту, Малфой…

– Как-то совершенно без выдумки. А я, между прочим, скучал… придумывал, что скажу тебе при следующей встрече… фотки твои рассматривал.

– Какие фотки? – Гарри оторопело уставился на него, – так это ты, что ли…

– Прихватил фотоаппарат Колина Криви? – Малфой широко ухмыльнулся, – этот сопляк заснял кое-что нехорошее. Что-то, что мне очень не хотелось показывать. И, – он обернулся, не убирая волосы с лица, – мне кажется, не он один знает дорогу в слизеринские подземелья. Так или иначе, малышу придется копить на новую камеру.

– Вот зараза, – не удержался Гарри.

Малфой пожал плечами с видом «только сейчас узнал?», а потом повернулся к зеркалу, и тогда Гарри увидел.

– Так что тебе не спится… – вырвалось у него.

– Какое тебе дело? – он убирает с лица пряди длинных светлых волос; на этом лице, узком и белом, лихорадочным блеском сверкают глаза – так бывает, когда Малфой плачет. Гарри знает, он видел его плачущим.

И, видно, Малфой тоже это понимает – он резко оборачивается, побледневший от злости.

– Куда пялишься!

У Гарри не хватает сил грубить в ответ. Он молча пожимает плечами и зачем-то протягивает Малфою полотенце, хотя тот его об этом не просил.

«У него такой вид, будто Снейп выгнал его из постели» – эта мысль, неожиданно пошлая, заставляет его улыбнуться. Малфой, с этой его гладкой кожей и тонкой талией, склонившийся над чашей-раковиной, в этом доме с розами похож на молоденькую содержанку очень богатого человека.

– А вы со Снейпом…?

– Что?

– Ну… вы…

Гарри злится на себя оттого, что не может произнести это слово, а Малфой стоит перед ним выпрямившийся, полуголый, нетерпеливо постукивая кончиками пальцев по умывальнику.

И в этот момент начинаются крики.

Глухие, срывающиеся, на одной ноте, они как бы поднимаются снизу, из хозяйской спальни, наверх, где в уборной они стоят с Малфоем, уставившись друг на друга, крики становятся громче, отчетливее, но слов по-прежнему не разобрать. От этих жутких криков в доме поднимается неясный, мутный шум, будто ветер вдруг засвистел во всех углах, и загремели волны на побережье, и все кусты зашелестели в саду. Гарри почувствовал, как на коже волоски поднимаются дыбом.

– Быстрее, – без колебаний говорит Малфой, – вниз.

Он хватает его за рукав и дергает с такой силой, что ткань рубашки трещит по швам. Перепрыгивая через ступеньки, Гарри бежит за Малфоем вниз, где тот совершенно неожиданно опускается куда-то вниз, на четвереньках пролезает между стеной и креслом и, наконец, вжимается в угол комнаты, за торцом комода, притянув к груди колени.

– Что это? – спрашивает Гарри, устраиваясь рядом с Малфоем, бледным как никогда.

– Так бывает, – отвечает он, еле шевеля губами, – раз или два в неделю. Он… он не может заснуть. Это началось после того, как мы сюда приехали. Ни одно снотворное на него больше не действует… и обезболивающее – тоже.
– Но как… как так можно? В чем дело?

– Придурок, – шипит Малфой, – разве непонятно?

– Да откуда мне знать?!

Малфой не отвечает. Он сидит, сжавшись, и, не отрываясь, смотрит на дверь, ведущую в спальню. Дверь закрыта на массивную щеколду.

– Метка, – сглотнув, произносит он, – она зовет его… кровоточит. Сейчас он принимает какое-то зелье… «Эффект сна наяву». Но теперь оно тоже больше не действует.

– Как можно спать наяву? – недоуменно спросил Гарри.

– Погружаясь в воспоминания. Отвлекаясь от действительности – это и есть сон.

– Значит, он сейчас вспоминает что-то ужасное, да?

Малфой вместо ответа грустно покачал головой.

– Раньше я мог как-то ему помогать. Когда я был рядом, ему становилось легче.

В ответ на торжествующий взгляд Гарри, он раздраженно и совершенно по-снейповски фыркнул.

– Зря ты думаешь, что у нас роман.

– А как же «Севви, милый, я жду?» – не удержался Гарри, даже несмотря на крики, и на угрюмую отстраненность Малфоя, и на эту жуткую атмосферу его первой ночи в доме.

Отчего тут же получил кулаком в нос.

Отвечать не хотелось, но пришлось.

Иначе Малфой бы сильно его покалечил. На самом деле, Гарри прекрасно понимал, что оправдывается, но просто банально в очередной раз не удержался.

Они покатились, сцепившись, по полу, брыкаясь и кусаясь, но все ругательства и оскорбления, которыми они осыпали друг друга, заглушались криками, доносившимися из спальни.

В один момент все стихло. Стало тихо так, что было слышно, как наверху кошка точит когти о деревянный плинтус. Малфой замер, будто окаменел, моментально отпустил плечо Гарри. И в этой ужасной гнетущей тишине послышались нетвердые, торопливые шаги, и взвизгнули старые пружины на кровати, и громко заскрипела открывающаяся дверь.

– Северус, – охнул Малфой, и тут же сам зажал себе рот.

Снейп стоял на пороге спальни, утомленный и всклокоченный, под глазами – черные круги, глубокие тени в складках приоткрытого рта.

– Малфой. Поттер. – Севший голосом произнес он, и Гарри почувствовал, как Драко рядом вздрогнул, – спасибо вам, джентльмены, за пару часов забытья. Видимо, больше уже не судьба.

– Северус, я не…

– Конечно, ты не виноват, Драко. И мистер Поттер тоже не виноват. Это просто ночные демоны с побережья заставили вас устроить драку в пятом часу утра.

– Северус.

Драко поднялся с колен и сделал несколько шагов к нему, но Снейп мягко отстранил его руки.

– Ты знаешь, сейчас не стоит ко мне прикасаться, – он сказал это очень тихо, но Гарри расслышал каждое слово, – иди.

Малфой, видимо, колебался, поэтому Снейп подтолкнул его, тронув за разодранную штанину.

– Иди спать.

Когда Драко, ссутулившись, покинул комнату, Снейп неожиданно распахнул дверь в свою спальню настежь и кивнул Гарри.

– Поттер, – ещё один бесконечно усталый взгляд, – отличное представление. Достойно человека, готовящегося стать аврором. Заходи.



* * *


– Куда ты ходил?

Снейп молча опустился на соседний камень.

– К скалам и обратно. А ты не видел?

Гарри, прищурившись, огляделся. Сзади действительно возвышались три острых длинных скалы, образуя что-то вроде маленькой бухты.

– Ты думал о том, что я тебе говорил?

– Да.

Гарри почувствовал, как холодеют ладони.

– И что?

Снейп вздохнул, снова спрятав руки в карманы.

– Думаю, это все блажь. Я провел в этом котле последние двадцать лет своей жизни точно, и ты что же, думаешь, что скажешь мне что-то новое? Я ещё удивляюсь, как ты, человек с головой на плечах, пытаешься заставить меня вернуться.

– Разница состоит в том, что у меня есть совесть, а у тебя нет.

– А операцию на совести сделать можно? Подкачать, пришить новую? Я все жду, когда ты начнешь со мной торговаться. Хотя бы будет интересно знать, что ты мне предложишь.

Они помолчали.

– Ты живешь этой войной, – продолжил Снейп, – замечательно. Я тебя понимаю. Я тоже жил так, но все, умер, отбыл свое. Можно мне пенсию?

– Пенсию, – назидательно произнес Гарри, – проводят на Карибских островах или в замках Луары. Там приятный климат и пейзажи красивые. А ездить на курорт вне сезона, в непогоду, когда даже в море толком не искупаешься… Это больше похоже на побег, а не на пенсию. Причем побег не от кого-то извне, потому что ты вполне мог выбрать и менее очевидное пристанище, а побег от самого себя и окружающей действительности. От современности, если угодно. Я ещё удивляюсь, почему ты не выбрал тот дом.

Был прилив, и волны, шипя, накрывали берег. Ещё четверть часа – и они окажутся оторваны от берега на своих каменистых островках. Снейп молчал, пересыпая из одной ладони в другую пригоршню мелких, отшлифованных морем камушков.

– Дом оказался заброшен после нашего отъезда три года назад. Там теперь живут какие-то дети цветов и прочие сорняки, сидят и курят гашиш сутками. Ничего не делают. Поют песни.

– Думаешь, внешний мир вас не достанет?

– Когда война придет сюда, я буду за сотню миль. Я всегда смогу убежать, Поттер.

– Ты нужен своей стране.

– Это слоган из социальной рекламы Скримджера?

– Угу. Один из.

Снейп поднялся. Он стоял несколько минут на берегу, покачиваясь с мысков на пятки, а потом неожиданно ухмыльнулся.

– Нырнешь, Поттер?

– Что?

– Прямо сейчас. Слабо?

Гарри, прищурившись, посмотрел на него. А потом на море.

Неповоротливые волны с тяжким грохотом накатывали на берег, накрывая последнюю полоску песка у каменного пляжа; море было непроницаемым, а вода казалась плотной, как масло.

