Осколки

LonelyStar

И еще скажу устало,
- Слушать не спеши!
Что твоя душа мне встала
Поперек души.

И еще тебе скажу я:
- Все равно-канун!
Этот рот до поцелуя
Твоего был юн.


Взгляд-до взгляда -смел и светел,
Сердце - лет пяти...
Счастлив, кто тебя не встретил
На своем пути.

- Леди, не стоит! В это время года вода в Темзе очень холодна!

Женщина стояла у парапета, положив руки в тугих лайковых перчатках на поручень моста, и молча смотрела на серую воду, от которой ее отделяли какие-то считанные футы. Порывы ветра несли с собой мокрый снег, оседавший каплями на ее плаще и спутанных волосах, лежащих на воротнике.

Сколько времени уже прошло с того, как умер Люциус? Ей казалось – целая вечность, хотя на самом деле казнь произошла всего год назад.

Она помнит кабинет для допросов и мужа, сидящего на стуле, внешне спокойного и почти веселого. Шрамы на его лбу и щеках, которые Нарцисса не видела в полумраке, но которые почувствовали ее губы, когда она начала судорожно целовать его лицо. Свой собственный, кажущийся чужим, хрип, когда ей зачитали приговор. И первый хрупкий ледок на лужах, хрустящий под ее каблуками, когда она с прямой спиной одна шагала в министерство.

Тело ей не отдали.

Нарцисса сжала губы. Медленно вытерла мокрое от снега лицо, но перчатка сама была насквозь пропитана водой. Она долго пыталась прикурить, достав из кармана серебряный портсигар, но порывы ветра гасили огонь, и сигарета намокала от снега.

Она затянулась и вновь перевела взгляд на серые волны внизу.

Драко.

Да, Драко. Она не знала, кого следует благодарить за то, что мальчик спасся. Мальчик… Нарцисса скривила губы в горькой усмешке. А ведь когда-то он и вправду был только ребенком, ее малышом, который нуждался в маминой заботе и любви.

До тех пор, пока однажды утром она не увидела на запястье сына метку.

«Теперь обо мне есть кому позаботиться», - Драко выглядел довольным. Она попыталась что-то сказать, хотя бы вздохнуть, но легкие онемели, и в груди мгновенно появилась такая знакомая режущая боль. Она только судорожно дернула рукой, задев хрустальный стакан, и по скатерти расплылось красное пятно. Люциус вскочил, увидев посеревшее и разом показавшееся на десять лет старше лицо жены, но она уже взяла себя в руки и сумела даже улыбнуться. Пустяки, сказала она тогда. Пустяки. Вот только боль стала возвращаться куда чаще, чем раньше. Почти каждый день.

«Я не принуждал его», - сказал тогда Люциус, и Нарцисса ему поверила.

А потом была война. И ее маленький мальчик был там. Убивал. К тому времени ее муж уже три года как был в тюрьме, и Нарцисса втайне надеялась, что на этот раз Лорд победит. Ей было безразлично, что будет потом. Главное, ее мальчик вернется домой. И Люциус тоже.

Драко пропал сразу же после того, как стало известно, что Лорд пал. Его искали среди погибших, но Нарцисса знала, что сын жив, что ему удалось бежать. Пришедшее из Южной Америки письмо подтвердило это. Драко был жив, и ему нужны были деньги. Конечно же, деньги она нашла. Но когда спустя два месяца она написала ему о смерти отца, назад не пришло ни строчки.

Нарцисса выбросила окурок в воду. Январь в этом году был сырым и промозглым, как и всегда, впрочем. Вот только раньше ей редко приходилось ходить по узким улочкам этого холодного города одной, без лакея и служанки, поджидающих госпожу у входа в лавочки и магазины, в которых она проводила бессчетное время. Сейчас прислуги больше не было. Лорд пал, Люциуса казнили как предателя и ближайшего соратника Вольдеморта, а Драко разыскивали авроры по всей Европе. Ее чурались, как прокаженную, и ни один человек, знающий леди Малфой в лицо, не осмелился бы обменяться с ней парой слов.

