Со смертью отца в поместье мало что изменилось. Все та же главная
лестница, тот же мраморный пол, такое же ничего не выражающее,
застывшее лицо его матери, встретившей его в фойе.
- Ты
вырос, - вот и все, что она сказала, некоторое время молча рассматривая
его, а потом не замечала его до самого обеда, во время которого
домашние эльфы привычно унижались, а вино окрашивало губы Нарциссы
алым.
- Фадж, - сказала она, - не примет тебя в Министерство после выпуска.
- Да, мама.
- К счастью, Паркинсоны уже обещали тебе свою дочь. Твой отец устроил это.
Драко не знал, что сказать. Пошла ты – он не мог. Мы не настолько бедны - он никогда не скажет. Я не шлюха, которую ты можешь продавать за деньги - но это правда.
- Сколько сейфов они вскрыли?
- Десять.
Драко даже не вздрогнул. Легкая улыбка тронула губы Нарциссы, будто он
прошел проверку. А глаза оставались прозрачными. Как у ястреба.
- Пойдем, - внезапно поднялась она. Драко оставил недоеденную порцию и
последовал за ней, прочь из столовой – и вверх по спиральной лестнице,
в новое западное крыло.
Они вошли в ее спальню. Драко
неуверенно мялся на пороге, но потом все-таки зашел. Нарцисса вытащила
из ящика туалетного столика изящную белую коробочку.
- Твое обручальное кольцо. Заколдованное, чтобы подошло молодой Пэнси.
- Я… я думал, что свадьбы не будет до выпускного…
- Ее и не будет. Но о помолвке можно объявить, когда тебе исполнится шестнадцать…
- В совершеннолетие…
- Да.
- Паркинсоны согласны?
- Их согласие теперь ничего не значит.
Конечно. Обещание – это обещание. Обязательство – это обязательство.
Может быть, она заметила выражение его лица, не такого чинного и
ледяного, как у нее, а может быть, поняла, насколько он ненавидит – не
женитьбу на Пэнси, а то, что его продают. Пэнси узнает об этом. Все
узнают. И будут попрекать его этим, каждый день, пока он не создаст
себе имя. Пока он не начнет убивать за Вольдеморта, пока он не убьет
стольких, что остальные начнут убивать за него.
Да, может быть она заметила его скучные проклятия будьтыпроклята-будьтыпроклята- будьтыпроклята- будьтыпроклята , потому что неожиданно оказалась так близко , ее ногти, острые, как маленькие зубки, оцарапали его запястья.
- Ты сделаешь это.
Он не ответил.
- Ты сделаешь . – Ее ногти впились глубже.
На этот раз Драко вздрогнул, его взгляд остановился на кровати. Он
вспомнил, как однажды зашел к родителям - и увидел их страстно
сплетенные тела, белую кожу на белой коже… Он вспомнил ее раздвинутые
ноги, ее спокойное, ничего не выражающее лицо и пылающее лицо своего
отца.
Ее тоже продали.
Но понял, что возбужден
и что мать не может не почувствовать этого, особенно теперь, когда он
был в вечерних брюках, но она не оттолкнула его.
Она, наоборот, приблизилась к нему – так близко, что он ощущал ее аромат – шелк, пудра и мускус; запах зажатого в книге цветка.
- Теперь ты понял, правда?
Нет . – Да, мама.
- Ты сделаешь это.
Да. – Сделаю.
- Хороший мальчик.
Он ненавидел это. Он ненавидел себя. Он просто стоял, пока она целовала
его, ее губы были нежными и страстными, красными, как вино, хотя на
самом деле они бледные. Бескровные.
Он почти не дышал.
Прекрати, - наконец подумал он, и именно тогда она отстранилась.
Он не смотрел на нее. Не мог. Перед глазами стояла сцена той ночи –
шифон, едва прикрывающий бедра. Ему было девять, когда он застал
родителей…
Тогда он подумал, что она прекрасна.
- Возьмешь у меня кольцо в свой День рождения, - произнесла она, поворачиваясь к столику, - и подаришь Пэнси.
- Да, мама.
- Спокойной ночи, Драко.
Я ненавижу тебя. – Спокойной ночи.
Выходя, он закрыл дверь. Направился в свою спальню в восточном крыле, мечтая о том, чтобы вернуться, остаться , но он знал, что не может.
Он не хотел думать о ее улыбке. О ее проклятой, снисходительной
улыбке. Которая непременно появится, когда он, наконец, женится на
Пэнси и станет отцом. Он не хотел размышлять об этом, потому что у него
все равно не было выбора.
Раздевшись, он упал на холодную
постель. Он думал о домашней работе по Трансфигурации и экзаменах ПАУК,
о квиддичных тренировках на поле имения; быстро кончил перед сном,
выплескивая горячую сперму себе на пальцы и на самоочищающиеся
простыни. Он не вспоминал о том, где у него возникла эрекция. И не
вспоминал, почему.
Вместо этого он вцепился в подушку – сжимая и разжимая кулаки – и закрыл глаза.