Нырять не хотелось.

– Ты хочешь, чтобы я заболел и умер, да?

Снейп усмехнулся себе под нос и не ответил. Подняв с земли свои мокасины, он легко забросил их за спину и медленно двинулся назад, к отелю.

Светло-серое небо было очень высоким, ни облачка, но и солнце не показывалось с утра. По прикидкам Гарри, день клонился к вечеру, скоро начнет темнеть. Ветер кружил по песку чью-то вельветовую шляпу с обрезанными полями.

И ни души.

Стаскивая на ходу джинсы, Гарри отбежал от линии прилива на добрых пятнадцать метров. Постоял, потоптался, ежась на ветру, втянул носом соленый морской воздух.

С диким гиканьем бросился в воду.

– Ты ничуть не изменился, – заметил Снейп, когда он вышел, отплевываясь и дрожа.

– Все такой же придурок?

– Все такой же красивый.

Снейп самодовольно ухмыльнулся и швырнул ему свою рубашку, оставшись в одной майке.

– На, вытирайся.

– Уффффф. Знал, что все это мероприятие было устроено для того, чтобы полюбоваться на мою задницу. Не изменился с тех пор, как…

– Да, – сказал Снейп.

* * *

– А мне ПЛЕВАТЬ, что мистер Малфой никогда не трогал морскую воду! Хотя удивительно, что есть ещё в этом мире вещи, которых мистер Малфой НЕ ТРОГАЛ. Я сказал, лезьте в воду, или я вас утоплю.

Снейп захлопнул рот и свирепо уставился на двух дрожащих и полураздетых мальчишек. Потом, не отрывая от них пристального взгляда, сделал пару шагов назад и уселся на камни.

Море простиралось перед ними, как всегда – отнюдь не манящее, но завораживающее, глубокое, синее, гладкое – без конца.

– Но, Северус…

– Что? Что ещё?

– Он, – выразительный кивок в его, Гарри, сторону, – обязательно должен наблюдать?

– Нет, Драко, он не должен наблюдать. Он должен УЧАСТВОВАТЬ. Долго мне ещё здесь сидеть и ждать вас?

Драко впервые за неделю скосил глаза в его сторону.

– Сам-то ни за что не полезет, – прошипел он так, чтобы Снейп не расслышал.

Гарри не мог быть уверен в том, что это предназначалось ему, но никого больше, кроме их троих, на берегу не было, да к тому же общая беда, как известно, сплачивает.

Тяжко вздохнув, Малфой первым стянул с себя джинсы. Оставшись в одних трусах, тонкий и по-девичьи изящный, он молча, стиснув зубы, зашел в море – и, судорожно вздохнув, заплыл. Буквально кожей почувствовав на себе разъяренный взгляд профессора, Гарри покорно стянул с себя одежду и, неуклюже бухнувшись животом в ледяные волны, как умел, по-собачьи, поплыл за Малфоем.

Возможно, думал Гарри, окажись кто другой на берегу в это время, он не был бы удивлен. Снейп, замотанный в эти свои домашние шмотки и скрывающий лицо по занавесью длинных волос, был похож на отца, или, по крайней мере, дядюшку двух молодых людей, плескавшихся в море. Он сидел с крайне удовлетворенным выражением лица, внимательно глядя на две фигурки, все более отдаляющиеся от берега.

Гарри, разумеется, не удержался от того, чтобы плеснуть соленой водой в лицо Малфою, а тот, разумеется, не удержался от того, чтобы ответить. Легкая потасовка в волнах, и вот они оба, усталые и запыхавшиеся, подгребают к берегу.

Два юных, гладких тела, один более худенький, узкоплечий, другой – покрепче; капли воды, сползающие вдоль по спинам, спутанные мокрые пряди волос – в этот момент оба были неспособны думать ни о чем, кроме как поскорее завалиться в песок и лежать так, закинув руки за голову, уставившись в небо.

Лежать и ждать, пока Снейп не швырнет им полотенца и не начнет пинками загонять их домой.

– 4 –

– Закройте дверь, Поттер.

Гарри послушно закрыл все ту же злополучную щеколду. Он снова там, в том доме. И Снейп, не отводя от него глаз, молча опускается в кресло напротив.

– Я надеюсь, вы понимаете, почему вы остаетесь здесь.

Гарри поднял голову в недоумении, и Снейп раздраженно потер виски.

– Две недели без сна – это слишком, – пробормотал он самому себе, – так о чем мы? Поттер! Какого черта вы стоите, как истукан!

– Что я должен сделать… сэр?

– Подайте мне воды. Стоит вам появиться в моей жизни, как все катится к чертям.

Он говорил об их с Драко потасовке, первой, одной из многих, и Гарри снова почувствовал себя виноватым.

В тот момент, когда он трясущимися руками доставал из шкафа стакан и открывал кувшин, он понял все.

Зачем ты здесь, Гарри Поттер, ещё и суток не прошло, как ты явился в этот дом, на поиски которого потратил все лето и кучу сил, а вот уже ты не помнишь, зачем сюда пришел. Где она, твоя ненависть? За Сириуса, Дамблдора, за всех – якобы – остальных, где она?

Перед ним стоял очень взрослый, мудрый, и очень усталый человек. На одержимого маньяка и садиста-препода он не походил ни на йоту.

– Нашел, – сказал Снейп, словно читая его мысли, – молодец, Поттер. Нашел-таки. Небось, все ты там перерыл.

Он молча принял стакан – руки его, как и руки Гарри, слегка дрожали – и сделал быстрый глоток.

– И что же ты, доволен? Чего ты ожидал здесь увидеть – окровавленных девственниц, жертвенных младенцев, Малфоя в кожаных трусах и при плетке, что? Зачем тебе это все было нужно? Чего ты добивался?

Он ткнул Гарри на стул, а сам тяжело опустился на кровать.

– Убийца ли я? Да, убийца. Как ещё называть человека, который убивает людей. Но на каждый ваш вяк по этому поводу у меня есть свое объяснение, только вот после этого чертова зелья говорить мне трудно, да и не стоите вы моих усилий.

Гарри промолчал, глядя на него исподлобья.

Сверху был слышен звук легких шагов – видимо, Малфою не спалось, и он уже сколько-то времени нарезал круги по комнате. Ставни были открыты, и за тюлевой занавеской Гарри разглядел полоску жемчужно-розового рассвета, занимавшегося над гладью воды. Бледный свет утреннего солнца освещал лицо Снейпа, узкое и сухое.

– Дамблдор предупреждал меня об этом и знал, каких усилий мне это будет стоить. Добывая ложный хоркрукс, он вполне осознанно обрек себя на смерть, приняв вольдемортово зелье. Моя задача была помочь ему спокойно отойти в мир иной, не растерявшись по дороге. Он умолял меня об этом, и я это сделал.

Снейп перевел дыхание и скрестил на груди руки. Отставил в сторону стакан.

– Я понимаю, что ты вынужден остаться здесь, пока у меня твоя палочка. Это необходимо, потому что просто так, как ты, разумеется, понимаешь, я тебя не отпущу. На следующий же день этот дом будет оцеплен.

– Но…

– Я не буду верить твоим обещаниям и так далее. Я привык верить только себе, да и то не вполне – так что вы сами напросились к нам в гости, мистер Поттер. Нашли – так радуйтесь. Хочу вас предупредить, что палочку вам самостоятельно искать совершенно бесполезно, равно как и мою палочку, и палочку мистера Малфоя. Вам придется пробыть здесь столько, сколько я сочту нужным. Я должен убедиться, что вы не представляете для нас угрозу.

Снейп сделал долгую паузу. Комната была залита бледным розоватым светом. В саду раскрывались бутоны роз, и дом вновь наполнялся их сладким запахом.

– Вы должны понять, что с ребенком на шее я не намерен вести ни с кем открытые враждебные действия. Вы должны понять, что больше всего в данный момент меня заботит покой этого дома и безопасность Драко. В этом положении лично против вас я ничего не имею, и вы получите свою палочку, как только я пойму, что вы действительно после этого уйдете, оставив нас в покое.

– Я… я понимаю.

– Это очень хороший дом, мистер Поттер. Советую вам поскорее сойтись с Драко, это существенно облегчит ваше существование. Наслаждайтесь видами из окна.

Снейп снова схватился за голову – видно, его одолевала мигрень – и махнул Гарри в сторону двери.

– Убирайтесь. Приятных снов.

* * *

На следующий день Гарри не мог найти его ни в отеле, ни на пляже. Все утро он бесцельно прошатался по городу, ходил вверх и вниз по узким мощеным улочкам, смотрел на море, наконец, просто стоял на берегу, сложив на груди руки, уставившись в пустое пространство.

– Зачем ты приехал в Брайтон? – раздалось из-за спины.

Он обернулся. Снейп стоял там, разглаживая носком туфли влажный песок.

– Черт. Я искал тебя все утро.

– Ты не ответил на мой вопрос.

Гарри вздохнул и затоптался на месте.

– Я приехал, потому что ты нам нужен.

– Молодец, – Снейп скривился и резко опустил голову, будто боясь себя выдать, – честно ответил.