Нарцисса внезапно почувствовала знакомую боль в груди и согнулась над парапетом, пытаясь как-то избавиться от этого, словно колющего прямо в сердце, острия. И в этот момент за спиной она услышала голос явно молодого человека.

- Леди, не стоит! В это время года вода в Темзе очень холодна.

- Неужели ты думаешь, глупый мальчишка, что я собиралась прыга…

Нарцисса повернулась к говорившему, все еще прижимая к груди ладонь, и вдруг осеклась.

Она узнала это лицо, хотя до этого видела его только дважды.

Перед ней стоял Гарри Поттер. И по выражению его глаз она поняла, что Поттер тоже ее узнал.

* * *

Тролль меня дернул с ней заговорить. Сначала мне вообще показалось, что это девчонка какая-то стоит. Тоненькая, высокая, волосы светлые. Только поближе подойдя, понял, что это не моя ровесница, уж очень у нее все вещи дорогие были. Но разницы-то никакой, в сущности, молодая она или старая, прыгать-то все равно не стоит. Вот я и заговорил.

А когда она повернулась, я думал, что меня глаза обманывают. Вот уж ее я меньше всего в жизни хотел видеть. Леди Малфой, мать этого хорька, которого я чуть не убил около года назад. Я уже хотел было развернуться и уйти, как вдруг ее глаза увидел. И понял, что пропал.

Видели когда-нибудь глаза у женщин на старых картинах голландцев? Вот у нее был в точности такой взгляд. Огромные голубые глаза, а в них – такая пустота, что становится страшно. Пустота и боль, словно у нее только что всех близких убили.

Хотя, у нее, вообще-то, всех и убили. Подонка Малфоя уже давно казнили, а Хорек наверняка в тот последний день подох, когда мы их укрепления взрывали.

О чем-то я странном думаю. Мне бы разворачиваться и идти нужно, а я на нее смотрю. Я ведь ее только дважды до этого видел. Первый раз - давно, еще в школе. А второй - на суде. Я тогда свидетелем был против Малфоя-старшего, а она в зале сидела. У нее лицо было, словно маска мраморная – белое и неподвижное. Его тогда не приговорили окончательно, оставили дело на дальнейшее рассмотрение. Но я-то знал, что его казнят, это еще до суда было известно. Министр так нам и сказал за час до начала заседания, что пусть Уизенгамот там комедию поломает, им надо для очистки совести формальности выполнить. А ублюдка все равно потом казним. Так что я все заранее знал.

А она не знала. И когда сказали, что дело временно откладывается для дальнейшего рассмотрения, то мне на ее лицо прямо больно смотреть стало - так оно засияло.

Я тогда подумал, что, наверное, согласился бы убить за такой взгляд. Если бы на меня когда-нибудь так посмотрела бы женщина, которую я люблю.

И вот сейчас я стою и смотрю на нее, и понимаю, что она… Что она не только Хорька мать или Малфоя жена. У нее бледное лицо, спутанные волосы и маленькие морщинки у губ. И я таких красивых губ и волос никогда ни у кого не видел.

* * *

Нарцисса шагнула мимо застывшего на месте Гарри, но внезапно остановилась и еще сильнее прижала руку к груди.

Кажется, я сейчас упаду, подумала она. Только не здесь, не на глазах этого мальчишки. Почему он пялится на нее? Почему он подхватывает ее под локти и не дает непослушным мешком осесть в грязь на мостовой?

Гарри в замешательстве сорвался с места, когда увидел, как по лицу леди Малфой прошла судорога боли. Он обхватил падающую женщину за талию и держал до тех пор, пока она не выпрямилась и с гневом не отшвырнула его руку.

- Я только хотел помочь, - тихо проговорил тот.

Нарцисса отдышалась.

- Уходи отсюда, - бесцветным голосом произнесла она. – Мне твоя помощь не нужна. И благодари сразу все звезды, что палочку у меня конфисковали твои дружки-авроры.

