Ты так забавно краснеешь… Румянец разливается по твоему лицу, и
тонкая бледная кожа не в силах этого скрыть.… Твоя щека похожа на бочок
спелого яблока. Знаешь, такие хрусткие осенние яблоки,
перламутрово-белые и будто налитые изнутри нежным розовым светом.
Наверное, если впиться зубами в твою шею, из твоих жил брызнет не алая
кровь, и даже не аристократическая голубая, нет, из них брызнет
яблочный сок, наполняя рот терпкостью, от которой сводит скулы и
хочется жмуриться. Интересно, каков ты на вкус, яблоко, упавшее с ветви
благородного родового дерева прямо на ковер из шуршащей листвы осеннего
Хогвартса? Ты вряд ли знаешь, - ты видел яблоки только на блюде, - но
дети любят подбирать именно такие, лежащие среди желто-красных листьев
(прости, но твои серебристо-зеленые остались там, где было лето и Дни
Рождения без тортов… а что было у тебя?), созревшие для первого урожая.
Их подбирают и протирают рукавом, который вряд ли чище ладошек, жадно
обхвативших бело-розовое чудо. Такие яблоки часто бывают с гнилинкой. С
гнилинкой – это хорошо, это значит – сладко. Нужно пробовать очень
осторожно, пытаясь растянуть удовольствие, ведь яблок много, а первое
осеннее – одно. А еще можно нечаянно задеть чуть подгнивший кусочек, и
тогда вся сладость вдруг обернется горечью во рту, как от ненужных и
неожиданных слов, своих или чужих, и вдруг кажешься самому себе таким
глупым, оттого, что не успел заметить, как это произошло. Ты ведь
любишь так делать, да? Сказать что-нибудь и наблюдать, как мое лицо
перекашивается, будто я проглотил червяка вместе с яблоком. Ты думаешь,
что это от ненависти, а на самом деле – от неожиданности. Странно, и
почему червь в яблоке каждый раз оказывается неожиданностью? А в тебе
ведь тоже есть червоточинка, да? Тебя нельзя выпускать на солнце…
(Интересно, если бы тебя спросили, на какой фрукт похож я, что бы ты
ответил? Вряд ли бы ты удостоил меня званием лучшим, чем, например,
дуриан (кажется, он так называется, я его никогда не видел), хотя,
говорят, он тоже вкусный, если его не оставлять разрезанным надолго… Не
режь по живому, ладно? Или тогда хотя бы ешь сразу…) А ты – яблоко.
Только, может, и не осеннее. Ты больше похож на яблоко из сказки, одна
половинка которого была белой и нежной, а вторая - алой и наполненной
ядом. Страшным… Смертельным… Но в тебе все так перемешано, что ты,
наверное, и сам бы не смог сказать, сколько в тебе яда, - он смешался с
соком в твоих венах с самого момента твоего зачатия. Так в завязь плода
попадают личинки… Ты с этим рос, и с каждым толчком сердца твое тело
омывали потоки яда, древнего, наследственного и хорошо выдержанного,
как вино в погребах вашего замка. Наверное, безопаснее говорить с
василиском на шипящем змеином языке (ты бы тоже так хотел, я знаю, но
не стоит жалеть – змеи говорят мало хорошего), чем пытаться угадать,
какая из половинок твоей души безвредна. Укус василиска можно вылечить
слезой феникса, но даже тысячи фениксов не оплачут меня, если я
ошибусь, и ты все-таки окажешься весь – алым. (Интересно, я умру
сразу или просто засну? И буду висеть в какой-нибудь сырой пещере в
хрустальном гробу, ожидая, когда прекрасный принц придет и поцелует
меня, а вход в пещеру будут стеречь семь гномов? Нет, это, наверное,
будут не гномы, а Уизли, хотя их и не семь, а больше… Но, знаешь, я
согласен и в гробу… Даже хрустальном…) Ты – яблоко. Да, то самое,
из-за которого все началось… из-за которого весь этот мир наполнен
Добром и Злом, прекрасным волшебством и Упивающимися, подлостью и
благородством, порнофильмами и шекспировскими строками, макдональдсами
и джунглями Амазонки, Дурслями