И, прежде, чем Гарри успел что-то сказать, профессор пнул песочную горку, галька полетела во все стороны.

– Нужен! Нужен! Вечно я всем нужен. Смотри, Поттер, как забавно: заходишь с утра в учительскую, все аж воротятся – и этого черт принес ни свет ни заря… А вот и им нужен. Неудивительно, что от всего этого хочется сбежать на край света.

С неожиданной яростью Снейп снова пнул кучу отшлифованных морем камушков и развернулся.

– Ты мог бы солгать, Поттер, но не сделал этого. Может, просто не догадался. И это, знаешь ли, тоже показатель.

Он ушел, бежать за ним, не зная, что сказать, не хотелось. Гарри молча уселся на холодный песок, а потом и лег, подложив руки под голову.

Небо было гладким и безоблачным, над водой плавно и низко пролетела чайка.

Что Снейп хотел от него услышать? Он сам ушел. Он сам, первым прекратил какие-либо отношения между ними долгих четыре года назад. Снейп сбежал, в конце концов, оставив Поттера, оставив Драко.

Оставив все воспоминания о доме, увитом розами, и жарком брайтонском лете где-то далеко позади.

Гарри медленно закрыл глаза и вдохнул терпкий солоноватый запах прибоя.

«Зачем вы приехали в Брайтон?»

Он приехал в Брайтон, чтобы утонуть в воспоминаниях.



* * *


– О чем вы говорили с ним? – Малфой тут же набросился на него, стоило Гарри подняться наверх.

– Ни о чем.

Гарри устало растянулся, как был, в одежде, поверх старенького покрывала.

– Я теперь вынужден остаться здесь. Не знаю, на какой срок. Пока Снейп не убедится, что мне можно верить.

– Горе-аврор, – прошипел Драко, – и чему вас в этих школах-то учат? Лизать начальству задницы или что?

– Я пока не поступил в Аврорат, – спокойно ответил Гарри, помня наказ Снейпа: не ссориться с Драко. – Я только на подготовительных курсах. И если ты в своей уютной вилле на берегу ещё не заметил, Малфой, в мире идет война. И когда-нибудь мы появимся и здесь.

– Я так и представляю себе полчища придурков в униформе на берегу. Одного неудавшегося аврора нам с Северусом вполне хватает.
Гарри только пожал плечами.

Солнце показалось над горизонтом, его теплый свет заливал уже всю комнату, отчего лица и все предметы казались призрачными.

В их с Малфоем комнате не было ничего, кроме двух узких коек, письменного стола и сундука с чьими-то позабытыми игрушками. Должно быть, раньше тут была чья-то детская, причем явно девичья, но предыдущие постояльцы поспешили свалить, оставив все здесь.

– Эй, эй, Поттер, не смей засыпать! – в порядке предупреждения Драко зашвырнул в него подушкой, – слушай, а про меня он говорил?

Даже в полуосвещенной спальне было видно, как заблестели его глаза.

– А что он должен был про тебя сказать? – спросил Гарри с деланным равнодушием, – нет, ничего он про тебя не говорил.

Малфой не успел ответить.

Снизу послышался стук двери, настолько громкий, что в комнате стекла задрожали.

– Поттер, Малфой, – грозным голосом позвал профессор, – мне что, принести вам кофе в постель? Поднимайтесь немедленно.

– Хуже, чем на аврорских курсах, а? – неожиданно миролюбиво подмигнул Драко.

– Куда уж там им до Снейпа.

– Тогда встаем.



– Может, встанешь? – румяное девичье лицо на секунду закрыло солнце, – тут холодно, ты что-нибудь себе отморозишь.

– Эээээ….

– Правильно. Энн. Я принесла тебе чай.

Он сел на песок, огляделся в поисках своих ботинок. Девушка ловко откопала их из-под слоя песка и водорослей.

– Они быстро высохнут, не волнуйся.

– Да я и не волнуюсь, – Гарри пожал плечами.

Энн, поджав под себя ноги, опустилась рядом. Так они и сидел бок к боку, наблюдая, как день катится к закату, сжимая в озябших ладонях бумажные стаканы с чаем.

Гарри не знал, зачем Энн пришла, но спрашивать было лень. Вообще ничего не хотелось говорить, но приличия обязывали, и он тоскливо покосился на девушку.

– А вы… Вы здесь живете, да?

– Нет, – Энн с готовностью повернулась, – я должна обслуживать кафе до октября, когда здесь вообще никого не будет. Но уже в августе все разъезжаются, так что я скучаю.

– Общаешься с посетителями?

– Мистер Снейп? – девушка рассмеялась, – ну да, мы с ним познакомились. Он ужасно интересный человек.

– «Ужасно» в его случае – ключевое слово, – пробурчал Гарри, и девушка снова захохотала, – чем он здесь занимается?

– Чем? Да ничем. По правде говоря, это и есть самое интересное – что он здесь делает. Гуляет по пляжу. Что-то читает. Пьет молоко. Пару раз ездил в тот дом на Олд Джерси Роуд, ну, где сейчас община хиппи. Веселое местечко.

– Какая улица? – встрепенулся Гарри.

– Олд Джерси.

– А. Продолжай.

– Ну… он привез оттуда розы. Что-то рассказывал… кажется, говорил, что... – Энн вздохнула, – знаешь, он правда хорошо говорит, если у него есть настроение. И голос такой… хорошо поставленный. Будто он всю жизнь вещал с трибуны.

– Почти так и есть. Преподавал мне… эту, как там… химию.

Энн пожала плечами и поежилась.

– Он последний наш курортник. Как только он съедет, отель закроется, и я, наконец, смогу вернуться на остров Уайт к маме. Чай… Чай вкусный? Мой любимый, с ежевикой.

– Ты всегда такая добрая?

– Только по понедельникам.

– Сегодня среда.

– Значит… значит, всегда.

Энн встала, подтянув широкие хлопковые брюки, которые были велики на несколько размеров. Поправила растрепавшиеся волосы. Запустила в море подобранным на берегу осколком раковины.

– Ладно, я пойду. Просто смотреть не могу, как ты тут в одиночку слоняешься.

– Давай…

Она легко перепрыгнула через ступеньку, ведущую к набережной.

– Хотя погоди.. Энн!

– Чего тебе? – крикнула она, смеясь. В руках у нее были пустые стаканчики.

– Что он тебе сказал? Ты не договорила. Что он сказал?

– Он сказал… – она заскакала на одной ножке, вытряхивая их туфли песок.

Гарри поднялся, чтобы лучше ее слышать, из-под ног побежали струйки песка с галькой, линия отлива переместилась метров на сто пятьдесят от берега.

Воздух был чистым и дрожащим. Голос Энн едва доносился издалека.

– Он сказал…

– Что? Что он сказал?

Она выпрямилась и помахала ему рукой.

– На вопрос, что он тут делает, он ответил, что в определенный момент жизни человек имеет обыкновение возвращаться в те места, где когда-то был счастлив. Пока, Гарри! В кафе заглядывай!

Он просидел на пляже ещё добрые сорок минут, опустив голову и безотрывно глядя на мокрый песок.

– 5 –

Крики начинаются снова. Малфой садится на кровати и напряженно всматривается в темноту.

– Не надо тебе идти

– Не говори мне, что делать, Поттер, – шипит он, заводясь моментально.

– Он не хочет, чтобы ты вставал. Тебе нужно спать, ясно?

Гарри тоже поднимается и молча надевает тапочки.

– А он что, тебе это сказал, да? Он сказал тебе, что он там обо мне и всех думает? Он это тебе сказал?

Он промолчал, вытаскивая футболку.

– Ты… ты… – глаза Малфоя тускло отсвечивают в темное – злостью, – ты сказал, что вы не говорили. Погоди… куда ты собрался?!

Гарри поднялся со вздохом. Что ж, когда-то Драко было суждено узнать. Шла третья неделя его пребывания в доме, и солоноватым, железистым запахом крови пропитался весь первый этаж. В это время, наверное, шли серьезные битвы где-нибудь на востоке Уэльса.

– Сиди здесь, – велел он Малфою и вышел к лестнице.

– Нет, ты мне все объяснишь… – донесся до него яростный шепот, но он знал точно, что Малфой никогда не решится ослушаться приказания профессора.

Привычно скрипнули старые ступеньки, в буфете звякнул фарфор. Гарри толкнул дверь, ведущую в спальню Снейпа – как обычно, по таким дням, не заперто.

– Наконец-то. Садись.

Гарри садится на краешек кровати, стараясь не замечать темные влажные пятна на простыне.

– Я сменю…

– Не стоит. Хорошо, что пришел, – голос Снейпа низкий и надтреснутый, – Малфой, что ли, заметил?

Гарри кивнул, и Снейп со вздохом откинул простынь, высвобождая больную руку.

– Придется как-то с этим сладить. Боюсь, как бы он в порыве чувств не навредил самому себе.

– От того, что…?

Вопрос повис в воздухе. Снейп, не отвечая, поднял руку, приказывая Гарри приблизиться.

Красные отблески плясали по стенам, и ночные ароматы этого дома – розы, море, теплый запах влажного дерева – все поглотила тошнотворная вонь. Метка действительно сильно кровоточила, открытая рана, гнойная по краям; стоило ей только начать заживать, как все начиналось сначала.