Почему-то мальчишка не ушел. Прищурился за стеклами очков и промолчал, но не ушел. Боль, как назло, не отпускала. А он совершенно бесцеремонно подошел, взял ее под руку и повел к скамейке.

* * *

Я знал, что она меня прогонит. Но черта с два я бы ушел. Что я, не вижу, что ей плохо? Вот и пришлось чуть ли не силком к скамейке тащить.

Она молчала долго, с четверть часа, наверное, а потом сказала, чтобы я убирался. Дескать, я себе репутацию порчу, показываясь в общественном месте с ней. Конечно, с одной стороны она права. Теперь непопулярней фамилию, чем Малфой, придумать трудно. Ну Риддл, разве что. А мне плевать. Она женщина все-таки. И ей плохо.

* * *

Назавтра она увидела Гарри снова. Он стоял перед воротами в Малфой-мэнор и молча смотрел в землю. Конечно, она его не впустила. Зачем?

* * *

- Прекрати появляться здесь каждый день.

- Вам это неприятно?

- Я не желаю тебя видеть.

Нарцисса курит. Гарри стоит по другую сторону решетки, отделяющей поместье от остального мира.

- Вы не можете здесь прятаться до конца жизни. Прошло время, люди забыли. В конце концов, вы не виноваты, что вышли замуж за ублюдка.

Гарри отшатывается, когда Нарцисса в ярости вцепляется в решетку, и ее лицо искажает злость.

- Не смей, слышишь, не смей говорить о моей семье!

Он только молча смотрит на женщину и ничего не говорит.

На десятый день она открыла ворота.

* * *

Я никогда не видел ничего более красивого, чем ее руки. Когда она прикуривает или наливает чай, я любуюсь этими тонкими сильными пальцами. А еще она умеет улыбаться, но мне она не улыбается никогда.

И она мать моего врага.

Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Когда она наклоняется поворошить дрова в камине, и я вижу, как мягко спадают ей на глаза длинные белые волосы – я готов смотреть на это вечно. Но еще хуже мне становится, если она случайно ко мне прикасается. Передавая чашку, сахарницу или молочник. Тогда мне кажется, что глубоко внутри меня взрывается теплый шар, и я поспешно отворачиваюсь, чтобы она не увидела этого смятения.

Она очень одинока. Только поэтому, я думаю, она меня терпит. Мы играем с ней в шахматы, а иногда я читаю ей вслух, или она заставляет меня рассказывать ей про школу. Только потому, что мы с Хорьком были одногодками. Она заставляет меня припоминать малейшие подробности о нем, и, надо признаться, иногда я ей вру. Не рассказывать же матери гадости о погибшем сыне! Вот я и делаю из Малфоя эдакого рыцаря печального образа всеми доступными мне средствами. Хотя, на самом деле он не был ничем другим, как вечно лгущей и изворотливой маленькой крысой, которая в жизни не сделала ничего мало-мальски приличного. Но я скорее откушу себе язык, чем скажу ей об этом.

И все-таки это кошмар. Я уже знаю ее лицо лучше, чем собственное. Я помню каждую ее ресницу и морщинку, я знаю, как она хмурит брови, когда сердится, и что у нее косо поставлен один из передних зубов - это видно, когда она улыбается. А еще у нее нежная беззащитная кожа и маленькая родинка в левом уголке губы. Самое смешное, что у Хорька была точно такая же. Я как-то случайно сказал об этом вслух, и она первый раз улыбнулась мне.

Кошмар.

* * *

Нарцисса устало потерла лоб. Наверное, пора бы и спать, но Гарри все еще здесь. И уходить, похоже, не собирается.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Даже странно подумать о том, что этот сидящий напротив юноша – ровесник ее Драко. Последнее время она вспоминала об этом все реже.

Внезапно Нарцисса вздрогнула. Глаза Гарри… Она знала подобные взгляды. Голодные и отчаянные взгляды мужчины, который сдерживает себя из последних сил.

