«Люциус/Нарцисса? Какой странный пейринг…»
(с) Лиана
В
парадную дверь постучали. Он знал, что так будет – знал, что
когда-нибудь всё же раздастся этот стук и послышатся шаги, и кто-то
снаружи громко скажет: «Малфой, выходите, дом окружён», - но всё же
вздрогнул, когда это наконец случилось.
-
Малфой, выходите, - спокойным тоном произнёс кто-то из Министерства,
стоявший снаружи. Которого Упивающегося они уже отлавливали вот так –
сотого, тысячного? Люциус Малфой не знал, да ему и было всё равно.
- Малфой, выходите, сопротивление бесполезно, - нудным голосом повторял
аврор. Конечно же, они не хотели прорываться силой – старинные особняки
вроде Малфой-Мэнора были защищены не одним десятком охранных
заклинаний, и надежд на безболезненный штурм было весьма мало. Люциус
Малфой подошёл к окну, холёные пальцы – он всегда следил за ногтями -
аккуратно отодвинули штору и тут же вновь почти брезгливо отпустили её.
В конце концов, какая уже теперь разница, что происходит там, снаружи.
Он
подошёл к зеркалу. Из спокойной стальной глубины на него глянуло
бесстрастное точёное лицо, веки надёжно прятали мысли в тёмно-серых
омутах глаз. У Драко были глаза Нарциссы – светло-голубые, чистые и
склонные к обману. А Нарциссе нравились его глаза, она говорила, что
они напоминают ей старое серебро…
- Малфой, открывайте… - как же они однообразны, неужели всерьёз надеются на то, что он сдастся добровольно?..
Мысли
на несколько секунд обратились к Драко – по дотоле невозмутимому лицу
пробежала тень, уголок губ чуть дёрнулся. Где сейчас был Малфой-младший
он не знал, да, по сути, это его и не интересовало. С тех пор, как
Драко сбежал из дома, никому ничего не сказав, не оставив ни письма, ни
записки, Люциус твёрдо знал, что у него больше нет сына, как если бы
тот внезапно умер. Возможно, будь Нарцисса ещё жива в то время, всё
пошло бы иначе – но Нарцисса погибла примерно тогда, когда Драко
окончил Хогвартс, за несколько лет до его побега.
- Малфой, если вы продолжите упрямиться, мы будем ломать ворота. –
Забавно, аврор говорит так, словно это он, Люциус, должен беспокоиться
за ищеек, собирающихся напороться на сложную сеть Защиты, опутывающей
его же замок...
В его кабинете не было портретов ни сына, ни
жены – они висели там, внизу, в галерее, специально предназначенной для
этого, но ему не нужно было даже смотреть на портрет, чтобы вспомнить
черты лица. Драко – он слишком старался быть-как-отец, это была его
беда… Нарцисса. Узкое породистое лицо, пастельные глаза, тонкие нервные
кисти рук с длинными красивыми пальцами. Она очень старалась быть ему
хорошей женой и преуспела – с каждым годом играть роль Жены Люциуса
Малфоя ей удавалось всё лучше, и к концу вечная маска стала уже
неотделима от её настоящего лица – быть холодной, когда хотелось
эмоций, молчать, когда хотелось говорить, не замечать, если от него
пахло чужими духами или галстук был повязан не так, как это всегда
делала она – жена Люциуса Малфоя должна быть выше мелочных сцен
ревности: Малфои женятся не для любви, но для продолжения рода.
- Малфой, я призываю вас к благоразумию… - «у нас с вами разные понятия
о том, что называется благоразумием, а что – трусостью, господин
Как-Вас-Там-Самый-Главный-Аврор».
Со временем Нарцисса хорошо
научилась скрывать свои эмоции, чувства, мысли. Научилась также, как и
он сам, почти не замечать сына, также презирать эльфов, также холодно и
безлико улыбаться, когда это требовалось этикетом, с каждым разом ещё и
ещё переламывая себя.
Он принимал всё это как
должное, ничуть её не поощряя и вместе с ней играя в игру с самыми
строгими правилами, которая не кончалась, даже когда они ложились в
постель. Первые годы, когда он отворачивался от неё, то слышал, как в
темноте она прерывисто дышит, втягивая воздух сквозь узкие ноздри,
потом, думая, что он спит, встаёт, неслышно идёт в ванную комнату и
запирается там, иногда – до самого утра. Но спустя ещё год или три она
уже не вздрагивала, когда он вновь равнодушно гасил свет и
отворачивался к стене, и её дыхание, слышавшееся за его плечом, было
безукоризненно ровным, а глаза наутро – сухими.
-
Малфой, вы же понимаете, что мы можем стоять здесь целую вечность… -
«не бросайтесь понятиями, которым вы даже не знаете цену, прошу вас...»
И чем больше она притворялась, тем больше выдавала себя, столь усердно
играя по его правилам, что становилось ясно – Нарцисса была всё так же
влюблена в своего мужа, как и в день свадьбы. Он не любил её уже тогда.
Он
вспомнил их последний день вместе. Он вернулся с работы чуть раньше
обычного, за окном спускались синие сумерки, и, когда они остались
вдвоём, она подошла к нему сзади – неслышно, как научилась ходить уже
давно, - и неожиданно дотронулась тонкими пальцами до его волос,
перебрала их, прядь за прядью, нежно, но непреклонно, забрав их все в
ладонь, чуть касаясь его шеи тыльной стороной руки. Потом он
почувствовал, как к коже прикоснулось нечто гладкое и прохладное, змеёй
скользнуло вдоль плеч:
- Лента, - спокойно, как
всегда, сказала Нарцисса. - На улице ветрено – ты портишь причёску. -
Она чуть помедлила, нежа его волосы в ладони, потом шёлковая ткань тихо
свистнула, коснувшись материи рубашки, и его волосы вдруг оказались
туго перехваченными в классический конский хвост.
-
Так лучше, - это было скорее утверждением, а не вопросом. Он чуть
повернул голову, краем глаза видя её лицо. - Да, пожалуй. - Тонкие руки
скользнули ему на плечи и мгновенно упали вниз.
- Если тебе будет… - она помедлила. Потом тихо сказала. - Просто надевай её иногда, - и вышла из комнаты.
На
следующий день Нарцисса, возвращаясь из традиционной прогулки по
магазинам, случайно попала в центр очередной схватки Авроров и
Упивающихся Смертью – говорили, что это было нечаянное заклинание, но
ему порою думалось, что кто-то из старых дружков решил рассчитаться за
прошлые дела. Так или иначе, с тех пор он жил один.
- Малфой! – снаружи послышались хлопки заклинаний, вспышки света, крики – «значит, они всё-таки начали штурм...»
Люциус
Малфой выдвинул верхний ящик своего стола – внутри лежала аккуратно
свёрнутая, чёрная шёлковая лента для волос. Он достал её, развернул и с
минуту просто молча держал в руках, ощущая мягкую ткань между пальцами.
Потом аккуратно перехватил волосы сзади, туго затянув узел. Встретил
взгляд собственного отражения в зеркале и обернулся к двери кабинета,
уже вздрогнувшей от первого заклинания:
- Я иду, - спокойно сказал он.