– Открой мне свой разум, – сказал Снейп.

Сжав руки в кулаки, стиснув зубы от боли, он прошептал – без всякой палочки – Легилеменс.

Гарри глубоко вздохнул, освобождаясь, изнутри, снаружи, все лишнее, все, все, он открыт и доступен, он доверяет.

И в эти минуты их со Снейпом уносит вихрь снежинок – они снова в занесенном рождественским снегом Хогсмиде девяносто пятого года.

Когда он выходит из комнаты, еле держащийся на ногах, совершенно опустошенный, он знает, что Малфой его ждет. Хмурый, похудевший, с глазами, опухшими от бессонницы, он смотрит на него с кровати.

– Твоя взяла.

– Что?

Думать нет сил. Двигаться нет сил. Упасть на кровать и проспать до обеда.

– Я о тебе и Снейпе.

– Что? Мы… Да что ты думаешь, черт тебя подери! Я всего лишь заменяю ему зелье, которое больше не действует… то самое, «Эффект сна наяву». Дело в том, что я, как и он, владею Окклюменцией, а значит, легко и без всякой палочковой магии могу отдать ему свои воспоминания… более счастливые, чем его…

– Как бы это теперь ни называлось.

Малфой устало слезает с кровати и молча натягивает брюки.

– Ты куда?

– Я ухожу.

– Да из-за чего, ты… ты в своем уме, Малфой?!

Тот оборачивается, все тем же грациозным движением убирая за спину длинные светлые волосы.

– Я, – говорит он неожиданно севшим голосом, – я пытался… очень долго. Гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Ты не знаешь, на что я готов для него. Хотя… черт… с кем я об этом разговариваю.

– Нет-нет, продолжай…

– Издеваешься? Никогда не слышал о любви, Поттер? Не о той, в которой тебе стихами признается твоя рыжая оборванка, а о настоящей любви… большой любви, Поттер.

– Так ты что, серьезно…

– Да. Думаю, что да. И тут заявляешься ты, и, конечно, все портишь. У нас всегда было так. То, к чему я шел долго и планомерно, ты достигаешь одним своим появлением. Вот так вот устроены наши с тобой, Поттер, жизненные встречи. Я раньше ночами торчал под его дверью. Несколько раз он позволял мне дотронуться до себя, подать воду… Потом перестал, как только боль усилилась. Зато ты здесь – у него – и ему гораздо лучше.

Он смотрит на тебя чаще… чем на меня. Он вообще много на тебя смотрит.

– Если ты и, правда, любишь, ты должен радоваться этому. И уж точно не ревновать ко мне, а просто думать о дорогом человеке и быть счастливым за него.

– Ах, счастливым? О, да. Я искренне желаю этому треклятому дому сгореть к чертовой матери. Может, я сам когда-нибудь приду и его подожгу. Подожгу. Ко всем чертям. Мать твою. Поттер…

– В том и дело, что ты не умеешь любить бескорыстно. Любящим достаточно и того, чтобы дорогой им человек просто был счастлив. И все, представляешь?

– Это где это ты прочитал? – Малфой с подозрением поднял на него глаза.

– Я своими глазами видел. К тому же, мне от Снейпа лично ничего не надо. Твое дело – то, что ты там напридумывал.

– Брехня.

– А ты попробуй…

Малфой несколько минут стоит на пороге, сжимая в руках уличное шмотье, несчастный, взлохмаченный, в своих выцветших пижамных штанах и косо застегнутой рубашке.

Он стоит и оценивающе смотрит на Гарри, потом на дверь, потом на окно, за которым занимаются первые лучи рассвета.

В их девичьей спальне снова пахнет розами, и снизу тихо, ни звука. На море полный штиль – огромная, блестящая тарелка воды, слегка освещенная полоской светящегося горизонта.

– Поттер, – говорит Малфой, швыряя на постель жилет и свитер, – иди ты на х*й.


* * *

– Сто сорок шестой. Соедините с мистером Снейпом, пожалуйста.

– Соединяю.

Гарри повис на телефонном аппарате. В трубке слышались какие-то хрипы.

– Слушаю.

Голос сонный. Он, что, теперь и днем спит?

– Нет, я серьезно. Что ты хотел услышать?

– Правду, – Снейп раздраженно прицокнул языком на том конце провода, – только правду. И ты мне ее сказал. Спасибо. Можешь катиться ко всем чертям, Поттер.

– Я не…

– Но это же было все, что тебе понадобилось от меня после четырехгодичной паузы и уверений в вечной любви. Я ненавижу свою страну, ненавижу войну, ненавижу всех англичан на этой планете. Нет, подожди… – он помолчал немного, – Энн не ненавижу. Она делает отличный кофе и не кривит душой.

Пауза.

– И Драко.

– …

– Слушай. Давай вспомним, как все закончилось. Ты… ты, кажется, швырнул в меня «Монополией».

– Дурак. Это были плюй-камни моей матери. Фамильные. С инкрустацией из перламутра.

– А… я-то думал, что это такое острое мне по лбу звездануло.

– Очень смешно, Поттер.

– А я уже четыре года не играю в «Монополию».

Он вздохнул и дунул в трубку. Поднялось облачко пыли.

– А я – в плюй-камни.

– Брось, ты никогда в них не играл.

– Да… а теперь давай вспомним, из-за чего мы тогда расстались. Помнишь, а?

– …

– Вот так-то, помнишь. И после этого ты смеешь заявляться ко мне, сюда, с подобными предложениями?

– Я…

– Да? Мистер Поттер, я слушаю вас очень внимательно.

Гудки.
– Вот примерно так тот наш разговор и закончился. Только без «Монополии».


* * *

Крики.

Оба вздрагивают абсолютно синхронно и садятся на кроватях.

– Я буду лучшее и добрее, – говорит Малфой, – все, чтобы он был счастлив. Все.

– Ладно. Я пошел.

Гарри слезает с кровати и идет вниз.

В эту ночь Снейп высасывает его всего, до капли. Комната растворяется в полумраке, окна распахнуты, скомканная простыня отлетает в угол.

– Открой мне свой разум.

Снова Рождество в Хогсмиде… теплая улыбка Розмерты… «три сливочных пива для этих разгильдяев, оплачено»… Полет на гиппогрифе, ветер, запутавшийся в его волосах… Первый пойманный снитч, он отчаянно трепыхается в его ладони… Джинни, кидается к нему на шею, сзади расплывчатым силуэтом маячит растерянный и счастливый Рон… первый поцелуй, с Чоу… Ее лицо так близко, что его черты не разобрать… Успехи Невилла в АД… пробуждение после битвы с василиском в больничной палате…

Радости жизни, любви, познания, чувство восторга, захлестывающего через край… все самое лучшее, что есть в жизни. Все самое лучшее.

Когда под конец Снейп, не в силах больше забирать, резко откидывается назад, на подушку, его дыхание выравнивается, и даже метка, кажется, становится чуть бледнее.

Гарри отпускает его руку. На этот раз ему даже не подняться по лестнице наверх. Он молча ложится рядом, даже не накрываясь, и моментально засыпает.
На следующее утро его будит резкое движение Снейпа.

– Эй, – сонно произносит Гарри, – что такое?

– Поттер, – недовольное шипение, – кто разрешил тебе остаться?

– Я не мог заставить себя отправиться к себе, – умиротворение.

Он все ещё досматривает последний сон.

– Ладно, – шорох одеяла, шаги, скрип пружин, – не отрывай глаза.

– Это почему это?

Солнце греет нос. Какая прелесть.

– А что ты думаешь, – ворчит Снейп, поднимаясь, – не каждый день у меня молодые люди по утрам в постели.

С утра Малфой будет сверлить их за завтраком взглядами, исполненными подозрения, а потом Снейп погонит их обоих к морю, где Малфой чуть его не утопит.

Утопил бы, наверное, если бы не… Если бы не.

Снейп гонит Малфоя с пляжа, размахивая полотенцем, а Гарри еле плетется позади, он ещё не успел полностью восстановиться после вчерашней ночи. Снейп терпеливо ждет его на опустевшем берегу, напряженно глядя на то, с каким трудом он переставляет ноги.

Когда Гарри подходит ближе, он видит, что метка на руке профессора действительно побледнела, а воспаление почти полностью спало.

– Вы, как черепаха, Поттер, – Снейп снова кажется сердитым.

– И вы знаете отчего, – в тон ему, язвительно отвечает Гарри.

– Ладно… – неожиданно смягчается Снейп, – этой ночью вам пришлось действительно несладко. Да… и что это была за собака?

Гарри хихикает.

– Я оценил. Теперь вы знаете обо мне все.

– Да…

Снейп осторожно притягивает Гарри ближе и накрывает его полотенцем. У того отчего-то перехватывает дыхание.

– Что?

– Сердце… болит.

Профессор выглядит сонным и умиротворенным.

– Да. Так бывает. Иди в дом.

Когда Гарри оказывается достаточно далеко для того, чтобы нормально разговаривать было невозможно, и приходилось бы кричать, Снейп неожиданно поднимает вверх уже зажившую руку.

– Поттер… Поттер!