Она ощутила легкое головокружение. Мысль о том, что этот мальчишка смотрит на нее вот так… Ей вдруг захотелось ощутить на плече мужскую руку. Сильную и теплую, в которую можно было бы вцепиться, как утопающий вцепляется в спасательный круг… Нет, она не должна думать так. Это…недостойно ее. Она может и должна держать себя в руках.

- Нарцисса, - голос Гарри оторвал ее от раздумий. Она снова взглянула на него и увидела, как он побледнел.

- Тебе нужно идти, - она встала.

- Ты…пожалуйста, мне нужно сказать тебе что-то.

- Не смей мне «тыкать», мальчишка.

Он подходит ближе и улыбается отчаянно и почти весело.

А потом кладет ей руку на плечо, и Нарцисса снова вздрагивает. Потому что именно это прикосновение она отчаянно жаждала ощутить все эти долгие и холодные дни.

- Нарцисса, - шепчут его губы почти неслышно, почти беззвучно… И, не в силах преодолеть этого искушения, она легко прикасается к его волосам. Он падает на колени и зарывается лицом в ее платье, и сквозь тонкую шелковую ткань чувствует тепло ее бедер.

Леди Малфой, вдова Люциуса Малфоя и мать Драко Малфоя перебирает черные волосы стоящего перед ней на коленях юноши, которого она должна ненавидеть от всего сердца, и улыбается.

* * *

Наутро я не решался открыть глаза. Долго не мог, просто боялся, что накануне снова пошел в какой-нибудь бар в Косом переулке и надрался там огневиски, как у меня уже вошло в привычку делать за последний месяц, и отключился там же. Я без этого не мог заснуть, все время ее перед глазами видел. Вообще-то там до двадцати одного виски не продают, но мне продавали. Я же герой. Тьфу, подумать смешно. Что же я, такой герой, раньше-то ей тогда ничего сказать не смог?

Вот и сейчас я лежал на мягком матрасе и не осмеливался открыть глаза. Уж слишком нереальным виделся мне вчерашний вечер. Я осторожно вытянул руку… Она была рядом. Я ощущал тепло ее кожи.

Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

Я переворачиваюсь и смотрю на нее. Спит. Волосы разметались по подушке, а ладонь прижата к левой стороне груди. Улыбается еле заметно…

Я пропал.

* * *

Нарцисса машинально вертела в пальцах серебряную щетку для волос, забывая, зачем вообще взяла ее в руки.

- Я не понимаю, зачем нужно прятаться! Не понимаю, почему мы не можем с тобой вместе показываться на людях! В конце концов, я с тобой не в Министерство иду, а просто поужинать!

- Мерлин, какой ты еще ребенок! – Нарцисса в раздражении кинула щетку на столик. – Если тебе плевать на собственное доброе имя, то подумай обо мне! Думаешь, приятно слышать за спиной шепот всех этих дур, которые еще два года назад лебезили передо мной на приемах, надеясь, что фотограф запечатлит их именно в тот момент, когда они разговаривают с самой леди Малфой?!

- А мы не будем никого слушать, - Гарри зашел за спину Нарциссы и взял брошенную ей щетку. – Мы просто поужинаем. Ты и я. А если кто-то что-то вякнет, то я вобью ему эти слова назад в глотку.

Он провел расческой по светлым волосам Нарциссы, а потом поцеловал ее в макушку. Она ничего не ответила - только убрала его руку со своего плеча, когда он отбросил щетку и попытался развернуть сидящую в кресле Нарциссу к себе лицом. Она встала и ушла за пальто. Гарри в раздражении пнул ножку кресла.

* * *

Это была катастрофа. Полное фиаско.

Такое ощущение, что все эти люди не делали ничего другого, как смотрели на нас. Сначала полное молчание, а потом шепот. Сразу из всех углов. Чуть ли не пальцами показывали, твари. На Нарси было жалко смотреть. Она и так бледная была в последние дни, а тут вообще лицо и губы посерели, глаза запали, и выражение в них такое…загнанное появилось. Она еще пыталась сначала держаться, улыбалась, разговаривала, но когда я ее за руку взял, то почувствовал, как у нее пальцы трясутся.

