От окружившей их тьмы мир казался черным размытым пятном. Гарри крепче обхватил Рона за шею, вплетая пальцы в его рыжие кудряшки. Рон, прижимаясь к нему, стонал; от теплого дыхания и легких прикосновений губ сердце Гарри едва не выпрыгивало из груди.
- Гарри…
Голос Рона был низким и мурлыкающим, и Гарри закрыл глаза, желая почувствовать то, что нельзя увидеть. Он слышал, как Рон произносит его имя, бесчисленное множество раз. Часто он слышал Рона даже тогда, когда его рядом не было.
Иногда Рон выкрикивал его имя, иногда – стонал. Неважно как – ему казалось, что это всегда одинаково. Прерывистый голос, шепчущий его имя в ухо, потные пальцы, стискивающие его руку под столом в Большом зале. Они смотрели друг на друга, улыбаясь, но никто ничего не заподозрил. Рон мог прокричать имя Гарри в коридоре только для того, чтобы Гарри обернулся и улыбнулся ему.
Гарри провел пальцами по руке Рона к тонкому запястью, губами потянулся к его шее. Он прикоснулся к бледной коже языком – на вкус она напоминала слезы.
- Гарри…
Это было так уютно. Волшебно. Но почему-то так больно.
***
Гарри всегда казалось, что надежней «Норы» места нет.
Они с Роном лежали в саду, остальные Уизли отправились на Косую Аллею, чтобы купить учебники. Миссис Уизли настояла на том, чтобы Гарри не ходил. «Гарри, милый, ты не можешь пойти, это слишком опасно». Конечно, Рон остался с ним.
Джинни, уже ступая в огонь, посмотрела на Гарри через плечо. В ее глазах было восхищение. Гарри отвел взгляд, а Рон усмехнулся.
День был жарким, майка Гарри прилипла к вспотевшей спине. Растаявшее мороженое скользило по пальцам, и Рон наблюдал, как Гарри облизывает пальцы один за другим.
Гарри не уверен, это ли Рон имел в виду или нет. Слово «Гарри» сорвалось с его губ, прерывисто и сладко, глаза впились в лицо Гарри, а пальцы загребли землю.
Гарри было нечего сказать. Они глядели друг на друга несколько неловких мгновений, ощущая треск энергии в воздухе и зная, что произойдет дальше. Рон преодолел расстояние, разделявшее их, и неуклюже поцеловал Гарри в губы. Его губы были на вкус как солнечный свет, шоколадное мороженое и любовь, и Гарри задрожал. Он вспомнил, как Рон, ослепительно улыбающийся и весь мокрый, выглядел почти шесть месяцев назад, когда его вытащили из озера.
От поцелуя ему стало нехорошо.
Когда Гарри отпрянул, он увидел вопрос в глазах Рона и не смог ничего сказать. А что было говорить? Милые пустяки, которые закончились отказом. Гарри мог представить, как карие глаза Рона темнеют от гнева, но он не мог представить Рона плачущим. Он никогда не видел, чтобы Рон плакал. С гневом было бы легче. Рон встал бы и ушел в дом, оставляя Гарри одного в саду одиночества.
Однако иногда у тебя нет выбора. Слабая улыбка появилась на губах Гарри, и он почувствовал себя шлюхой. Солнце играло в рыжих волосах Рона, а его кожа казалась золотой. Он снова придвинулся к Гарри и неуклюже толкнул его спиной на траву. Гарри почувствовал неясную слабость и закрыл глаза.
***
Гарри никогда не думал, что это может понравиться ему, и уж тем более не думал, что сможет увлечься этим. Каждый раз, когда Рон дотрагивался до него, Гарри чувствовал, что его кожа буквально лучится любовью. Его наполняло тепло, бежавшее по венам, кружившее голову. Цена, которую приходилось платить за эти ласки, была ему неинтересна. Неважно, что он не любил Рона так же, как тот любил его. Ему было хорошо, когда Рон передавал ему записку на Трансфигурации, или когда он утешительно дотрагивался до его коленки на Зельях.
Каждую ночь, когда все отправлялись спать, Рон тихо распахивал бархатные занавески полога и ложился рядом с Гарри. Его руки вжимались в бледную, как слоновая кость, кожу Гарри.
Когда Рон был с ним, Гарри не мучили кошмары. Он никогда не слышал криков умирающей матери, никогда не видел ничего не выражающее лицо Седрика, никогда не слышал визгливый смех Вольдеморта и не чувствовал спиной стены маленького чулана под лестницей.
Однажды Рон сказал ему, что он чудесный. Рон сказал, что еще ни с кем не был так близок. Что все остальные ненастоящие. Они сидели на лавке рядом с квиддичным полем ночью, и было слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть. Рон пальцами царапал кожу Гарри, а Гарри был счастлив.
- Гарри…
Его имя прозвучало яростно и неправильно, и Рон вцепился в него так, что мог порвать кожу. Гарри мог представить испачканные своей кровью простыни. Он был поражен, что кто-то может любить его так страстно. Жаль только, что это Рон.
Временами Гарри закрывает глаза и пытается представить на месте Рона кого-нибудь другого.