Гарри останавливается и, прищурившись, смотрит на ровную полосу побережья.

– Да, профессор!

– Я… Хмм…Спасибо.

Снейп пытается изобразить что-то, не так напоминающее оскал, но у него, естественно, ничего не получается.


* * *

Потом… потом вспоминалось многое. Как они возились с Драко на пляже – кто кого закопает глубже в песок и-желательно-насмерть, – а он наблюдал за ними со своей тонкой улыбкой… характерной…

Как часто они сталкивались ночью в коридорах, и Снейп с тревогой спрашивал, отчего он не спит.

– Отравился?

– Нет.

– Шрам болит?

– Нет.

– Какое-то недомогание, бессонница?

– Нет.

– Тогда какого черта вы шляетесь по коридорам, Поттер! Вы голову себе свернете на первой же ступеньке. Идите к черту… ээ-э, в смысле, в постель.

Его взгляды, постоянные, внимательные… То, как он всегда немного краснел, когда Гарри приходилось при нем раздеваться.

Интересно, он тогда возбуждал его? Наверное, да… но никогда, никогда он ничем не выделял его перед Драко. Знал, наверное, что нельзя… что Драко… не переживет.

Но что-то происходило, и этого не мог не заметить никто.



– 6 –



– Конь на Е6.

Это они с Малфоем нашли со скуки старые шахматы. Магглские, самые обычные.

– Поттер, ты идиот, – с убеждением произнес Малфой, – это же не магия. Тут не надо разговаривать с фигурами.

Гарри обескуражено захлопнул рот.

– Может, это я не коню говорю, а тебе, придурку, – ответ нашелся быстро, – кто тебя знает, может, ты без подсказки сам не дойдешь.

– Сам ты придурок, – моментально взвился Малфой, – ферзем Поттеру в левый глаз!

– Так не ходят!

– А мне плевать! – Малфой с силой бухнул кулаком по доске, фигуры полетели во все стороны, – я объявляю китайскую ничью!

Гарри с тихим стоном закатил глаза и отполз на всякий случай подальше от Драко. Тот в последнее время стал до смешного раздражительным.

– Детский сад какой-то, – сказал он, – ты ведешь себя, как младенец.

– Тебе не понять, – Драко обиженно задрал нос кверху, – отвали, Поттер.

Несколько минут они сидели так, на полу, злясь каждый на себя и на другого. Шахматные фигурки раскатились по комнате. Ни одну партию на этой неделе им не удалось довести до конца.

– Ну что, вот что ты бесишься? – не выдержал Гарри, – я ничего такого тебе не сделал. Почему я должен вторую неделю вот это вот все терпеть?

– Ты…. Кажется… переоценил меня, Поттер, – с усилием произнес Малфой, – черт. Не думал, что когда-нибудь это скажу.

– В чем дело? – Гарри махнул рукой на осторожность, и, пододвинувшись ближе к Драко, тронул его за рукав.

– Я не могу любить, как другие. Без ревности и за… зависти. Видимо, я просто не так устроен.

Гарри помолчал, глядя на длинные полосы солнечного света, пробивавшиеся сквозь старые рамы.

– Угу.

– Это все, что ты можешь на это сказать? Как по-поттеровски! А, между тем, ты же не любишь его. Ни капельки ведь не любишь. Он не нужен тебе… черт… как смешно…

– Смешно? – изумился Гарри.

– Смешно. Это все, на что меня теперь хватает. Вот, смотри: ха, ха, ха.

Малфой издал непонятный глухой звук и закрыл рукавом лицо.

– Эй… Малфой… ты что?

– Ничего, Поттер, отъ*бись.

В дверь постучали.

– Не пускай, – прошептал Драко, поднимая на Гарри покрасневшие глаза, – не надо.

Тот поднялся и молча вышел в коридор. Чуть не уткнулся носом в шею Снейпа.

– Черт.

– Не ругайтесь, Поттер. У вас все нормально?

– Да. А что?

Снейп, казалось, заметно смутился.

– Я… метка не тревожила меня последнюю неделю, и я… В общем, мне хочется верить, что в Лондоне все спокойно. Я был в городе. Я купил немного приличной еды на ужин, и… у нас есть несколько бутылок шампанского. На вашем месте, я бы воспользовался возможностью, Поттер, потому что не каждый день ваши преподаватели предлагают вам выпить.

Уже через час они с Драко были обряжены в уродливые кружевные передники, оставленные здесь бывшей хозяйкой.

– Это самое отвратительное, что мне когда-либо приходилось одевать, – заметно повеселев, Малфой даже начал шутить, – хотя тебе ведь нравится то, как это выглядит на Поттере, правда, Северус?

Это была дурного характера поддевка, но Снейп почему-то не спешил высказать Малфою все, что он о нем думает. Вместо этого он приказал им встать рядышком, сложил большие и указательные пальцы в прямоугольник и щелкнул кнопкой воображаемой колдокамеры.

– Мои прекрасные маленькие горничные.

Они с Малфоем даже обалдели, нередко Снейп позволял себе такое. Но вечер определенно планировался быть праздничным, и они усердно нарезали салат и фаршировали курицу, причем Малфой не давал Гарри работать совершенно, объясняя ему, какой он идиот, в таких кулинарных выражениях на французском и итальянском, каких тот никогда не слышал.

– Мы будем ужинать на террасе, – объявил Снейп и собственноручно перетащил туда стол и три плетеных стула.

Вечер был прекрасен. Повсюду цвели розы, и их аромат больше не казался Гарри одуряющим, наоборот, он был чудесным, чарующим, сладким. С моря веяло свежей прохладой, и вся прелесть июльского вечера располагала к вкусной еде и приятной беседе.

Малфой был оживлен и говорлив. Поскольку из всех троих больше всех поднаторел в светских беседах, он чувствовал себя, как рыба в воде. Одетый в легкую хлопковую рубаху и голубые джинсы, зачесавший назад свои роскошные волосы, он впервые показался Гарри действительно, по-настоящему красивым – не этой переменчивой и кокетливой женской красотой, но что-то в нем было… Что-то в нем было такое. Определенно было.

Драко рассказывал и рассказывал, подшучивал, острил, предлагал выпить за то и за это. Но вместе с тем ни Снейп, ни Гарри, во всей полноте отдававшие должное его талантам светского запевалы, не могли активно участвовать в беседе.

Потому что Снейп на него смотрел.

Все время. Не отрывая глаз. Гарри это начинало откровенно раздражать. Хотелось спросить, в чем дело, а ещё больше хотелось в ответ на этот тяжелый, пристальный взгляд состроить какую-нибудь рожу.

Он отрывался только тогда, когда Драко обращался персонально к нему, и отвечал часто невпопад. Но, казалось, Малфоя это не волновало – на каждую нелепую реплику он отвечал ослепительной улыбкой и продолжал свою историю.

Наконец, вспомнили про шампанское.

С вихрем шипящих пузырьков на какой-то миг, казалось, улетели все тревоги и волнения последних дней. Было уже довольно поздно, но на это никто не обращал внимания: кажется, Снейп был и, правда, в праздничном настроении, метка больше не донимала его, и ужин был чудесным.

– Одну вещь, и я расскажу вам историю, – объявил Малфой, поднимаясь с бокалом, – сегодня Северус навел меня на мысль. Подождете три минуты, а? Шампанское не успеет выдохнуться, я скоро вернусь.

С этими словами Драко ринулся в дом.

Отчего-то оставаться наедине со Снейпом было некомфортно. А он, казалось, только сейчас очнулся:

– Что-то не так?

- Вы что-то хотели сказать мне, профессор? У меня сложилось такое впечатление.

– Я… нет. Н-нет. Не хотел.

– А.

– Поттер…

Снейп неожиданно протянул через стол руку, будто решившись дотронуться до его ладони. Это было так странно… и это совершенно не укладывалось у Гарри в голове. Он, наверное, и отдернул бы свою, только из-за двери, ведущей в дом, раздался звук легких шагов, и на пороге возник Драко, сжимавший в руках…

– Это же фотоаппарат Колина! – завопил Гарри.

Снейп поморщился с досады и залпом осушил свой бокал. А Драко… реакция Драко на вот эту вот руку через стол, на несостоявшееся прикосновение, была необычной. Несколько секунд он стоял, как вкопанный, уставившись в одну точку – куда-то в стол, заставленный тарелками. Когда Гарри уже хотел его позвать, Малфой неожиданно ожил, встрепенулся, и его лицо озарила до жуткого радостная улыбка.

– Так, так, не спать, не спать! – вскрикнул он, срываясь с места, – я изучил этот хлам сразу, когда мы сюда приехали. Это магглская хреновина, у них есть такой режим двадцатисекундной задержки, когда ты ставишь камеру, и она щелкает без тебя, правда здорово? Вы не слышали о таком?

Драко обежал стол кругом с этой разнесчастной камерой, потом долго с подробными объяснениями устанавливал ее на перилах…

– Вот это кнопочка значит пуск. Вот она, стало быть, самая главная, не правда ли, интересно? Самая маленькая – а самая главная! А это, поглядите-ка – особое колесико, оно приближает или удаляет фокус. По-моему, это чудесное изобретение. Вообще никогда не знал, что магглы так изобретательны… Черт возьми, отец бы удавился, узнав, что я повторяю слова одного из Уизли!