Ночью она делала вид, что спит. Но я знал, что это не так.

А меня так сильно душила ярость, что я не мог заснуть ни на секунду.

Вот мы и лежали, молча, глядя в пустоту.

И я слышал, как она чуть слышно плачет, и знал, что она снова прижимает руку к левой стороне груди и кривит в темноте губы. Есть у нее такая странная привычка.

Я бы дал перерезать себе жилы, если бы это было способно остановить ее слезы. Но я знал, что стоит мне прикоснуться к ее плечу, как она вновь притворится спящей.

И я молчал.

* * *

Так странно и непривычно было видеть страх в этих зеленых глазах.

Нарцисса закусила губу.

Она поступила правильно. Гарри так молод… Он не понимает, чем это все обернется для него в будущем. Сейчас ему наплевать, он безрассуден почти до безумия, но она-то знает, что рано или поздно любому такому порыву приходит конец. И потом будет поздно. Ему припомнят малейшие ошибки, и можно будет ставить крест на будущем молодого и перспективного аврора.

Но он ничего не понял, глупый мальчишка. Сначала спорил с ней до хрипоты, а потом как-то сгорбился, сел на кровать и странным, каким-то детским и беззащитным голосом сказал: «Нарси, не уходи».

Мерлин, и что она должна была делать? Ломать ему жизнь? Это только на теле шрамы заживают, а на душе… Пусть лучше сейчас помучается…дня два. Потом найдет себе какую-нибудь молоденькую девочку, женится и забудет. Молодость – она отходчива.

Вот только бы забыть этот его взгляд. Словно зеленые глаза покрыла корка тяжелого серого льда…

Нарцисса затушила сигарету и взглянула на себя в зеркало. Глупый, глупый мальчик. Он сам себе лгал, отказываясь замечать ее возраст. Не видел ни этих отказывающихся пропадать морщинок в уголках глаз, ни усталости, которая охватывала ее, когда он, разгоряченный ее близостью, вновь и вновь начинал свои ласки…

Она развязала пояс и сбросила халат на пол, рассматривая в зеркало свой силуэт. Как обманчивы эта тонкая талия и высокая грудь, эта белая кожа и брызги родинок… Их почти не коснулся бег времени.

Мой мальчик, мой родной, зачем мне теперь это все…

Нарцисса согнулась, обхватив себя руками за плечи, и села прямо на каменный пол, уткнувшись головой в колени.

Если бы только забыть этот беспомощный и страшный в своей любви взгляд…

* * *

Она сидела в огромном Обеденном Зале, неторопливо намазывая тосты маслом, когда в окно влетела сова. Птица сбросила прямо на скатерть газету и улетела.

Нарцисса взяла «Ежедневный пророк», и в ту же секунду нож выскользнул у нее из руки и глухо упал на стол. Отбросив в сторону ежедневник, она выбежала из кухни.

* * *

Я сразу понял, зачем она пришла. К тому времени я уже неделю как пил почти каждый день, начиная с самого утра, но сегодня перед тем, как открыть очередную бутылку, тролль меня дернул посмотреть газеты, скопившиеся на столе.

Ну и сразу все стало понятно. Хорек попался. Я-то был уверен, что ублюдок сдох давным-давно, а он жив, оказывается, был. И какого-то дерьмового рожна понадобилось ему в Англию приехать. Я еще в школе знал, что у него мозгов нету, вот и лишнее тому доказательство. Ну, авроры его и прихватили прямо в порту, молодчик маггловскими способами попутешествовать решил. Идиот. А теперь ему светит то же самое, что и Малфою - старшему.

Поэтому я и не пил после этого. Знал, что она придет.

Мерлин, как же я попал…

* * *

Она не плакала. Слез почему-то не было, хотя Нарцисса понимала, что из этой ситуации выхода быть не может. Кроме одного. Вот он, этот выход, стоит перед ней в старой футболке с изображением «Пушек Педдл» на груди и выглядит так, как будто умер неделю назад. А сейчас его откопали.