Снейп хмыкнул и налил себе ещё – и следующий стакан был опустошен в мгновение ока. Гарри испуганно привстал, потому что Малфой несся к ним на всех порах.

– Ну-ка, двигайся! Северус, да что ж такое-то, а! Где твой фрак, где твоя бабочка? Разве так делаются эпохальные снимки?

Снейп только отмахнулся от него в раздражении и потребовал ещё выпивки. Гарри предусмотрительно отошел подальше, надеясь как-нибудь незаметно улизнуть, но ураган по имени Малфой не обошел и его:

– Всё! Всё, я зарядил эту хрень! Через двадцать секунд сработает… Поттер! Где Поттер? Северус, ты, случаем, не задушил его в порыве страсти нежной?

У Гарри аж дыхание перехватило от такой бесцеремонности, и он приготовился к кровавой развязке, только Снейп, кажется, и не понял, на что намекает Драко. Он с безучастным видом уставился в пустой бокал. Оставалось четыре секунды, и Малфой вскочил, в два прыжка преодолел расстояние между столом и Гарри, и буквально за шкирку дернул Поттера на себя.

Почувствовав, что падает, Гарри ногой чуть не задел стол, разодрал воротник на рубашке Малфоя, Малфой сильно накренился в бок, и все вместе они грохнулись на ничего не подозревающего Снейпа.

– Улыбку! – не своим голосом заорал Малфой, увидев, что камера мигнула предупреждающим зеленым огоньком, – смотрите в кадр, обормоты!

Мгновение – и их ослепила вспышка.

– Я бы подарил вам фотографию, но не буду. Когда буду умирать, смогу взглянуть на любимое лицо. Так что переживешь, Поттер… У вас ещё много будет совместных, я тебе обещаю…

– Драко, слезь со стола, – вполголоса попросил Снейп, увидев, как Малфой занес ногу над запеченной форелью.

Тот не послушался. Шатаясь и запинаясь, он все-таки взгромоздился на стол, по уши перепачкавшись в клюквенном соусе.

– Эй, Снейп! – крикнул он, – вот что самое интересное для меня в любви, слушай! Почему-то у всех влюбленных вид такой, что окружающие знают, в кого они влюблены и как сильно. Странно, я так и не понял, что нас так явно выдает. Может, выражение глаз у тебя особенное, когда ты тонешь? – он скорчил страшную рожу, – смейся – не смейся, а глаза у тебя дикие и отчаянные. Понимаешь, что вот оно, дно, не выгребешься. Не выплыть. Наверное, по этой беспомощности всех нас, влюбленных, и вычленяют… А, между тем…

– Зря ты так, – сказал Снейп, – я ещё не доел это.

Нога Драко в следующее мгновение оказалась на винном столике, а оттуда Малфой грациозным прыжком переместился на перила.

Подхватил камеру и с видом победителя повесил ее себе на шею.

– А между тем, жертвы нашей любви о ней, любви, И ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮТ! – радостно заорал Малфой, балансируя на перилах, – хахахаха! Они ничего не видят и не слышат! Как ты не видишь, что я любил тебя и люблю! Как Поттер, придурок, не видит, что…

– Заткнись, – неожиданно серьезно сказал Снейп, быстро прекратив делать вид, что он не слушает, – и слезай оттуда, маленький неблагодарный ублюдок. Я отдал бы тебе свою жизнь.

– Ха-ха! – Малфой опасно покачнулся, – лучше бы ты отдал ее Поттеру!

– Малфой!

– Гарри! – Малфой снова начал кривляться, – крошка Гарри, а ты что же, правда не видишь, что с нашим профессором творится? Не видишь, как он смотрит на тебя? Как сладко засыпает, когда ты держишь его за ручку? Ты никогда не задумывался, почему именно твои воспоминания так на него действуют, а?

– Драко, если ты сейчас же не…

Снейп внезапно побледнел.

– Слезай немедленно.

– Аааа, значит, правду сказал. Дорогой Сев! Я остался бы только чтобы посмотреть, как ты перед Поттером объясняться после этого будешь. Но проблема в том, что он, скорее всего, не решится у тебя спросить. А, значит, все мои усилия напрасны! Выпьем же за тех, кто тонет.

– Драко!

– Малфой!

С этими словами Малфой резко покачнулся назад и, развернувшись чуть ли не в воздухе, полетел вниз с перил, прямо в розовые кусты.

Со Снейпа весь хмель как рукой сняло – вскочив, он подбежал к ограде и бешено ее затряс.

– Он что… что… – Гарри почувствовал, как у него перехватило дыхание.

Профессор несколько минут напряженно вглядывался в темноту, а потом с явным облегчением отошел от перил.

– Не ожидал, что он это сделает, – сказал он негромко, – не ожидал. Но с ним все нормально. Ушел.

– Вы… не пытаетесь его вернуть?

– Нет, – сказал Снейп, – во-первых, если он решился на такое, значит, больше здесь он и, правда, оставаться не может. Если оставить его силой, может случиться все, что угодно. А во-вторых… метка не дает о себе знать. Пока. Значит, Драко доберется до своего следующего пристанища в безопасности.

Снейп подошел к столу и взял свой бокал, на дне оставалось немного.

– Счастья тебе, – тихо сказал он, отсалютовав кустам роз в саду, – Мой мальчик.

Несколько минут они оба молчали – один сидя за развороченным столом, другой – с пустым бокалом в руках, у прогнувшихся от малфоевской прогулки перил.

Все так же сильно пахло розами. На море в этот вечер было тревожно: волны накатывали на берег с шумом, дело шло к ночному шторму. Резко похолодало.

Когда Снейп резко повернулся к нему, Гарри показалось, что он пьян. Конечно, не от шампанского… но… что-то было в его глазах, дикое и отчаянное. Малфой был прав – именно дикое и отчаянное.

– Ну, что ж, Поттер, – неприятно ухмыляясь, Снейп отвесил издевательский поклон, – я думаю, к прощальным словам Малфоя добавить нечего. Вот он я, весь перед вами. Затонувший очень давно и далеко не на мелководье.

Гарри в который раз за безумный вечер не нашел слов. Сидел и молча смотрел на него, как он подходит к столу, осушает залпом его бокал и бокал Драко, как садится рядом, вглядываясь в его, Гарри, глаза.

– Ну, что? – спросил Снейп тихо, – долго молчать будем?

А потом он сделал… что-то. Он взял лицо Гарри в свои ладони и начал его целовать – сначала мягко, едва касаясь сухими, обветренными губами, потом сильнее и увереннее, пока Гарри судорожно не схватился его за плечо.

Жест утопающего.

– Хватит, – прохрипел он, отстраняясь, – пожалуйста. Не надо.

Снейп медленно, через силу, заставил себя отпустить Поттера. Несколько секунд он сидел, пытаясь осознать произошедшее, а потом медленно закрыл руками лицо – и отвернулся.

– Иди.

Не чувствуя собственных ног, Гарри поднялся и, как во сне, вошел в дом. Из-за спины послышался глухой удар и сразу же – звон посуды.

Но он не стал оборачиваться.


* * *


– Встреча у Энн. В одиннадцать. Пожалуйста.

– Чего это ты так рано? – снова сонный голос в телефонной трубке.

– Я вспомнил кое-что. Нужно тебе сказать.

– Свежую военную байку про батальоны зомби?

– Ну, пожалуйста.

– Ну, спасибо. Ладно. У Энн.


– 7 –


Впервые за все его пребывание в Брайтоне моросил дождь. В открытом кафе было до ужаса ветрено, но закрытой части не было, и потому у них не оставалось выбора.

Зато Энн была счастливой до невозможности.

– Я молюсь на непогоду, – объяснила она, – возможно, придется закрываться раньше, и я уже скоро буду дома.

– Ага, – без особого энтузиазма согласился Снейп, – мне, как обычно – молоко, пожалуйста.

– Ты решил вести здоровый образ жизни?

– Да, – отрезал Снейп, – я хочу помереть здоровым. Ну, и какая светлая мысль озарила твою голову?

– Знаешь, я никогда тебе не рассказывал, но три года назад мы встретились в Лондоне с Малфоем. Это случилось после того, как ты запустил в меня «Монополией».

– Плюй-камнями, – предостерегающе произнес Снейп.

– Да. Правильно. Так вот, после эпизода с плюй-камнями, когда мы уже год как не виделись, и ты заявил, что я должен в разговорах с другими звать тебя профессор Снейп, а ты меня – мистер Поттер, когда я жил в своей лондонской квартире, он написал мне.

– И что же он тебе написал?

– Сказал, что сейчас он в столице, и мы могли бы пересечься и поболтать. Сказал, что ему больше не с кем вспомнить былые времена. А тебя он не разрешает себе видеть. Я согласился, и мы встретились в «Дырявом Котле», ужасное место. Малфой уже был в военном плаще, этих своих сапогах, что им выдают там, палочка в чехле из кожи дракона, все, как полагается…Да, там вообще была та ещё обстановочка – в «Дырявом Котле»… Все сидят, нервные, при палочках, вокруг одного приемника, ждут новостей. И мы с Малфоем – там же…

– Там и сейчас так? – с интересом спросил Снейп.

– Сейчас – хуже, – мрачно ответил Гарри, – короче, он мне снова принялся впаривать о любви, ну, ты знаешь, он любит. Расспрашивал про тебя, что ты там делаешь и как выглядишь… Я все думал, он хочет снова к тебе подкатить. Но как он узнал о том, что мы разругались, так аж взвился весь, честное слово. Как, как ты смеешь, кричал он мне, как можешь так с ним! Он на моей памяти никогда не влюблялся, один ты, Поттер, в мозги ему втемяшился! Говорил… говорил, что ты всегда будешь любить меня и все в таком духе. Доказывал мне, какой я идиот. Это последний раз, кстати, когда мы виделись. А ты последний раз видел его на том балконе.

– И все в таком духе, – медленно повторил Снейп.

– Да… – Гарри застенчиво улыбнулся, – и вот, я подумал, что если это – то, что мешает тебе вернуться в Англию, то… то это не проблема. Мы не будем общаться, если тебе это так неприятно. Я вообще не буду с тобой контактировать – все, как договаривались. Ты пойми, что я ничего для себя не прошу. Я просто пытаюсь положить конец всем этим убийствам.

Несколько секунд Снейп молча смотрел на сердитое море. А потом оставил стакан молока и сказал:

– Поттер. С этими «ничего для себя» ты – самая эгоистичная скотина на этом свете.

– Что?

– То. Ты никогда никого не любил и не полюбишь. Это странно, но это почему-то так. Я не знаю человека, которого бы не тронуло столько любви, сколько досталось тебе на твоем веку. И ты ещё можешь оставаться таким… спокойным. Тебе просто на всех плевать.

– Северус, это не так…

– Так. Я тоже вот для себя ничего не требую. Малфой, знаешь ли, прав. Нельзя перекладывать свою ношу на чужие плечи. Нельзя требовать любви. Но если ты любишь… если ты действительно любишь, то все эти правила теряют для тебя смысл. В определенный момент их просто не существует.

Снейп поднялся и хмуро уставился в стакан.

– Если ты хочешь, я поеду. Только тогда давай уж сразу на первую линию. Могу там сдохнуть без сожаления.

– Никогда, – твердо заявил Гарри.

– И ещё… – Снейп тяжело вздохнул и постучал по столу кончиками пальцев, – похоже, нам снова нужен портлюч во Францию. Ты меня понимаешь.

– Да. Хорошо. На выходных слетаем. Как захочешь.

– Тебе необязательно быть со мной. Ты заручился моим словом. Буду в Лондоне по первому твоему зову.

– Я все-таки поеду туда вместе с тобой…

Снейп сделал явную попытку улыбнуться, но улыбки не вышло.

– Увидимся. Спасибо, Энн.

Как только фигура Снейпа скрылась за поворотом, Энн подлетела к его столу:

– Ну-с, как поживаете, морской принц?

– Почему это морской принц? – удивился Гарри.

– А он брат Ледяного, – со смешком ответила девушка, – такой же весь из себя прекрасный и недоступный. Знаешь, если бы на меня свалилась, вот так вот бухнулась бы любовь этого человека, а бы, наверное, умерла от счастья.

– Думаешь, его любовь приносит счастье? – спросил Гарри.

– Думаю, что любить его очень сложно, – уверенно ответила Энн, и тут же мечтательно закатила глаза, – но зато каково это – быть любимой ИМ…

– Эй, эй, – засмеялся Гарри, – осторожнее, это моя добыча. А вообще, не слишком ли ты много знаешь?

Энн хмыкнула.

– Конец сезона. Ни души. Дождь. Ветер. Мне просто ужасно скучно.

– А он прав. Это плохо, если человек никогда не влюблялся?

– Не знаю, – Энн пожала плечами, – но один твой взгляд способен сделать его очень и очень счастливым. Мне хочется видеть его счастливым. Вот и всё.

Она забрала стаканы, и Гарри поднялся, надевая куртку.

– На самом деле, – сказал он, уже выходя из кафе, – Принц – это Снейп. Но об этом ни слова.

Он заговорщицки подмигнул, как будто Энн могла что-то понять. Уже идя по улице, он подумал, что ему нравится водить людей за нос.



* * *



– Знаешь… думаю, дело в том, что я никогда в это не верил.

– Знаешь, Поттер. Ещё один такой звонок посреди ночи, и я сам перережу провода.

– Тшшш… разбудишь соседей.

– Каких, к черту, соседей. Тут тихо, как на кладбище. Во что ты не верил?

– В то… ну, в то, что ты мог что-то чувствовать по отношению ко мне. Это произошло как-то слишком быстро. Я не верил в это… не верю. Я этого не понимаю.

Тяжелый вздох.

– О, кара богов. И что мне теперь сделать в доказательство? Прыгнуть с балкона, как Малфой?

– Тшшш…. Расскажи.

– Что тебе рассказать, дубинушка?

– Когда ты в меня влюбился.

Тихо. Плеск воды. Ночью ни души и ни звука. Поттер, повисший на уличном телефоне.

– Когда… Знаешь, это ведь очень сложно. Если я скажу – в тот день, когда вы с утра с Драко вылезали из моря, и вас освещало солнце?

– Я скажу, что ты сексуально озабоченная скотина.

– Учитывая, что я утонул в тебе уже очень давно, а секса у нас никогда не было, я вполне могу быть сексуально озабоченным.

– Гы.

– Я тебе дам «гы». Ложись спать, дите.

– Мне негде. Можно к тебе?

Порывистый вдох.

– Ты… ты это серьезно?

– Да.

Шепотом.

– Давай.

– Угу.

– Но, знаешь, у меня сердце может и не выдержать.

– Угу. Уже иду.

Гудки.



* * *

С первыми лучами рассвета в доме, увитом розами, поднимается крик.

– Я сказал ВСТАВАЙ. Меньше всего на этом свете меня волнует твоя голова, Поттер. Меньше пить надо. Вставай, или сейчас же отправишься на пляж.

– Почему вы на меня орете? Что я сделал не так?

– Ты хамишь, и поэтому я на тебя ору! Это вполне закономерно, Поттер!

– Я грублю, потому что вы ни с того ни с сего начали на меня орать! Что я могу сделать! У меня тоже похмелье, но ни я же в этом виноват!

Гарри спрыгнул с кровати как был, в трусах, и принялся яростно расшвыривать вещи по полу в поисках ботинок.

- Пойдешь, уберешь посуду, – сказал Снейп, скрестив на груди руки, – вымоешь пол.

– Я хочу домой, – заявил Гарри, – отдайте мне палочку.

– Не отдам. Я, Поттер, тебе не верю.

У Гарри аж дыхание перехватило.

– Не… не верите? А что же тогда означает ваше вчерашнее заявление, а?

Снейп замер на месте, заметно побледнев. На несколько секунд в комнате воцарилась полная тишина.

– Оно значит ровно то, Поттер, – с усилием произнес Снейп, – что я никуда тебя не отпущу. Я не собираюсь больше унижаться перед тобой или домогаться тебя. Но ты должен понять, что вот так, в одиночку…

– Как! За Малфоя вы не переживаете, а я…

– Драко – другое дело, – спокойно пояснил Снейп, – он точно справится.

– Это деточка-Малфой-то справится? А я – нет?!

Снейп молча опустил голову и начал сосредоточенно растирать виски.

– Прекрати, Поттер.

Гарри резко выпрямился, и комната перед его глазами покачнулась и стала медленно поворачиваться. Он схватился за изголовье.

– То, что вы мне вчера предъявили – самое эгоистичное чувство на свете! – закричал он, – я знаю, почему вы теперь не хотите меня отпустить. Не потому, что серьезно за меня опасаетесь… только потому, что просто хотите, чтобы я был рядом. ВАМ ТАК НУЖНО. Вот.

С этими словами он демонстративно напялил левый ботинок на правую ногу и попытался выйти из комнаты, но Снейп перегородил ему дорогу.

– Я ни о чем таком не думал.

– Нет, думал. Это правда, я знаю, что правда. Отпустите меня. Ну… отпустите.

– Нет.

С трудом вырвавшись из хватки Снейпа, Гарри метнулся обратно, в комнату – и бросился на кровать. Лежать, уткнувшись лицом в подушку, пока он не уйдет сам. Лежать, и о нем не думать.

Не думать не получалось. Снейп был здесь, он стоял, прислонившись к косяку двери, и терпеливо ждал. Он даже больше не орал, ничего такого. Он просто стоял и смотрел на него, совершенно спокойно.

Это бешеное лето подходило к концу, и ему действительно нужно было вернуться.

– Я просто знаю, ты никогда не захочешь, чтобы я поехал с тобой.

Это было правдой.

Гарри тихо обернулся.

– Но вы все равно не смогли бы. Вы в розыске.

– Смог бы, – тихо ответил Снейп, – на какое-то время смог бы точно. А потом – плевать. Помирать так с музыкой. Но я не хочу отпускать тебя по иной причине.

Гарри медленно поднялся и сел на кровати.

– Я пойду на войну.

– Именно.