- Ты должен мне помочь, - Нарцисса вертит в руках зажигалку. – У меня никого нет на свете, кроме него. Вы всех убили. Сначала Беллу и Руди, потом Люциуса. А теперь они убьют моего сына. Ты это знаешь.

Гарри молчит.

- Ты сможешь это сделать, у тебя преимущество перед ними. Ты убил Лорда, у тебя есть власть. Гарри, помоги мне, пожалуйста.

Ее голос срывается, и именно в эту секунду она начинает плакать. Комкает в руках перчатки, и зажигалка падает на пол.

- Я тебе помогу, - медленно отвечает Гарри. – Но с одним условием.

Нарцисса вскидывает голову, и выражение ее глаз мгновенно из затравленного становится усталым.

- С каким?

- Ты вернешься ко мне.

Недоверие и непонимание смешиваются в ее взгляде, но Гарри только спокойно кивает, словно подтверждая свои слова.

- Ты ко мне вернешься, тогда я вытащу Драко из этой каши. А в противном случае я и пальцем не пошевелю. И будь уверена, что Фадж с огромным удовольствием вздернет его на виселицу, как предателя. В последнее время ему что-то по душе пришлись маггловские способы казни.

- Когда ты успел научиться жестокости, мальчик? – шепчет Нарцисса с улыбкой, но в глазах ее стоят слезы.

- Прекрати называть меня мальчиком! – взрывается Гарри.

Он грубо хватает Нарциссу за руку и дергает вверх, так, что та оказывается с ним лицом к лицу. Он впивается в ее губы, с силой, делая больно, и выворачивает ей руку, оставляя на белой коже красные пятна будущих синяков.

Его движения становятся все более резкими, но Нарцисса молчит. И когда он начинает покрывать поцелуями ее шею, одной рукой расстегивая крючки ее черного платья, становится видно, что она улыбается.

* * *

Естественно, я вытащил Хорька. Смешно бы было. Но сколько вранья мне пришлось нагородить – этого никому не представить. В итоге пришлось рассказывать душераздирающую историю о том, что на самом деле он был моим личным двойным агентом, еще со школы, а министерству мы ничего не открывали, потому что у Малфоя-старшего были связи везде, где только можно, и он бы мог его таким образом вычислить. В общем, более дикого бреда я в жизни не слышал. Но мне поверили. Еще бы. Хорька отпустили, пока только под залог, но это дело времени. Я хотел встретиться с ним после заседания, сказать ему пару ласковых и при большой удаче набить морду, но он уже пропал куда-то.

Ну и тролль с ним.

Главное, она снова со мной.

* * *

Драко поднимался по ступеням парадной лестницы наверх. В гостиной он уже успел посмотреть – матери там не было.

Он не знал, почему его отпустили, но понятно, что без вмешательства папочкиных старых друзей дело не обошлось. Жаль, конечно, что папаша приказал долго жить, но теперь он – наследник. Сейчас главное – собрать все деньги, какие только возможно, и убираться отсюда, пока идиоты из Уизенгамота не поняли, что снова дали маху. И мать надо забрать. Во-первых, на нее половина имущества записана, а во-вторых… Ну, мать все-таки.

Дверь в материнскую спальню была слегка приоткрыта. Драко уже было собрался толкнуть и открыть ее нараспашку, как вдруг застыл, расширившимися глазами уставившись вперед.

Сначала ему показалось, что он ошибся, что это вовсе не она. Не Нарцисса. Что это кого-то другого держит в объятиях полуобнаженный черноволосый юноша, что это не она обнимает того за шею, что это не она смеется странным сдавленным смехом, и не в ее глазах вспыхивают бесстыдные искры желания.

Но это была она. Его мать.

Словно в полузабытьи он смотрел, как она жадно прижимается к губам черноволосого незнакомца, аккуратно спуская с плеч бретельки кружевной сорочки. И внезапно Драко показалось, что он сошел с ума. Он знал этого человека, этого ублюдка, осмелившегося прикоснуться к его матери. Знал и ненавидел как никого другого в этом мире.

Потому что это был не кто иной, как Поттер.

Неслышными шагами Малфой спустился по лестнице вниз и распахнул дверь на улицу.

Он привалился к стене дома, стаскивая шарф, словно тот душил его. Порывы ледяного ветра несли с собой мириады снежинок, и они тонкими ледяными иголками впивались ему в лицо.

Палочки у него не было. Но она и не нужна. Поттер все равно не знает, кто ждет его здесь, в февральской ночи. А Драко умеет ждать.

От ненависти свело челюсти.

* * *

Я дурак. Беспросветный. Потому как точно знаю, что из-за всей этой подставы у меня будут проблемы. У меня всегда из-за Малфоев проблемы. Но какая разница, если она сейчас смеется?

- Знаешь, кого ты мне напоминаешь? – говорю я ей.

Даже и не передать, какая она красивая. У нее все красивое, абсолютно все, даже мизинчики на по-детски маленьких ступнях, даже мочки ушей… Не понимаю, как человек может быть таким красивым. Но она не просто красивая. Она моя. Понимаете?

- И кого же? – она лениво открывает глаза и перекатывается так, что ее голова оказывается у меня на плече. Мне хочется ее поцеловать, но я не целую. Оттягиваю удовольствие.

- Розу. Только не обычную, живую, а … хрустальную. Я в детстве где-то слышал сказку о золотой розе, она якобы удачу приносила людям. Но ты не золотая, ты теплая…

- Хрусталь теплым не назовешь.

- Я не о том. Ты… ты ломкая, как хрусталь. Ты только выглядишь сильной, моя Нарси, а на самом деле ты не гнешься. Ты можешь только сломаться или разбиться.

- Ты банален, как сверчок за печкой, - смеется она. И я тоже улыбаюсь. Ну и пусть банален. Зато мне эти слова кажутся самыми нужными и правильными.

- Я не роза, - она отворачивается от меня и смотрит в потолок. – Ты когда-нибудь слышал легенду о Нарциссе?

Я мотаю головой. Она лишь с усмешкой смотрит на меня, словно заранее знала ответ.

- Тогда я не буду тебе ее рассказывать. Она длинная и печальная.

Я обнимаю ее. Не хочу я никаких длинный и грустных историй. У нас будет своя история, которую я сделаю такой, какой Нарси захочет.

Но почему-то где-то на границе сознания мелькает неуютная мыслишка о том, что где-то я уже слышал эту ее легенду. Вроде как парень этот, Нарцисс, плохо кончил. И цветочек этот вырос потом то ли на его могиле, то ли еще в каком «приятном» месте. Ну и бред.

Я целую свою Нарциссу в лоб. Она уже почти спит, и я вижу крошечную родинку в уголке ее губ. И целую ее еще раз в эту родинку.

* * *

За дверью послышались звуки. Малфой тряхнул головой. Его лицо было белым от холода, но по нему не было заметно, что он чувствует мороз.

Гарри не успел даже увидеть нападающего. Резкий удар в висок - и юноша упал на снег, прямо под ноги Малфою.

Тот опустился на колени и некоторое время молча смотрел в спокойное лице своего врага. А потом обхватил его за голову и резко дернул вверх и вбок. Хрустнули позвонки.

Малфой без малейшего выражения поднял Гарри на руки и аппарировал.

Он швырнул в снег застывшее тело и несколько минут смотрел, как снежинки медленно опускаются на уже мертвое лицо.

Над Лондоном занималось утро.

* * *

- Мой мальчик, мой малыш!

Нарцисса с плачем обняла сына за плечи и повисла на нем всем телом.

- Наконец-то ты вернулся! Я знала, что тебя уже освободили. Сынок…

- Ладно, мам, успокойся, - Драко снял с шеи материнские руки и улыбнулся. – Дай лучше поесть, я три дня просидел на тюремном пайке и теперь готов съесть все, что угодно!