Снейп смотрел на него очень грустно и очень серьезно. От этого взгляда хотелось выть.

– Да ты… ты не представляешь. Они разнесут весь мир.

– Когда-нибудь, – философски ответил Снейп.

– Ты… – голос стал противно тонким, – ты хочешь запретить мне воевать?

– Я не вынесу твоей смерти.

Взгляд Снейпа снова стал непроницаемым.

– И как это – плевать на всех? Пусть весь мир катится в бездну?

– Гарри…

– Черт. Черт. Да что ты говоришь такое.

– Так. Подожди. Успокойся.

– Да какой там успокойся! Ты, вообще…

Крики становились громче. На море был полный штиль, и медленно поднималось солнце.

День только начинался.



– 8 –



Не было ни ласк, ни поцелуев. Просто тихонько отворилась дверь, и Поттер проскользнул в комнату. Растрепанный, в куртке и кроссовках.

Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на Снейпа, который молча сидел на кровати, по пояс прикрывшись одеялом, и смотрел на него.

– Куда мы завели друг друга? – тихо спросил Гарри.

– Не знаю. Но ты тоже тонешь.

Помолчав, Снейп спросил негромко:

– Почему ты пришел?

– Не знаю, – уклончиво ответил Гарри, – почувствовал.

Он молча, в темноте разделся и улегся под одеяло, Снейпу под бок. Прижался к его спине, провел ладонью по выступающим лопаткам, острым плечам и костлявым бедрам. Нашарил в темноте его руку и молча её сжал.

На море было ветрено, и наверняка приближался шторм. Погода портилась изо дня в день, но их гостиничного номера люкс это никак не коснется.


* * *



– Просыпайся.

Гарри слегка сжал ладонь Снейпа.

– Портключ до Орли активизируется через полчаса. Как ты?

– О, Мерлин. Никогда не думал, что доживу до этого. Поттер – в моей постели.

– Ты не отметил мое достойное отдельной похвалы целомудрие.

– Хвалю. Садист ты.

Свет, казалось, сочился из всех углов и щелей, заливал комнату. Гарри поднялся, натянул белье и носки.

– Я знаешь что подумал…

– Да?

– Любовь – это, конечно, самое эгоистичное чувство на свете. Но, на самом деле, все чувства человеческие эгоистичны по своей природе, кроме, может быть, жалости. Мы всегда хотим чего-то для себя. А любовь вообще ужасна, потому что это самое сильное чувство.

– Так что… мир?

– Напомни-ка мне, как это все закончилось.

Снейп, потянувшись, сел в кровати.

– Мы целый день бегали с тобой по дому с дикими воплями. Ты с присущим тебе юношеским максимализмом кричал, что я изверг и что там люди гибнут… По сути, то, с чем ты приехал ко мне сюда. Я же вопил, что в жизни не отпущу тебя умирать, хоть ты и большой осел, но мое немолодое сердце этого не выдержит. В результате ты, кажется, поклялся мне в вечной ненависти, а я, кажется, впечатался в косяк и обзавелся своим первым шрамом на лбу. Как у Гарри Поттера.

– Любовь жестока. Видишь?

– Да… В конце концов я взбесился, и, перевязав голову, начал швырять в тебя мелкими предметами.

– Как же там оказались плюй-камни? Я все ещё настаиваю на «Монополии».

– Дело в том, что я ехал в тот дом умирать. Думал, устрою как-нибудь жизнь Драко, а потом… будь что будет. Взял с собой все, что осталось из детства. Ну и плюй-камни туда же.

Гарри молча покачал головой и протянул портключ – очередную пустую бутылку.




Во Франции было холодно и туманно. Они приземлились в заросли какой-то мути, и, пока шли до кладбища, промокли насквозь, до нитки. К тому же, ворота «Сен-Себастьян» оказались заколочены, и пришлось-таки применять «Алохомору».

Зато когда они пришли, все раздражение разом схлынуло. Гарри был здесь второй раз, Снейп, кажется, четвертый. Они оба не были любителями прогулок по кладбищу, да и к тому же сюда частенько заявлялся кто-то из надменных и белокурых малфоевских родственников, но…

Сегодня никого.

По традиции они постояли над простой каменной плитой. Портрета не было, никто, почему-то не захотел. Годы жизни…

«Драко Малфой (1980 – 1998 гг.)

Погиб за Добро».

– За добро… – хмыкнул Снейп, – а они уверены? Я вот лично не очень. До сих пор не уверен до конца, на чьей он был стороне.

– Весь в тебя, – вздохнул Гарри, – а разве это важно?

– Нет, – согласился Снейп, – ничуть.

В то жаркое лето на вилле в Брайтоне им с Малфоем было по семнадцать лет. Все правильно, шестой курс…

Он погиб через год ровно. После своего знаменитого номера с прыжком в сад он добрался до Лондона и моментально втянулся в военные действия. Действовал смело, дерзко, неумно. Не пытался куда-то выбиться или стать ближе к сильным мира сего – был пешкой, годной для любого боя – будь то в кабаке пьяная заварушка с палочками или рядовой поход против Пожирателей. Те, кто помнит его в последние месяцы его жизни, утверждают, что он лез повсюду и много подставлялся.

Будто… ему было нечего терять.

Они постояли немного, обнявшись, над камнем.

А потом Гарри наклонился и, как обычно, протер фотографию за стеклом в рамке тыльной стороной ладони. Фотография эта появилась через полгода после захоронения. Ее нашли при описи малфоевского имущества, и хотели переслать его Гарри. Официально он считался единственным выжившим из тех, кто был изображен.

«Я бы подарил вам фотографию, но не буду»

Гарри помнил и точно знал, что сделает с ней.

И вот теперь она здесь, обыкновенная, неподвижная магглская фотография в рамке с водоотталкивающими чарами. Трое за столом на террасе. На заднем плане – только розы и кусочек моря. Малфой посередине, в его улыбке чудится что-то безумное. Наверное, они со Снейпом и эта фотография – единственное, что может поведать миру о последних днях Драко Малфоя, действительно последних, не когда умирает тело, а когда умирает душа.

Его глаза горят диким и отчаянным огнем, по плечам разметался вихрь светлых волос. Он красивый. Драко – прекрасен.

Слева – Снейп, его почти не видно, Драко локтем загораживает. Только если присмотреться, увидишь, как стиснуты губы, скептически поджаты уголки рта.

«Улыбку! В кадр, смотрите в кадр, обормоты!»

И в самый край картинки как-то боком влезает Гарри, Малфой с силой тянет его за руку. У него смущенный и непонимающий вид, круглые очки, а лицо тревожное. Сейчас, когда по всему миру за огромные деньги скупаются фотографии Гарри Поттера, даже за это дали бы что-нибудь… а, может быть, и нет.

Утонувшие. Все трое.

Один любит, другой любит, третий, наверное, только бесится. Все чего-то не понимают. Все тонут изо дня в день.

– Знаешь, что он сказал мне напоследок? Его последние ко мне слова?

Снейп посмотрел на Гарри с удивлением.

– Нет. А что?

– Они были о тебе…

Гарри вздохнул и с сожалением положил фотографию. Три человека на террасе у моря.

– Он сказал: а всё же, где бы мы ни были… в любой точке мира… мы всегда, Поттер, всегда останемся его мальчиками. Мы останемся его. Вот что он мне сказал.

Снейп судорожно вздохнул и упал на колени.

Он лежал так, перед камнем, не двигаясь, час или больше.



* * *



Это была пауза, какая бывает перед сильной бурей. Все затихает. Ни шороха. Ни звука.

Гарри спрыгнул со ступеньки кафе и сразу же оказался по щиколотку в песке. Штиль, на море ни барашка.

Он лег животом на теплые камни и позволил себя обнять.

– Куда дальше? В Ирландию, леса Уэльса, герцогство Кент? Скажи, куда бежать от войны дальше?

– В Лондон, если хочешь. Бежать от войны в гущу военных действий.

– Не боишься за меня?

– Я? Нет. Я просто больше тебя не оставлю. Хочешь ты этого или нет.

– Все по новой. Сезонное обострение?

Они помолчали, прислушиваясь к собственному дыханию.

– Слышал новость? – в ответ Гарри слегка приподнял голову, – в номере шесть по Олд Джерси пожар. Кто-то из этих недоумков забыл погасить папиросу. Ты чего хихикаешь? Это не ты ли, случайно, постарался?

– В первые недели моего там пребывания Драко Малфой в порыве гнева заявил, что когда-нибудь сам его подожжет. Я думаю, это был его злой дух.

Они помолчали, а потом Гарри перевернулся на спину и молча стянул с себя рубашку. О чем говорить было непонятно, а просто трепать языком… за одно лето девяносто шестого они натрепались на четыре года вперед.

Но слова важные, нужные, метались в голове, никак не складываясь в хорошую фразу. Все получалось то криво, то косо, то – Снейп не поймет.

– Я люблю тебя, – наконец, сказал Гарри, – наверное, слишком сильно для того, чтобы в это поверить.

И сразу на душе стало легче.


На море было тихо. В городе – по-прежнему ни души. В этот день светило солнце, и это, наверное, можно было считать компенсацией за сорок восемь месяцев непогоды.



Конец