- Конечно-конечно!

Нарцисса торопливо позвонила в колокольчик, оповещая домашних эльфов, а затем потащила сына в столовую.

Драко молча следил за тем, как она ставит на стол тарелки. Все пойдет на лад, все снова войдет в свою колею. Пожалуй, он даже не станет наказывать мать за то, что она сделала. Тролль с ним, что было, то прошло. Все-таки Поттер за это уже поплатился. И за это, и за все остальное. За школу и войну… Плевать на него. Сейчас надо будет как-нибудь дать матери понять, что нужно делать ноги. Вряд ли стоит рассказывать о том, что произошло утром, она такая чувствительная. Естественно, она его не любила, смешно и думать, но мало ли. Скандал там закатит, или еще что. С женщинами никогда не знаешь, как поступать.

От размышлений его отвлек какой-то странный звук. Драко поднял глаза на мать.

Нарцисса держала в руках газету. Похоже, спецвыпуск, кто же вечером получает «Пророк»?

Она как-то странно дернулась и выронила из рук ежедневник. Драко с интересом следил за тем, как с ее лица пропала вся краска, и глаза стали огромными и пустыми. Она зачем-то прижала руку к груди и склонилась над столом, словно ей было тяжело дышать.

Ну, так и есть. Прочитала про Поттера. Хорошо, не надо самому ничего говорить.

Нарцисса перевела взгляд на сына. Драко со вкусом откусил большой кусок тоста.

- Сыр не передашь?

- Это ты, - слова давались ей с трудом. Она пыталась вдохнуть, сказать что-то еще, но слова не давались, и она лишь беззвучно шевелила губами.

Драко пожал плечами.

- Как хочешь, могу и сам взять.

- Это ты, - еще раз непослушными губами выдавила она.

Внутри стало невыносимо холодно, а потом сразу горячо и сухо. Горло словно забили песком, в глазах стали двоиться предметы.

Не может быть. Он не мог умереть. Он, сама жизнь, сама юность, сама весна…ее последняя зимняя весна...

Боль копьем пронзила все тело, и Нарцисса сжала зубы, чтобы не застонать, чтобы удержать ее внутри и не дать разорвать себя на части. Но она была везде. И не так сильна была эта телесная боль, как та, другая, родившаяся где-то вне тела и оглушившая, смявшая, растоптавшая…

Мой мальчик…

Тысяча картин одновременно пронеслась перед ее мысленным взглядом. Холодная вода Темзы, мокрый снег на воротнике, очки в круглой оправе, дерзкий изгиб губ, непослушные черные волосы… И последняя, слепящая, как солнце, полынно-горькая - тот самый первый взгляд, мучительный и беспомощный, взгляд влюбленного мальчишки, еще не знающего, чем его вознаградят за любовь…

Образы сгустились в плотный тягучий шар и внезапно взорвались тысячей острых осколков. Боль в груди стала резкой и пронзительной. И вдруг все кончилось.

Она уронила голову на руки.

Драко бросил ложку и подошел к матери. Поднял ее голову и заглянул в застывшие и расширившиеся зрачки. Что-то дрогнуло в его лице, и он выпустил ее запястье, где безуспешно пытался нащупать пульс. На какую-то долю секунды равнодушие в его глазах сменилось страхом, но это быстро прошло.

Он отошел от Нарциссы и вновь сел за стол, налил себе вина и отхлебнул. Пожалуй, так даже лучше. Ему никогда особо не хотелось тащить ее с собой. И не стоит забывать, что сейчас он - единственный наследник всего состояния. Не будет бумажных дрязг и волокиты. Стоит выпить за это.

Драко налил еще один бокал и чокнулся с бутылкой. Его губы растянулись в довольной улыбке.

Через створчатое окно упал луч уже заходящего зимнего солнца и осветил волосы и широко открытые глаза Нарциссы. Так они и сидели до тех пор, пока солнце не скрылось, и комната не погрузилась в полумрак. И кто из них был более мертв – сказать трудно.